Оставляя в стороне его личную неприязнь к аргентинскому генералу Виделе, какой должна быть позиция папы Иоанна-Павла I по отношению к многочисленным диктаторам, в чьих руках судьбы людей в крупных странах, где большинство населения традиционно исповедует католичество? А как реагировать на захватившую власть клику Маркоса на Филиппинах, где живут 43 миллиона католиков? А как быть с Пиночетом, назначившим самого себя президентом Чили, где католиков — больше 80 процентов населения? С диктаторским режимом генерала Сомосы в Никарагуа? Того самого Сомосы, которым восхищался финансовый советник Ватикана Микеле Синдона? Как сумеет Лучани восстановить Римско-католическую церковь как храм бедных и неимущих в такой стране, как Уганда, где едва ли не каждый день режим Амина устраивает священникам «несчастные случаи» со смертельным исходом? Что папа должен отвечать католикам Сальвадора, где представители правящей хунты заявляли, что быть католиком — значит быть «врагом»? В стране, где католиками являются 96 процентов населения, это все равно что призвать к геноциду. И эти проблемы куда важнее и серьезнее, чем споры и стычки в Ватикане по поводу папских носилок.
Как человеку, который со своей кафедры в Венеции с резкими словами обрушивался на коммунизм, теперь говорить с коммунистическим миром с балкона собора Святого Петра? Мог ли кардинал, одобрявший политику «баланса страха» в области ядерных вооружений, придерживаться той же позиции на аудиенции со поборниками одностороннего разоружения?
К тому же в наследство от Павла VI новому папе досталось множество различных проблем, связанных с самим духовенством. Многие священники выдвигали требования об отказе от целибата — обета безбрачия. Настойчиво раздавались голоса о разрешении посвящать в духовный сан женщин. Были группировки, призывавшие пересмотреть положения канонического права в отношении разводов, абортов, гомосексуализма и десятка прочих вопросов. И все эти проблемы должен был решить один человек — и к нему на аудиенцию хотели попасть, у него требовали, его убеждали и просили.
Новый папа римский очень скоро дал всем понять, что, по словам монсеньора Лориса Каповиллы, бывшего секретаря папы Иоанна XXIII, «в лавке у него гораздо больше товаров, чем выставлено в витрине». Когда министр иностранных дел монсеньор Аугустино Казароли явился к папе, чтобы тот высказал свое мнение о нескольких аспектах взаимоотношений католической церкви с различными восточноевропейскими странами, Альбино Лучани сразу дал ему ответы на пять вопросов из семи, пообещав обдумать оставшиеся два и ответить на них позднее.
Ошеломленный Казароли, вернувшись в свой кабинет, рассказал коллеге по курии о случившемся. Тот поинтересовался:
— Решения были правильные?
Казароли ответил:
— На мой взгляд, совершенно верные. У Павла VI мне пришлось бы добиваться ответов целый год.
Папе Иоанну-Павлу I время подбросило и еще одну непростую проблему, касавшуюся Ирландии и позиции церкви по отношению к Ирландской республиканской армии (ИРА). Многие считали, что католическая церковь вела себя слишком уклончиво, не осудив решительно и открыто кровопролитие в Северной Ирландии. За несколько недель до избрания Иоанна-Павла I архиепископ О’Фиах попал в заголовки газет, когда с возмущением отозвался об условиях содержания заключенных в тюрьме Мейз («Лонг-Кеш»). О’Фиах побывал в тюрьме и впоследствии рассказывал о том, как был «потрясен вонью и грязью в камерах, видом испачканных остатками гниющей пищи и человеческими экскрементами стен». И он еще немало прочего наговорил в том же духе. Но ни единым словом в своем пространном заявлении, растиражированном средствами информации с завидным профессионализмом, архиепископ не признал, что подобные условия заключенные создали себе сами.
В Ирландии не было кардинала; по поводу его назначения на Лучани пытались оказывать давление разные люди и группировки. Некоторые поддерживали О’Фиаха, другие утверждали, что его назначение архиепископом Армы обернулось явной катастрофой.
Альбино Лучани, ознакомившись с досье на О’Фиаха, вернул его государственному секретарю и коротко сказал, покачав головой: «Думаю, Ирландия заслуживает лучшего». Поиски достойной кандидатуры затянулись, и дело кончилось тем, что преемник Иоанна-Павла I вручил кардинальскую шапку О’Фиаху.
В сентябре 1978 года ситуация в Ливане еще не стояла на повестке дня как одна из первоочередных мировых проблем. На протяжении двух лет там сохранялось нечто вроде мира, нарушаемого от случая к случаю столкновениями между сирийскими войсками и христианами. Задолго до любого другого главы государства скромный «тихий священник» из Венето понял, что Ливан может превратиться в арену кровопролитной войны. Положение в ближневосточной стране он довольно долго обсуждал с Казароли и заявил ему о своем желании посетить Бейрут до Рождества 1978 года.
15 сентября среди тех, кого Иоанн-Павел I видел во время утренних аудиенций, был кардинал Габриэль-Мария Гарроне, префект конгрегации католического образования. Эта отдельно взятая аудиенция может служить превосходным примером того, какими незаурядными способностями обладал Лучани. Гарроне пришел для обсуждения документа с названием «Сапиента христиана», посвященного апостолической конституции, директивам и правилам, регулирующим жизнь католических учебных заведений во всем мире. Еще в 1960-х годах Второй Ватиканский собор наметил пересмотреть принципы обучения семинаристов. Два года спустя, после обсуждений этих вопросов в Римской курии, итоговые предложения были разосланы всем епископам для ознакомления и рекомендаций. Все относящиеся к делу документы затем рассмотрели на двух собраниях курии, куда также пригласили некуриальных консультантов. Результаты потом были тщательно изучены по меньшей мере в шести отделах курии, и итоговый документ был представлен папе Павлу VI в апреле 1978 года, через 16 лет после того, как о впервые заговорили о предполагаемой реформе. Павел VI хотел обнародовать его 29 июня, в день святых Петра и Павла, но к этому сроку не успел закончить работу отдел переводов курии. Когда же переводы многострадального документа, наконец, были готовы, то папа уже скончался. По сложившейся в Ватикане традиции, любое начинание папы, оставшееся необнародованным на момент его смерти, требует одобрения его преемника. Поэтому-то кардинал Гарроне, испросивший аудиенцию, в кабинет нового папы входил не без внутренней дрожи. Если Лучани отвергнет документ, то плоды долгой и напряженной работы на протяжении 16 лет полетят в мусорную корзину. Бывший преподаватель семинарии сказал Гарроне, что накануне большую часть дня посвятил изучению документа. Потом, даже не заглядывая в текст, папа принялся обсуждать приведенные в нем положения, очень подробно и со знанием темы. Гарроне был изумлен проницательностью папы и глубиной понимания сложнейшего документа. В заключение аудиенции Лучани сообщил кардиналу, что одобряет представленный проект, и велел опубликовать его 15 декабря.
Как и Казароли, Баджо, Лоршейдер и другие прелаты, после беседы с папой Гарроне удалился, охваченный чувством благоговения. Возвращаясь в свой кабинет, он повстречался с монсеньором Скальцотто из Конгрегации по распространению веры, которому заметил: «Только что я был на аудиенции у великого папы».
А «великий папа» тем временем продолжал разбираться с целой горой проблем, доставшихся ему после смерти Павла VI. Одной из них был кардинал Джон Коуди, возглавлявший одну из богатейших и влиятельнейших епархий в мире — архиепископство Чикаго.
Чтобы какого-то кардинала — любого кардинала! — Ватикан рассматривал как большую проблему — явление само по себе из ряда вон выходящее, но Коуди был очень необычным человеком. Еще за десять лет до того, как начался понтификат Иоанна-Павла I, о кардинале Коуди говорили многое, и слухи ходили просто невероятные. Если хотя бы 5 процентов из них соответствовали истине, то Коуди не имел никакого права вообще носить духовный сан, не говоря уже о кардинальской мантии.
