Этого не случилось: на пороге этой зимы, 30 ноября 1909 г., он умер от

разрыва сердца по дороге на заседание Общества классической филологии, где

должен был делать доклад о Еврипиде.

Новая жизнь не состоялась, старая не удалась. Для товарищей-филологов

он не был ученым, а только талантливым лектором и популяризатором с досадны-

ми декадентскими вкусами. Для символистов он был запоздалым открывателем их

собственных открытий: Брюсов и Блок в рецензиях высокомерно похваливали

"Тихие песни" как работу начинающего автора, не догадываясь, что поэт

гораздо старше их обоих. Для молодых организаторов "Аполлона" он был

декоративной фигурой, которую можно было использовать в литературной борьбе,

а самого поэта обидно третировать: публикация его стихов в журнале

откладывалась так долго, что это ускорило его последний сердечный приступ.

Конечно, смерть его была отмечена в "Аполлоне" целым букетом некрологов, а у

поэтовакмеистов он стал культовой фигурой, но трудно представить что-то

менее похожее на Анненского, чем их собственные стихи. Гумилев посвящал

памяти Анненского трогательные стихотворения, но (по словам Г. Адамовича) в

последние годы отзывался о его поэтике с ненавистью.

В советское время, как ни странно, Анненскому повезло. Конечно, он был

недопустимо пессимистичен, но хотя бы не дожил до революции и не успел ей

ужаснуться, поэтому его разрешено было издавать и изучать: это один из

немногих поэтов, для которых мы имеем хотя бы частичный словарь языка и

каталог метрики. Однако его Еврипида этот интерес не коснулся. Считалось,

что его переводы "Умоляющих" и "Троянок" не сохранились, но никто не

утруждался проверить, так ли это. В 1969 г. его Еврипид был собран и

переиздан по печатным публикациям, но "Умоляющие" и "Троянки" были приложены

в новом переводе. Когда это издание выходило в свет, уже стало известно, что

готовые к печати "Умоляющие" лежат в архиве Ленинской библиотеки; все равно,

в переиздании 1980 г. "Умоляющие" и "Троянки" были приложены в еще одном

новом переводе, а об Анненском забыли. Даже в лучшем советском издании

Анненского, в "Книгах отражений" 1979 г., сообщалось, что "Троянки" не

разысканы, - хотя достаточно было раскрыть опись фонда Анненского в РГАЛИ,

чтобы увидеть: ""Троянки", черновой перевод..." и т. д.

Есть портрет Анненского, обычно прилагаемый ко всем его изданиям:

фотография, на ней директор гимназии, человек без возраста, в сюртуке и с

закрученными усами. Есть другой, который вспоминают гораздо реже: рисунок

Бенуа, на нем лицо тяжелеющего старика, усталое, одутловатое, с нависающими

веками. Незавершенный "Театр Еврипида" выпал из рук именно этого второго

Анненского. Он устарел для самого своего создателя. Устарел, но остался

уникален. Это - поневоле сохраненные, без охоты дописываемые тетради

упражнений, на которых когда-то Анненский стал Анненским: из многословия его

Еврипида рождался изумительный лаконизм "Тихих песен" и "Кипарисового

ларца". Читатель всех времен не любит заглядывать в лабораторию поэта: ему

приятнее представлять, будто тот рождается божественно законченным, как

Афина из головы Зевса. Но те из нас, кто по-настоящему благодарны Анненскому

за созданные им стихи, - те будут благодарны и этим страницам русского

Еврипида за созданного ими поэта.

Еврипид.

Елена

----------------------------------------------------------------------------

Перевод Иннокентия Анненского

Еврипид. Трагедии. В 2 томах. Т. 2.

"Литературные памятники", М., Наука, Ладомир, 1999

OCR Бычков М.Н.

----------------------------------------------------------------------------

"ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА"

Елена, спартанская царица (I) Слуга Менелая (III)

Тевкр, саламинский царевич, Феоноя, пророчица (III)

изгнанник (III) Феоклимен, египетский царь, брат

Хор пленных гречанок Феонои (III)

Менелай, муж Елены (II) Вестник, воин Феоклимена (II)

Привратница пророчицы Феонои (III) Диоскуры Кастор и Поллукс (I)

Действие происходит в Египте, близ моря, вскоре после падения Трои. На

переднем плане сцены строгая гробница покойного царя Протея; за нею стена

кремля киклопической кладки, с зубцами. Ворота настежь открыты. Далее холм,

на котором возвышается дворец Феоклимена; его двери заперты.

"ПРОЛОГ"

"ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ"

Перед гробницею на ложе из листьев и ветвей Елена. Утро. Царица поднимается

с ложа.

Елена

Здесь блещут Нила девственные волны;

Взамен росы небесной он поит,

Лишь снег сойдет, в Египте по низинам

Лежащие поля. При жизни здесь

Протей царил, и если Фарос домом,

То весь ему Египет царством был;

А браком царь с одной из дев пучинных,

Псамафой, сочетался, для него

Эаково покинувшею ложе.

И родила царю двоих детей

Его жена: Феоклимена-сына

10 И благородную Идо; дитятей

Она отрадой матери была,

А брачных лет достигши, Феоноей

Наречена, затем, что от богов

И все, что есть, и все, что будет, ей

Открыто; эту честь она приемлет

От древнего Нерея, деда...

Мне

Отечество на долю не без славы

Досталось тоже - Спарта; и Тиндар

Был мне отцом... Положим, существует

Предание, что сам отец богов

Когда-то мать мою крылами обнял,

Что, лебедем прикинувшись, на лоне

20 Ее он скрылся, подавая вид,

Что от орла спасается... так молвят.

Я названа Еленой, и моя

Вот горестная повесть:

Три богини,

О красоте заспоривши, пришли

В идейское ущелье к Александру.

С Кипридою была там Гера, дочь

Чистейшая Кронида с ними, - должен

Был разрешить их распрю волопас.

И вот, мою красу (коль и несчастье

Прекрасным может быть) пообещав

Для ложа Александру, побеждает

Киприда, а Парис-Идей, покинув

Пастушеский загон, стремится в Спарту,

30 Чтоб овладеть невестой.

Но своей

Не вынесла обиды Гера - ложе

Парисовой утехи обратила

Она в ничто, и не меня женой

Он получил, нет: призрак из эфира

Чистейшего, по моему подобью,

Был Герою для Приамида слажен,

Царевича троянского. Меня

Он обнимал, но в мыслях лишь, пустое

То было обольщенье. Зевса же

Свершалася другая воля к вящей

Беде моей: меж греков и несчастных

Фригийцев он войну зажег, чтоб мать

40 Освободить от населенья - Землю -

Чрезмерного и чтобы лучший грек

Был славою отмечен. Битв наградой

Троянам и ахейцам он назначил

Меня... Меня? О нет! Лишь звук пустой

Носился над войсками, а меня,

Среди морщин эфирных затаив

И тучею одев, Гермес похитил -

Зевс не забыл меня - и в дом Протея

Меня унес, его считая всех

Воздержнее, чтоб я осталась чистой

Для ложа Менелая.

С той поры

Я здесь живу, а муж мой злополучный,

Войска собрав, на Илион повел

50 И ищет там жены своей, добычу

Вернуть копьем гори. И много душ

Из-за меня на берегах погибло

Кипучего Скамандра. Претерпев

Все это зло, я остаюсь покрытой

Проклятьями, и эллины твердят,

Что я изменница, и в этой страшной

Войне виновна.