– Вы преувеличиваете, – сказал Карелла.
– Хорошо, я преувеличиваю. Но не думайте, что Марку нравилось, как поступает с ним этот сукин сын. Ему нисколько не нравилось, и у Дэвида тоже были причины покончить с дорогим папочкой.
– Например?
– Например, прекрасная Кристин.
– О чем вы говорите, мистер Скотт?
– А как вам кажется?
– Вы имеете в виду...
– Конечно. Слушайте, я хочу вести с вами честную игру. Можете мне поверить, я ненавижу так сильно, что могу разделить с кем-нибудь свою ненависть. И я не хочу, чтобы мне свернули шею за то, что кто-то прикончил кого-то, даже по заслугам.
– Значит, ваш отец...
– Мой отец был похотливой старой жабой, он удерживал Кристин в своем доме угрозой, что не будет давать Давиду ни пенни, если они переедут от него. Точка. Неприятно, но факт.
– Весьма неприятно. А Кристин?
– Попытайтесь поговорить с ней. Айсберг. Может быть, ей нравился этот расклад, кто знает? Во всяком случае, она хорошо знала, кто намазывает ей масло на бутерброд, можете мне поверить.
– Может быть, вы договорились, мистер Скотт, и сделали это вместе. Есть такая возможность?
– Эта семейка не может договориться даже сыграть партию в бридж, – ответил Алан. – Удивительно, как мы смогли вместе открыть эту дверь. Вы знаете слово “общность”? Так вот, девиз Скоттов – “апартеид”. Может быть, что-то изменится теперь, когда он умер, но я сомневаюсь.
– Значит, вы полагаете, что кто-то в этом доме – один из ваших братьев или Кристин – убил вашего отца?
– Да. Это мое мнение.
– Через запертую дверь?
– Через запертый банковский сейф, если угодно, через стену в шесть дюймов толщиной. Там, где есть желание, найдется и способ.
– А тут было желание, и еще какое!
Алан Скотт улыбнулся.
– Я скажу вам кое-что, детектив Карелла. Если вы будете вести расследование, исходя из наличия мотива, то сойдете с ума. В этом столетнем особняке мы накопили столько мотивов, что ими можно взорвать весь наш город.
– А как вы считаете, мистер Скотт, я должен вести расследование?
– Я бы попытался понять, как неизвестный ухитрился повесить старого мерзавца сквозь запертую дверь. Представьте себе, как это было сделано, и вы узнаете, кто это сделал. Я только предполагаю, мистер Карелла.
– И, конечно, это самая легкая часть работы детектива, – заметил Карелла. – Я ухожу. Мне больше здесь нечего делать сегодня.
– Вы вернетесь завтра?
– Может быть. Если что-нибудь придет в голову.
– А если не придет?
– Значит, назовем это самоубийством. У нас есть мотивы, как вы сами сказали, много мотивов. И у нас есть орудие убийства. Чего у нас нет, молодой человек, так это возможности. Я не гений, мистер Скотт. Я просто рабочая лошадь. Если мы все же будем сомневаться в том, что это самоубийство, мы поместим ваш случай в разряд открытых дел, – пожал плечами Карелла.
– Вы не производите такого впечатления, мистер Карелла.
– Какого впечатления?
– Впечатления человека, который легко сдается.
Карелла долго смотрел на него.
– Не путайте открытое дело с невостребованным письмом, – сказал он наконец, – спокойной ночи, мистер Скотт.
* * *
Когда в семь часов две минуты Тедди Карелла вошла в дежурную комнату, Питер Бернс подумал, что у него сейчас будет сердечный припадок. Он видел, как Тедди шла по коридору, и сначала не мог поверить своим глазам, но потом узнал стройную фигуру и гордую походку жены Стива Кареллы. Он быстро направился к барьеру.
– Что вы делаете? – спросила Вирджиния.
– Кто-то идет сюда, – ответил Бернс и замолчал.
Он не хотел, чтобы Вирджиния узнала, что это жена Кареллы. Бернс видел, что Вирджиния Додж становилась все более нервной и раздражительной с того момента, как избила Мейера, и боялся, что Вирджиния сделает то же самое с Тедди, если узнает, кто она такая. В углу комнаты Хейз пытался оказать помощь Мейеру, лицо которого было глубоко рассечено. Кусок нижней губы, разбитой как раз посредине острой сталью револьверного дула, свисал на подбородок. Хейз терпеливо обрабатывал раны и порезы йодом, время от времени приговаривая: “Спокойно, Мейер, спокойно”. Его голос звучал приглушенно, словно он, как нитроглицерин, вот-вот взорвется.
– Да, мисс? – сказал Бернс.
Тедди внезапно остановилась с внешней стороны барьера, удивленно глядя на него. Если она правильно прочла по движению губ слова лейтенанта...
– Что я могу сделать для вас, мисс?
Тедди моргнула.
– Войдите сюда, вы! – крикнула Вирджиния.
Тедди со своего места не могла видеть ее и, естественно, не “слышала” ее слов. Тедди ждала, что Бернс объяснит, какую шутку он хотел сыграть с ней, но его лицо оставалось неподвижным и серьезным. Потом он сказал:
– Не хотите ли войти, мисс?
И Тедди, еще более заинтригованная и удивленная, вошла в комнату.
Она сразу же увидела Вирджинию Додж и инстинктивно поняла, что Бернс пытается защитить ее от этой женщины. – Садитесь, – сказала Вирджиния, – делайте, как я вам говорю, и с вами ничего не случится. Что вам здесь надо? Тедди не ответила, потому что не могла сделать этого.
– Вы слышите меня? Что вы здесь делаете?
Тедди беспомощно покачала головой.
– Что с ней такое? – нетерпеливо спросила Вирджиния. – Вы будете отвечать или нет?
– Не пугайтесь, мисс, – сказал Бернс. – Ничего с вами не случится, если...
Он замолчал и повернулся к Вирджинии.
– Я думаю... я думаю, она глухонемая.
– Подойдите сюда, – велела Вирджиния, и Тедди подошла к ней. Их глаза встретились. – Вы слышите меня?
Тедди провела пальцем по губам.
– Вы читаете по губам?
Тедди кивнула.
– Но вы не можете говорить?
Тедди снова кивнула.
Вирджиния подсунула Тедди лист бумаги, взяла карандаш и бросила его через стол.
– Вот вам бумага и карандаш. Напишите, что вам здесь надо.
Тедди быстро написала на листе “Ограбление” и протянула бумагу Вирджинии.
– Ммм, – сказала Вирджиния. – Тут дела еще почище, детка. Садись.
Она повернулась к Бернсу: “Какая красотка, верно?” Это были ее первые добрые слова с тех пор, как она вошла в эту комнату.
Тедди уселась.
– Как тебя зовут? – спросила Вирджиния. – Подойди сюда и напиши свое имя.
Бернс едва не бросился к Тедди, чтобы перехватить ее, но она уже подошла к столу. Тедди взяла карандаш, быстро написала “Марсия” и остановилась. Фамилия не приходила в голову. Отчаявшись придумать что-нибудь, она написала свою девичью фамилию “Френклин”.
– Марсия Френклин, – прочла Вирджиния. – Красивое имя. Ты красивая девушка, Марсия, тебе это известно? Ты ведь умеешь читать по губам?
Тедди кивнула.
– Тебе понятно, что я говорю?
Тедди снова кивнула.
– Ты очень красивая. Не беспокойся, я тебе ничего не сделаю. Мне нужен только один человек, и я больше никого не трону, если мне не будут мешать... Ты любила когда-нибудь, Марсия?
– Да, – кивнула головой Тедди.
– Тогда ты знаешь, что это такое. Любить. Так вот, Марсия, один человек убил того, кого я любила. И теперь я убью его. А что бы ты сделала на моем месте?
Тедди стояла неподвижно.
– Ты бы сделала то же. Я знаю, ты бы поступила так же. Ты очень красивая, Марсия. Я когда-то была красивой, пока они не отобрали его у меня. Женщине нужен мужчина. Мой умер. И я убью того, кто виноват в этом. Я убью эту проклятую сволочь Стива Кареллу.
Слова Вирджинии словно ударили Тедди, как пущенный изо всей силы бейсбольный мяч. Она покачнулась и закусила губу. Вирджиния удивленно посмотрела на нее:
– Прости, детка, я не хотела ругаться. Но я... это было... – Она покачала головой.
Тедди побледнела. Она продолжала стоять, крепко закусив губы, глядя на револьвер в руке женщины, сидящей за столом, и ее первым побуждением было броситься на револьвер. Тедди посмотрела на стенные часы. Уже 7.08. Она повернулась к Вирджинии и шагнула вперед.
