Анжелика убрала ногу и быстро опустилась на колени, чтобы поднять револьвер. Она подобрала юбку на коленях, схватила револьвер и, сверкая глазами, прицелилась в лейтенанта Бернса, протянувшего руку к бутыли.

– Не трогай! – крикнула она.

Бернс замер.

– Все отойдите от стола. Все! Назад! Назад!

Они стали отходить, отступая перед новой угрозой, еще более опасной, чем первая. Анжелика Гомес перерезала горло человеку, и, насколько им было известно, он к этому времени был уже мертв. Ее должен был покарать закон, ей могла отомстить уличная банда, и в глазах ее была отрешенность отчаяния. Анжелика Гомес хотела сыграть свою роль, и горе тому, кто окажется у нее на пути.

Она поднялась с пола, крепко держа револьвер.

– Я буду отсюда уходить. Пусть никто не пробует меня помешать.

Вирджиния Додж была уже на ногах. Она повернулась к Анжелике и, улыбаясь, сказала ей:

– Молодец! Отдай мне револьвер.

Анжелика не сразу поняла ее. Она с любопытством посмотрела на Вирджинию:

– Ты сумасшедшая? Я ухожу. Сейчас.

– Знаю. Отдай мне револьвер. Я прикрою тебя. Пока ты не уйдешь.

– Почему я должна отдавать тебе револьвер?

– О боже, ты что, на их стороне? Этих сволочей, которые хотят отправить тебя за решетку?

– Зачем я должна делать тебе любезность? Я раньше просила тебя отпускать меня, но ты сказала “нет”. Теперь ты хочешь револьвер. Ты сумасшедшая.

– Хорошо, я объясню тебе. Если ты возьмешь этот револьвер с собой, они нападут на меня, как только ты выйдешь из этой комнаты. А это значит, что через четыре секунды они сядут на телефон и натравят на тебя всю проклятую полицию. Если ты отдашь мне пушку, я задержу их. Они будут сидеть здесь. Никаких телефонных звонков. Никаких полицейских машин. Никто не будет искать тебя, ты свободна.

Анжелика задумалась.

– Отдай револьвер, – повторила Вирджиния и подошла поближе к Анжелике. Та, выгнув спину, широко расставив ноги, застыла в позе тигрицы, приготовившейся к прыжку, рука, сжимающая револьвер, слегка дрожала. Вирджиния подошла ближе.

– Отдай его мне, – повторила она.

– Ты будешь задержать их? – спросила Анжелика. – Они будут оставаться здесь?

– Да.

– Подойди тогда близко.

Вирджиния подошла к ней.

– Дай руку, – сказала Анжелика.

Вирджиния вытянула руку, и Анжелика положила ей в ладонь револьвер.

– Я иду сейчас. Ты держи их здесь. Я буду свободная. Свободная, – повторила она.

Она отвернулась от Вирджинии, но успела сделать только один шаг. Вирджиния подняла руку и изо всей силы обрушила револьвер на голову Анжелики Гомес. Та упала на пол, а Вирджиния, перешагнув через нее, быстро пошла к столу.

– Кто-нибудь еще думает, что я шучу?

Когда Карелла поднимался по лестнице на второй этаж, Роджер, лакей, служивший Джефферсону Скотту более двадцати лет, подметал коридор. Этот высокий худощавый человек, почти лысый, с венчиком седых прядей вокруг головы, выметал деревянные прямоугольники, квадраты, треугольники и щепки, образовавшиеся в результате разрушительной работы лома. Щетка методически двигалась в тонких, ловких пальцах, сметая в совок весь этот мусор.

– Убираете? – любезным тоном спросил Карелла.

– Да, – ответил Роджер. – Да, сэр. Мистер Скотт любил, чтобы всюду было чисто.

– Вы хорошо знали старика?

– Я долго работал у него, очень долго.

– Вы к нему хорошо относились?

– Он был хороший человек. Я очень хорошо к нему относился.

– У него когда-нибудь были неприятности с сыновьями?

– Неприятности, сэр?

– Ну, вы знаете. Споры. Серьезные ссоры. Кто-нибудь из них угрожал ему?

– Время от времени они спорили, сэр, но никогда не было серьезной ссоры. И никогда не было угроз. Нет, сэр.

– А как насчет невестки? Старик не был против, когда Дэвид привел ее в дом?

– Нет, сэр. Она очень понравилась мистеру Скотту. Он часто говорил, что хотел бы, чтобы и другие его сыновья нашли себе таких хороших жен.

– Понятно. – Карелла помолчал. – Ладно. Большое спасибо. Я хотел бы еще раз осмотреть комнату, может быть, найдется что-нибудь интересное.

– Да, сэр. – Роджер не торопился уходить. Он стоял со щеткой в одной руке и совком в другой, словно ждал чего-то.

– Да? – спросил Карелла.

– Сэр, мы обычно обедаем в семь часов. Сейчас шесть тридцать, и мне хотелось бы узнать... сэр, вы отобедаете с нами?

Карелла посмотрел на часы. Было 6.37.

– Нет, – ответил он, – по правде говоря, я должен быть в участке к семи. Моя жена будет ждать меня там. Нет, спасибо. Никаких обедов. – Он остановился и неизвестно почему сказал: – У нас будет ребенок. То есть у моей жены.

– Да, сэр, – ответил Роджер и улыбнулся.

– Вот так. – Карелла тоже улыбнулся.

Они стояли в полумраке, улыбаясь друг другу.

– Ну ладно, – вздохнул Карелла, – за работу.

– Да, сэр.

Карелла вошел в комнату. Он слышал, как за дверью Роджер шаркал по коридору. “Итак, парни, мы опять здесь, – думал Карелла. – Вот Стив Карелла, который явился в уютную кладовую, где веселые прожигатели жизни танцевали под звуки классического трио “Танец смерти Скотта”. – “Какую мелодию они играют, Людвик?” – “Ах, да, это “Вальс висельника” – любимый старый венский вальс”.

Давай работай, старый Стив. Что, у тебя уже не хватает шариков? Осмотрим как следует эту комнату, потом доставим себе удовольствие и зададим еще несколько вопросов, на этом кончим и завернем покупку, ладно?

Комната.

Окон нет. Конечно, никаких чертовых окон.

Никаких потайных дверей или панелей.

Джефферсона Скотта нашли здесь висящим на веревке около десяти футов от двери, с опрокинутым стулом у ног. Веревка была перекинута через эту балку и привязана к дверной ручке.

Дверь открывалась наружу в коридор.

Один только вес Скотта не мог держать дверь.

Значит, дверь была заперта, раз ее не могли открыть три дюжих молодца, о господи, какие крупные парни эти Скотты! Дверь не могла быть заперта снаружи. Чтобы закрыть дверь и просунуть задвижку в скобу, требовалось приложить немалые усилия. Значит, не могло быть никаких шнурков и прочей чепухи, о которой мы постоянно читаем в детективных романах. Ломом сорвали запор с дверной рамы, чтобы открыть дверь и снять Скотта с веревки, на которой он висел.

Таковы факты.

Если бы здесь был Шерлок Холмс...

Но его не было.

Здесь только я. Стив Карелла. Я хороший детектив, но не могу ни в чем разобраться.

Ну-ка, посмотрим.

Он подошел к двери и внимательно осмотрел расшатавшийся шуруп. Дверная рама была вся в отметинах, лом поработал на славу. Старый Роджер смел столько обрубков и щепок, что можно было бы открыть мастерскую зубочисток. Карелла закрыл дверь. Она действительно была обита железными полосами, и, конечно, надо было крепко захлопнуть эту проклятую дверь, а потом сильно тянуть к себе, чтобы закрыть как следует. Он вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и нагнулся.

Между нижним краем двери и порогом комнаты было расстояние в полдюйма. Карелла засунул пальцы под дверь. Он чувствовал под пальцами металлическую полосу, которой была обита дверь. Полоса была прибита примерно на четверть дюйма отступая от наружной стороны двери. Карелла снова открыл дверь. Такая же полоса была прибита к порогу, немного дальше, чтобы дверь плотнее примыкала к раме. Он опять закрыл дверь. И опять провел пальцами между дверью и порогом. В одном месте в металле было что-то вроде вмятины, но Карелла не был полностью уверен в этом. И все же казалось, по крайней мере на ощупь, что в одной точке имеется длинная острая вмятина в форме зубца. Его пальцы скользили по металлу: гладко, гладко, вот! Вот оно. Небольшое резкое углубление.

– Что-нибудь потеряли? – спросил голос у него за спиной.

Карелла повернул голову. Марк Скотт был очень высоким и таким же светловолосым, как его брат Дэвид. У него был твердый плоский лоб и твердый плоский нос. Резко скошенные вниз скулы нарушали скучную правильность остальных черт. Губы довольно толстые, глаза серые, но в полутемном коридоре казались почти бесцветными и прозрачными под светлыми толстыми бровями.