— Здесь, здесь... Только она еще спит, лентяйка, сейчас разбужу... Я ее тетя, будем знакомы!

Представившись, Кирилл решительно воспротивился предложению будить Леру: пускай спит, сегодня воскресенье. А вот если она соберется вечерком в город, пусть позвонит ему.

— Зачем уезжать, коли вы уже здесь? Попьете с нами чайку с малиной... Вадим Никанорыч! — крикнула она не замеченному Кириллом толстяку в белой детской панамке и сетчатой майке, возившемуся с лопатой у ограды. — Брось ты, Христа ради, лопату, завтракать пора... Не думайте, молодой человек, что он всерьез садовничает — просто жир сгоняет...

Кириллу вдруг представилась вся нелепость его положения. Вчера бросил Леру на произвол судьбы, сегодня прикатил с утра пораньше, чтобы распивать чай с ее родственниками. А если она не простила его?.. Тут он увидел картину, заставившую его окончательно смутиться: толстяк наткнулся на злополучный букет и с удивлением рассматривал свежие еще цветы, непонятно как оказавшиеся на территории дачи.

Распрощавшись с Лериной теткой и пообещав, что, может быть, зайдет попозже, Кирилл удалился быстрым деловым шагом. Лишь дойдя до станции, он опомнился: спешить было некуда. По насыпи прошумела электричка, оставив за собой взвихрившийся хвост из пыли и бумажек. Сотрясая землю, проехал товарный поезд, серый паровозный дым окутал Кирилла, словно облако, мелкие частицы сажи секли лицо, садились на волосы. Возвращаться в Москву, не повидав Леру, было бессмысленно, идти второй раз на дачу как-то неловко. И все наделала его дурацкая робость!

Он прошел вдоль главной дачной улицы, постоял у витрины пристанционного продуктового магазина, долго разглядывал выцветшие карточки на рекламном щите фотографии. Молодые люди в ослепительно белых кашне, с бритыми бровями предлагали вежливо друг другу прикурить папироску. Кудрявые, как болонки, девушки выставляли напоказ левую руку, чтобы были видны часики. Полная пожилая дама в купальном костюме, распялив пальцами в ямочках ожерелье из поддельного жемчуга, лукаво, как девочка-плутовка, смотрела в объектив...

За станцией, в запруде, под наблюдением воспитательниц купались детдомовские ребята. Вода была мутная, глубина — небольшая, но восторг ребят полный... Визг, смех, всплески...

Давно ли он пионером уезжал на все лето в лагерь! В Красной Пахре они так же купались на речке, когда из-за кустов, где плавали девочки, послышались крики: «Утонула, утонула!» Он первым добежал до кустов. Испуганные, в одних рубашках, девочки сбились в кучку и плакали, глядя на реку. Утонула Зина Осипова, их подружка. Кирилл крикнул с другого берега: пусть кинут что-нибудь в то место, где скрылась Зина.

Песчаные струйки хлестнули по воде. «Здесь, здесь!» — крикнули девочки, и он прыгнул в реку с обрыва. Он плыл с открытыми глазами и очень испугался, увидя на дне, среди колеблющихся водорослей, белую сидящую фигуру; она показалась ему раздувшейся и страшной. Вынырнув, Кирилл крикнул: «Нашел!» — и, набрав полные легкие воздуха, снова опустился на дно. Он боялся взглянуть на утопленницу и, схватив ее за косу, стал изо всех сил тащить вверх. Когда он, глотая воду, выволок девочку на берег, руки утопленницы немного разошлись.

Девочки плакали, дрожа в своих сорочках, мальчики из деликатности ушли за кусты, потому что спасенная была голой. Никто не знал, что делать с ней, и Кирилл, ругая товарищей трусами, положил девочку к себе на колено, как это делали при нем солдаты, откачивая захлебнувшегося товарища. Из ее рта хлынула мутная вода, какая-то зелень. Он стал делать Зине искусственное дыхание, стараясь не смотреть на нее. Вдруг Зина открыла глаза и, увидев его, оттолкнула от себя...

Весь лагерь стал звать девочку «Майской ночью или утопленницей», а Кирилла —«женихом», что очень злило его. Право слово, он ненамного поумнел с тех пор!..

Трижды пересчитав своих шумных питомцев, воспитательницы увели их на обед. Пора и ему восвояси. А может, еще раз пройти мимо дачи?.. Не заходить — только взглянуть на окна.

Теперь он шел по другой стороне железнодорожной насыпи. Обогнав Кирилла, по укатанной до блеска дорожке промчалась на велосипеде девчушка. На ближней даче завели все ту же пластинку: «И хо-ро-ошее настрое-ение не покинет больше вас!»

Напротив Лериного дома вдоль откоса росли елочки; выбрав просвет между ними, Кирилл стал наводить солнечный зайчик в раскрытое окно комнаты, где жила девушка. Осколок стекла, заменявший зеркало, давал бледный блик.

И вдруг он увидел, как перед дачей остановилась зеленая «Волга», водитель дал три гудка. Высунувшись из окна, Лера крикнула что-то. Из машины вылез мужчина без пиджака, в светлых брюках. Одинцов!.. Кириллу хотелось от досады биться головой о телеграфный столб. Какого дурака он свалял, что сразу не разбудил Леру! Они бы уехали в город. Одинцов остался бы ни с чем... Но смутила и другая мысль: а если они еще с вечера договорились о встрече?

Провожаемый мелодией «Хорошего настроения», которую владельцы патефона, видно, решили запускать до тех пор, пока не будет вконец испорчено настроение соседей, он поплелся к станции. Хотя со стороны Леры случившееся было черной изменой, а со стороны Одинцова — предательством, Кирилл был спокоен. Что ж, значит, она сделала свой выбор! Пусть будет так!..

Дома Кирилл узнал от матери, что несколько раз звонила Лера и какой-то его сослуживец.

— Одинцов?

— Да, да... Он самый. Я не записала фамилию и уже забыла, но ты напомнил: Одинцов... Лера была очень огорчена, что тебя нет. Обещала звонить еще.

И снова все перевернулось в его душе. Лера сама звонит, хочет его видеть. И Виктор Алексеевич не боится посмотреть ему в глаза. А чего, собственно, должен бояться Одинцов? Того, что вчера проводил Леру, выручая Кирилла? А сегодня помогает ей разыскать его, дурака... Вот к чему порою приводят неумеренная фантазия плюс больное воображение!

Лишь теперь Кирилл вспомнил, что не завтракал. Он ел, прислушиваясь, не звонит ли в коридоре телефон. Услышав звонок, он мчался пулей, чтобы самому снять трубку. Увы, не она! Остальную часть дня и весь вечер он просидел дома, но Лера больше не позвонила. Антонина Ивановна успокоила его:

— Завтра позвонит, не волнуйся.

— А я и не волнуюсь.

Она подозрительно посмотрела на сына.

— Скажи, а ты не обидел ее вчера? Девушку свою.

— С чего это ты взяла?

— Странный ты вернулся: и злой и виноватый будто... Но я рада, если все в порядке.

— В полном, мама! — твердо сказал он, словно желая убедить себя в этом.

Но до полного порядка было далеко.

В середине дня Кирилла, мрачно склонившего голову над чертежом, вызвал на минутку в коридор руководитель ансамбля. Молодой человек вышел с неохотой, ему, признаться, надоело, что с самого утра во всех уголках треста сотрудники только и говорят о концерте; те, кто не был в субботу в клубе, сокрушались вслух и спрашивали у знающих людей, когда повторение программы. Незнакомый Кириллу пожилой инженер в очках приветствовал его утром у подъезда треста поднятым вверх большим пальцем. Прораб Драгин, пробегая по площадке, остановился на миг и, схватившись обеими руками за ремешок брюк, показал, как он надрывал живот на концерте. Спасибо, хоть сотрудники отдела деликатно хранили молчание.

— Хорошие новости, Кирюша! — Озёрный предложил технику папиросу. Они подошли к окну, где было место для курения.

Бельской только что звонили из райкома ВЛКСМ. Второй секретарь райкома напустился на Лилю за то, что она не поставила в известность его инструкторов о концерте, не прислала приглашения. Все это говорит не только о том, что райкомовцы тоже любят посмеяться, это успех, причем в районном масштабе! Скоро, очень скоро потребуется повторить программку!

— Без меня! — мрачно выдавил Кирилл.

— Не будем принимать поспешных решений, дорогой поэт! Ведь, кроме номера с неким — гм! — рогатым животным, понравившимся решительно всем, кроме вас, существует еще монолог о любви. В райкоме им особо заинтересовались. — Видя, что молодого человека ничем не расшевелить, Озёрный перешел к новости номер два. — Ваша Валерия имела неслыханный успех. С утра пораньше звонили от Рудника, спрашивали у секретарши: в каком отделе работает «девушка с диском»? Похоже, старик не возражал бы переманить ее к себе в мастерскую. А я подумал: что, если устроить Леру в один из наших отделов? Она, помнится, жаловалась, что работа у нее скучная и народ неинтересный. У нас она могла бы в два счета выучиться на чертежницу...