И вот, говорит, «с первого дня к войне готовились изо всех сил, и оказались ТРАГИЧЕСКИ НЕГОТОВЫ. Несмотря на истерический ор начальства, войска беспорядочно бежали.» Странно, что слово «бежали» автор по обыкновению тоже не выделил крупным шрифтом. Да, к сожалению, кое-кто действительно бежал, но согласитесь, сударь, что все-таки, как показано выше, не столь стремительно и очертя голову, как поляки, французы и англичане, уж не говоря о десятке «прочих шведах» разных национальностей. Причем, поляки и французы прибежали не куда-нибудь, а к своему полному поражению и капитуляции. А мы в первый год бежали, бежали и прибежали к разгрому немцев под Москвой, а на следующий год бежали, бежали и прибежали к их разгрому под Сталинградом. Ведь все-таки между этими забегами есть некоторая разница. Не находите?
Но вот интересно, какое начальство издавало истерический ор? Уж не Молотов ли, закончивший свое выступление по радио в первый день войны словами «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами»? Или Сталин в речи 3 июля?
Да о чем говорить! – вопиет Радзиховский.»Паника, охватила самое высшее руководство». Что, руководство на третьей недели войны бежало в Монголию, как поляки в Румынию, или, как французы, объявило столицу открытыми городам и стало обсуждать, как лучше капитулировать? Нет, ничего этого не было, и никаких имен оратор не называет. В чем же дело?
Вот: «Самый яркий пример паники – оглушительное молчание Сталина в течение 11 дней и лязганье зубами о стакан 3 июля». Чье лязгание вы слышите, читатель? Господи, какое плоскоумие! Он убежден, что в первый день войны по первой программе обязано выступить именно первое лицо государства. И никак иначе! Откуда это? Да от нынешнего телевидения, от которого он отлепиться не может. А там каждый день эти первые лица, эти VIP-персоны по всякому VIP-пустяку VIP-речи произносят.
Но оглянулся бы назад и задал себе несколько вопросиков: а президент Польши выступил 1 сентября 1939 года, когда напала Германия? А 2 сентября, когда Франция, а 3-го Англия объявили войну Германии, что делали французский президент Лебрен и английский премьер Чемберлен? Может быть, выступили хотя бы 10 мая 1940 года, когда началось немецкое вторжение? А японский император и Рузвельт сказали речи 7 декабря 1940 года, когда Япония нанесла страшный удар по Перл-Харбору и началась война? Наконец, выступление Медведева в день нападения Грузии на Южную Осетию вы помните?
Но интересней всего, почему Гитлер перед нападением на Польшу выступил, объявил ей войну, а перед нападением на СССР промолчал, поручив Геббельсу в 5. 30 утра прочитать по радио свое «Обращение к народу» Ведь у Гитлера-то все было в руках, все спланировано и рассчитано. А на Сталина война свалилась внезапно.
Так вот, в большинстве названных случаев руководители государства не выступали по радио. Не буду разбирать все случаи, скажу только о Сталине и Гитлере. Они оба понимали, что их слово слишком много значит и на родине, и во всем мире. Гитлер выступил перед нападением на Польшу, ибо тут была твердая уверенность в быстрой и полной победе. Никакого риска. Другое дело – СССР. Тут он первый раз выступил публично лишь в октябре, когда немцы были уже не так далеко от Москвы и победа, казалось, в кармане. И он брякнул: «Враг повержен и уже никогда не поднимется».
И Сталин не выступил по той же причине: понимал значение своего слова. Надо было выждать, посмотреть, как будут развиваться события. А выступил не кто-нибудь, не завотделом пропаганды ЦК, а Молотов, нарком иностранных дел, член Политбюро – второе лицо в государстве и партии. Нормальное дело. А Геббельс, к слову сказать, вторым лицом в Германии не был.
Сталину и не нужно, и нельзя было выступать 22 июня, да он даже физически не мог это сделать, ибо сразу навалилось множество важнейших, срочных, неотложных дел, которые невозможно было решить без его участия. В этот день с пяти утра до пяти вечера у него состоялось 29 встреч с политическими, военными и хозяйственными руководителями страны. А всего за первые семь дней «оглушительного молчания» у Сталина состоялось 173 встречи, беседы, совещания, на которых он лязгал зубами. И это только в кремлевском кабинете. А ведь встречи могли быть и в Совнаркоме, и в ЦК, и дома, и на даче.
Приведенная цифра взята из журнала, в котором регистрировались посетители этого кабинета. Он велся с 1925 года. Впервые записи из него, относящиеся к первым дням войны, были опубликованы в журнале «Известий ЦК КПСС» двадцать лет тому назад. Позже и в сокращенном и в полном виде это печаталось многократно. И если ты за двадцать лет не заглянул туда, то чего лезешь писать о том, что делал Сталин, когда началась война? Там же все расписано по часам и минутам. Но гораздо вероятнее, что Радзиховский знает о журнале посещений, но сознательно врет в правительственной газете об «оглушительном молчании» и о «панике» Сталина, как и всего высшего руководства страны.
А мог Сталин орать? По некоторым данным, был такой случай 29 июня, когда пал Минск. Явился в наркомат обороны и наорал на Тимошенко и Жукова. А вы, килька, что, не допускаете во время войны ничего кроме ласкового полушепота? Вы хоть футбольные матчи смотрите? Даже в спорте дело доходит до потасовок, а тут, ваше степенство, война, судьба родины решается.
Почитайте воспоминания хотя бы Рокоссовского, слывущего у нас деликатнейшим из военачальников. Так он, деликатнейший, рассказывает, как в те же дни июня едва не расстрелял – уже выхватил пистолет – одного полковника, оказавшегося трусом.
Сталин, говорит, мог только зубами щелкать, поскольку сам же на высокие военные должности «выдвинул людей слабых, бездарных», а у немцев – «талантливые, опытные, отборные генерала». Ну, просто высший сорт, цимис мит компот! «У них четкая немецкая организация». И за что только к февралю 1942 года 187 из этих генералов Гитлер отправил к чертовой бабушке?
Но кто же сей отборный гитлеровский цимис? Неизвестно. Никого не назвал. А у нас слабые да бездарные? О, тут он землю роет! Правда, предпочитает оперировать не конкретными именами, а цифрами: «10 человек возглавляли Наркомат обороны к 22 июня. Из них только Жуков, Шапошников и в куда (какая прелесть – «в куда»! – В. Б.) меньшей степени Мерецков показали себя толковыми генералами в войну. Остальные же принесли вред – и за их ошибки заплачено сотнями тысяч жизней». В таких случаях только трусы и подонки прячутся за такие словечки, как «остальные». Порядочные люди называют конкретные имена.
И вот что странно. Человек говорит о Наркомате обороны, а называет работников Генштаба. Это близкие, тесно связанные, но все же разные инстанции, что известно любому тетереву. Ну, хорошо, эти трое названных «показали себя», а кто все-таки остальные семь – бездарные-то? Например, заместители начальника Генштаба Ватутин и Василевский, ставший в 1942-м начальником, – слабы и бездарны? И на них вы, бесстыдник, вешаете сотни тысяч жизней?
Ответа не дает, а опять угощает безликой статистикой: «Из 21 командарма на 22 июня лишь 2-3 проявили себя на войне». А остальные тоже – только вред? Да, вред и ничего больше, – говорит килька, уверенная в том, что она кит.
«Только в ходе войны выявились у нас настоящие полководцы». А как же в мирное время они могут выявиться? «Сравните маршалов довоенных – Ворошилов, Буденный, Кулик, Тимошенко и маршалов войны – Жуков, Рокоссовский, Конев, Василевский.» Умник, да ведь так всегда в жизни и бывает. Первая мировая и особенно Гражданская выдвинули, допустим, Буденного и Фрунзе, а Халхин-Гол и Отечественная – Жукова и Рокоссовского. Именно тогда они стали полководцами, а раньше были только военачальниками, командирами эскадронов, полков, ну, дивизий. Что вы тут обличаете – саму жизнь? Вы похожи на психа, который хвастался, что у них в дурдоме построили прекрасный бассейн, и он уже научился плавать и даже ныряет с вышки, хотя воды в бассейне еще нет.
Тот псих тоже негодовал бы, почему 22 июня Тимошенко, Буденный и Ворошилов не стояли на страже наших границ во всем богатстве современного военного опыта и, как в песнях Дунаевского, не отдали ни вершка своей земли. Но откуда мог взяться такой опыт? Вот у Бока, Манштейна, Гудериана, разгромивших Польшу, Францию и еще десяток стран, такой уже двухлетний опыт был, что и оказалось одной из важнейших причин их успехов и наших бед в 41—42 годы. Неужели непонятно?
