Катя улыбнулась. Начальство, оно тоже доброе слово любит… Тем более в ее словах не было и доли лести. Гукин слыл в управлении «правдолюбцем».

— Ишь ты, лиса, — усмехнулся Гукин. — Все, иди, свободна.

— Ладно.

— Ты, Катерина, в милиции служишь, между прочим. Что это за «ладно» такое? В уставе нет никакого «ладно». Есть слово «есть». Да, кстати, чуть не забыл. Кто это из твоих орлов ночью на Макаровке чудил?

— Все-то вы знаете…

— Работа такая. Плох тот начальник, который не знает, чем занимаются его подчиненные. Так кто у тебя там такой шустрый?

— Я не в курсе, Никита Степанович, честное слово, — пожала плечами Катя.

— Да? — Гукин вновь углубился в чтение бумаг, лишь густыми бровями шевельнул. — Так вот ты передай тем, насчет которых не в курсе: еще раз попадутся, пусть пеняют на себя. Поганцы, прости господи. Нашли себе развлечение. Что, городских мало? По общежитиям таскаются, погоны позорят…

— Обязательно передам, — кивнула Катя.

— Вот и давай, — пробормотал Гукин, пробегая взглядом очередную бумагу. — Все. Свободна.

— Ладно. — Катя повернулась и шагнула к двери.

— Да не «ладно», а «есть», — вновь поправил Гукин. Плевать ему было на «есть».

— Есть.

— Вот теперь ладно.

— Ну ладно, — улыбнулась Катя, выходя из кабинета.

Лемехов поджидал ее на первом этаже, у лестницы.

— Так, капитан, — жарко забормотал он, подхватывая Катю под руку и интимно прижимая локоток к поджарому боку. — Сдается мне, от всех этих «хулиганок» толку будет, что с козла молока. Они ведь не бараны, чтобы блеять на солому. — Лемехов оглянулся. — Короче, Кать, тут такое предложение. Давай мы с Паном «посылочку» соберем. Патрончики там, пару финочек, ствол, а? Ну и… — он подмигнул, — найдем в одной из машин. Даже если мы их на этом деле и не зацепим, то попробуем кого-нибудь вербануть. Информация у нас всегда самая свеженькая будет, как в газете «Правда». Криминальный элемент еще только чихнуть надумал, а мы уже с парнями из РУБОПа у дверей «будьте здоровы» хором говорим. И нам хорошо, и им неплохо.

— А им-то почему?

— Ну как… — Лемехов понизил голос: — Сама посуди. Крохина команда без ответа это дело не оставит. Наверняка они со «смольновскими» заранее рубились, что стрелка путевая будет. А тут Кроху-младшего чуть до смерти не запинали. Если бы ребята из ОМОНа не подоспели, ночевал бы пацан сегодня в морге. Так что я не удивлюсь, если первые жертвы среди «смольновских» появятся уже завтра. А так и город почистим, и кому-то из этих обормотов жизнь спасем. Что скажешь?

— А с твоими стволами что? Думаешь, им удастся от ответа уйти?

— Так мы Юаня под это дело укатаем на пару месяцев в СИЗО, а без него какой разбор? И потом, Катя, их всех максимум через неделю так и так развезут. Кого в морг, кого к нам. Чего ждать-то? Мало нам жмуров, что ли, в сводке?

— Подлог это, Антон, — вздохнула Катя.

— Ну да, — легко засмеялся тот. — А я тебе про что? Я тебе про подлог и говорю. Да только кто, кроме нас, узнает, что это подлог? Стволы у меня имеются, патронов навалом. Все чистое, я гарантирую. Никакой мокрухи-порнухи на них не висит. Парочку посадим, еще пару вербанем, чтобы информацию нам сливали. Да ладно, я же тебе не честных граждан паковать для плана предлагаю, ну? Ну, ты чего, мать?

Насчет наличия стволов Антон Катю не удивил. У кого же из «полевых» ментов не припрятан чистый ствол? Нет таких. Так что пусть уж лучше Лемехов пушку свою таким образом сдаст, чем ссору с ним затевать. Вообще-то Катя тоже в этом смысле была далеко не безгрешной. И у нее кое-что имелось про запас.

— Ладно, давай, — сказала она. — Только осторожно. Попадешься — пеняй на себя.

— А я, если попадусь, скажу: мол, только что на улице подобрал и как раз сдавать шел, — засмеялся Антон.

— Заявление написать не забудь, — улыбнулась и Катя.

— Обязательно напишу, обязательно.

— Да, Антон, выпусти этого парня… Мало-младшего.

— Как так? — не понял оперативник.

— Просто. Верни документы, телефон, все, что у него изъяли при задержании, и отпусти. Гукин приказал. Только прежде в телефон ему закладочку сделай.

— А разрешение суда?

— Перебьемся. Под мою ответственность.

— Хорошо. — Лемехов улыбнулся. — Все понял, мать. Не первый день на земле живу.

— Молодец, давай действуй.

Через сорок минут Антон Лемехов подозвал Диму к конторке.

— Значит, так, товарищ. Вот твои вещички, в целости и сохранности, вот протокольчик, подписывай. Мол, предупрежден и отпущен, и всего тебе доброго, до скорой встречи. Что помяли малость, извини. Сам понимаешь, служба.

— Понимаю. — Дима перечитал протокол, поставил подпись. Взял телефон, покрутил в руках. — Извините, но это не мой.

— Как не твой? — всполошился Лемехов. — Твой, натурально.

Не станешь же объяснять, что закладку уже сделали и переделывать теперь поздно.

— Да нет, — Дима покачал головой. — Похож только. Модель другая.

— Погоди. — Дежурный выложил на стол изъятые при задержании трубки. — Посмотри, который из этих?

— Этот… — Дима взял из кучи одну, пощелкал клавишами.

— Постой. По протоколу-то у тебя «Эрикссон» изъяли, а это «Филипс»…

— Черт! — Дима хлопнул себя ладонью по лбу. — Совсем из головы вылетело. Это же отцовская трубка. «Эрикссон», точно. Я к своей-то привык, у меня тоже «Филипс» и модель точно такая же, как эта… — Он бросил трубку на консоль. — Да, прошу прощения. Накладка.

— Ну вот видишь, — расплылся довольно Лемехов. — Из-за таких недоразумений и складывается негативное мнение о сотрудниках органов.

— Да нет, я же не в претензии. Все в порядке. Моя вина. Извините еще раз.

Дима сунул трубку в карман, вышел на улицу.

— Теперь наружку за ним пустим — и мальчик наш, — потер руки Лемехов. — Ну, дела пошли.

Дима едва успел спуститься по ступеням УВД, как рядом с ним остановился темно-зеленый «Понтиак» Вадима.

— Садись, Дима, — кивнул советник. — Как прошло?

— Смольный в городе, — ответил серьезно тот. — Козельцев его вытащил.

— Ты уверен? — нахмурился Вадим. Новость пришлась ему не по душе.

— Юань проговорился на стрелке.

Дима достал из кармана трубку, набрал номер:

— Смольный? Здравствуй, дорогой. Да, Кроха-младший тебя беспокоит. Отдыхаешь после кичи, братан? Отдыхай, отдыхай. Что это, братела, твои пацаны вроде как валить меня на стрелке надумали? Ты не ори, я не глухой. — Дима улыбнулся. Глаза у него оставались холодными, а улыбка напоминала бритвенный разрез. — Орать на Юаня будешь, когда он с нар слезет. Кстати, братан, сколько ты Козельцеву за свободу свою заплатил, а? Тарифы хочу узнать, вдруг понадобится. — Дима отодвинул трубку от уха, чтобы советник могу послушать льющийся из наушника поток ругательств. — Расстроился, — пробормотал он. — Смольный, ты грейся, братан, грейся, пока время есть.

Дима нажал клавишу «отбой» и убрал трубку в карман.

— Дим, а как ты номер-то Смольного надыбал?

— Юань ему звонил перед тем, как нас менты зацепили. Я закосил, типа трубка не моя, взял его мобильник, нажал «повтор». Номер в окошке высветился, я его прочитал. Все просто, Вадим. На дворе век высоких технологий.

— Хм… — Вадим усмехнулся.

— Дай мне свою трубку.

— А чем тебя твоя не устраивает?

— Она прослушивается. — Вадим протянул ему свой мобильный. Дима набрал нужный номер. — Владимира Андреевича Козельцева будьте добры. — Дима опустил стекло. — Владимир Андреевич, добрый вечер. Да, спасибо, уже отпустили. По поводу денег, о которых мы договаривались. Я согласен заплатить. Но при одном условии. Деньги в обмен на бумаги, о которых вы говорили. Устраивает? Отлично. Завтра утром я буду точно знать, когда нужная сумма окажется у меня на руках. Я перезвоню вам, и мы условимся о месте, времени и способе передачи денег. Договорились. — Дима закрыл трубку, сунул в карман. — Вадим, надо бы мне новый телефон купить.

— Хорошо, утром заеду, все сделаю, — не понял советник.