— Вот теперь можно отправляться, — решил охотник.

Послушница поднялась с лавки, забирая прислоненный к столу посох, навершие которого было обернуто тканью, и бодро последовала за нанимателем. Разбойники чуть поотстали, видимо собираясь договориться о том, как будут действовать на месте, но это Марка больше радовало, нежели печалило. Хотя и девица оказалась не лучшей собеседницей, чтобы скоротать путь.

— Здешняя?

— Не-а, — протянула послушница.

— Тут ведь поблизости нет монастырей, насколько я знаю.

— Нету.

— Далеко же тебя от вотчины занесло.

— Ага.

Разговор никак не мог склеиться, и Марк легко догадывался, почему. Послушницу эту, скорее всего, либо выгнали, либо сама сбежала: посох от любопытных глаз прячет, плащ застирала так, чтобы издалека уж точно никто не опознал его цвет, а вышитые кресты потерла до неразборчивости. Сметливый взгляд, разумеется, поймет, кто перед ним, а всем остальным не надо знать, что за девица странствует из города в город.

— Исцелять-то умеешь?

— Сомневаешься? — сузила глаза послушница.

— Да с чего бы? — делано изумился Марк. — Так спрашиваю. Из любопытства.

Вместо ответа девица принялась на ходу разматывать полотно, под которым скрывалось навершие послушнического посоха, а когда витое дерево сверкнуло на солнце лоснящимся боком, взмахнула орудием своего труда, словно чуть целясь в сторону охотника.

В разгар дня при ярком солнечном свете трудно было заметить россыпь искр, метнувшихся от посоха к человеку, но услаждение взоров и не было главной ее целью: усталость сняло как рукой, да к тому же затянулась царапина, полученная Марком накануне по собственной неосторожности.

— Умеешь, — признал охотник.

— А то! — надменно подняла подбородок девица.

— А чего при монастыре не сиделось? Могла же в монахини выбиться, как я погляжу. Силенок-то много.

— Нужен мне этот монастырь! — фыркнула бывшая послушница. — Молитвы с утра до ночи и с ночи до утра да вечное ожидание.

Марк подумал, что его как раз подобное времяпровождение устроило бы лучше всякого другого, а вместо того приходится бродить по закоулкам Империи в обществе незнамо кого.

— Зато почет. И покой.

— Почет еще заслужить надо, — разумно возразила девица. — А покой… Много будет покоя, когда в бой кинут, не спросив?

Поместье, куда держали путь охотник за ведьмами и трое искателей наживы, располагалось в трех с половиной милях от Аартена, и вела в него все еще проезжая, хотя и бурно зарастающая в последние месяцы дорога. Что случилось с прежними хозяевами, Марк не знал, да не очень-то и желал знать. Может, в последней баронской стычке оказались камнем преткновения, может, попались на глаза разбойничьей шайке. И какая кому разница?

Главное, что большой дом давным-давно оказался необитаемым. В дворовых пристройках еще какое-то время жили бывшие прислужники и всякая прохожая шваль, но потом и их словно ветром повыдуло, потому что поместье подгребла под себя ведьма. И, похоже, довольно сильная, вот почему охотник рискнул потратиться на лекаря. Конечно, в его личном снаряжении имелись все необходимые целебные порошки и зелья, но они стоили куда дороже, чем услуги бродяжки. Да и не хотелось лишний раз тратить запасы, пополнение которых происходило не так часто, как хотелось бы.

Инквизиторам доставалось куда больше всяческих чудодейственных средств, но поговаривали, что причиной тому изобилию томящиеся в застенках те же самые ведьмы и алхимики, вынужденные для продления своей жизни сохранять чужие. Разумеется, зелья, приготовленные в монастырях, действовали лучше, но количество иной раз оказывалось значимее, чем качество. Сейчас у Марка было с собой всего три склянки, и пользоваться ими он рассчитывал только в самом крайнем случае.

В том случае, к примеру, если наемники повернут оружие против нанимателя, а такое развитие событий случалось почти всегда, и в этом охотник не однажды убедился на собственном опыте, потому что сопровождение из обученных воинов церковь своим верным слугам давала редко. Можно сказать, никогда. Вот и приходилось рисковать, покупая услуги разбойников да прочего бродячего люда. Хорошо хоть, есть кого нанимать. А ведь действуй та же инквизиция усердно и старательно, не нашлось бы сейчас для ее посланника ни одного помощника… С главной задачей Марк рассчитывал справиться самостоятельно, только какая уважающая себя ведьма станет вершить свои темные дела без должной защиты?

Двор поместья оказался заросшим куда больше, чем дорога, но через него к дому пробиралась хорошо протоптанная тропинка, стало быть, услугами местной обитательницы пользовались, и весьма охотно. В ивняке и кустах, заполонивших придомовое пространство, трудно было что-то разглядеть, кроме мозаики теней, но опасности не чувствовал ни охотник, ни разбойники, пока еще расслабленно держащие ладони на поясах. Правда, оба на всякий случай откинули в сторону полы плаща, выставляя на всеобщее обозрение ножны с длинными кинжалами.

Марк не торопился показывать спутникам свой арсенал, но тоже ослабил завязки плаща, чтобы в любой момент успеть скинуть сковывающее движения полотно. Итак, во дворе делать нечего, разве что по пристройкам пошастать, но на это будет много времени потом. А пока надо осмотреться и заходить в дом. Чего зря время тянуть? Так недолго и до ночи дела не закончить.

Окна понизу были закрыты ставнями, а поверху — забиты досками, но неплотно, и сквозь многочисленные щели внутрь проникало достаточно дневного света, чтобы вполне ясно видеть разграбленное убранство парадной залы некогда богатого дома. Гобеленов на стенах давно уже не было, но об их наличии в прошлом говорили более светлые пятна на потемневшей от времени беленой поверхности. Лавки то ли пошли на дрова, то ли рассыпались в труху, толстым, почти по щиколотку, слоем покрывавшую пол. На нем были видны многочисленные следы со сглаженными краями, что не позволяло разобрать точно, кто же здесь проходил. Но кто-то проходил совсем недавно, в этом можно было не сомневаться.

Пахло пылью и гнилью, но не только ими. Марк принюхался, пытаясь разобраться, что еще намешано в запахах одичалости и запустения, и все же распознал вонь псины слишком поздно. Уже после того, как из закутков залы, заполненных густыми тенями, выступили три волка. Двое крайних были черногривыми — матерое зверье, которого так много водится в окрестных лесах, и они мало волновали охотника за ведьмами.

А вот их вожак внушал не то чтобы ужас, но вполне обоснованные опасения. Более крупный, рослый, со светлой шерстью, напоминающей седину, причем человеческую, он смотрел на незваных гостей поместья не привычными желтыми, а алыми глазами, и по сильным лапам вился чуть светящийся узор шрамов, хранивший в себе строки ведьминского заклинания.

— Зачарованный! — хрипло выдохнул тот разбойник, которому, в отличие от товарища, посчастливилось пока еще сохранить язык.

— И что с того? — спросил Марк, готовый ко всему, даже к скоропостижному отступлению помощников.

Но опасение остаться в одиночку против трех зверей оказалось напрасным.

— Знали бы раньше — еще бы по монете стребовали, — осклабился душегуб, вытаскивая кинжалы из ножен.

Девица, остающаяся за спинами мужчин, не произнесла ни слова. Охотник краем глаза посмотрел на нее и остался недоволен увиденным: похоже, бывшая послушница, несмотря на всю свою браваду, не имела ни капли боевого опыта, потому что стояла как вкопанная на пороге залы, вцепившись обеими руками в посох. Впрочем, на узком лице ее сохранялось заученное при совершении многочисленных молебнов выражение спокойного безразличия, и только по карим глазам можно было понять, что толковой помощи ждать от этой «воительницы» не следует.

Что ж, пусть сыграет хотя бы такую роль, какую сможет, тем более что волк-вожак потянул носом воздух и, учуяв запах женщины, оскалил клыки. На нее ведь бросится — как пить дать. Понимает, чем грозит присутствие послушницы, пусть и до оцепенения испуганной. Ведьма натаскала, небось? Наверняка. Выпестовала себе защитничка, тварь нечистая…