— Вы жили здесь?

— О да… Я жила… Хотя кто-то другой назвал бы это дорогой к смерти. Но в смерти нет ничего плохого, уж это я могу теперь всем рассказать! Да и тогда могла… Только никто не хотел слушать.

— Вы…

Призрак гордо поднял голову:

— Я владела этим поместьем, еще когда мать вашей матери не родилась на свет. И я владела телами и душами своих многочисленных слуг, но у моей души тоже была своя госпожа…

Марк взволнованно выдохнул:

— Вас звали… Эрхог?

— И всегда добавляли «Темная», — уточнил призрак. — Но конечно, говоря так, имели в виду вовсе не мои чудные черные волосы… Глупцы. Они боялись тьмы. Правда, недолго. Всего лишь до того мгновения, как сами попадали в нее…

С крыльца дома засиял маячок зажженной лампы, и лунный свет, а вместе с ним и призрак померкли перед живым огнем.

— Не спится? — спросил сквайр.

Марк хотел было задать ему тот же вопрос, потому что хозяин поместья по-прежнему был одет с ног до головы, но вовремя удержался.

— Ночь такая тихая… Захотелось прогуляться.

— Как хочешь. Только я бы на твоем месте по ночам здесь не шибко гулял. Луна любит обманывать: еще попадешь в какую-нибудь ловушку.

— А их много вокруг?

Конрад криво усмехнулся:

— Хватает. И не все рукотворные.

Монастырский завтрак оказался ничуть не хуже монастырского обеда, и Иоганн решил, что, пожалуй, с утра следует чуть умерить аппетит, иначе придется потратить лишний час на отдохновение, а такого расточительства брат-инквизитор себе позволить не мог. Да и аббатиса явно не горела желанием видеть гостя как можно дольше.

— О чем думаете, сестра?

Ирен вздрогнула, отрываясь от созерцания воды в прозрачном хрустальном бокале.

— Возношу благодарность Всевышнему за ниспослание нового дня, брат.

— Должно быть, Отец небесный уже приноровился затыкать уши. Иначе как можно вынести такое количество молитв, денно и нощно возносящих ввысь?

Иоганн шутил лишь отчасти, и аббатиса легко могла бы с ним согласиться, потому что за всю свою жизнь ни разу не увидела, чтобы даже самая смиренная просьба, отправленная отцу небесному, вдруг исполнилась. Конечно, Ирен молилась за удачное завершение задуманного ей дела, но больше уповала в те дни на расторопность и вдохновение своих слуг, чем на провидение.

А уж в Пограничье, где на одном пятачке леса могли столкнуться истовая вера людей, шаманство орков, эльфийские чары и дыхание Мортис, и вовсе было неизвестно, чья сторона возьмет верх.

— Из столичных храмов наверняка легче достучаться до небес.

Брат-инквизитор поднял лукавый взгляд на аббатису:

— Вы хотели бы перебраться поближе к столице?

Об этом Ирен думала неоднократно. Правда, всячески гнала от себя подобные мысли, потому что природа наделила ее столь подобающим сану и столь неудобным качеством для возвышения, как скромность.

— Каждый из нас призван туда, где его служение истинно необходимо, — молитвенно сложила ладони аббатиса.

— Как верно вы сказали, как верно… — признал Иоганн, задумываясь о своем собственном пути.

Брата-инквизитора приступы скромности не одолевали никогда. Наоборот, с каждым днем он все больше и больше убеждался в том, что достоин большего, чем его снисходительно наделяют церковные иерархи. Но чтобы прорваться наверх через завесу подозрительности и интриг, требовалось намного больше, нежели упорство, иначе Иоганн давно бы уже парил в небесах.

— Ведь и вы прибыли сюда, отвечая на глас обездоленных, — заметила аббатиса. — Не отвернули свой слух, не закрыли сердце.

Хотел бы брат-инквизитор сказать ей, что на самом деле думает о поручении епископа! Но слова, просившиеся на язык, не подходили для женского общества, потому на лицо послушно скользнула привычная благостная улыбка:

— Кстати, об обездоленных, а также сирых и убогих… Сквайр показался мне нелюдимым человеком.

Ирен одобрительно кивнула:

— Да, он часто бывает мрачен и суров, но… — Тут она осенила себя крестом. — Его владения тому виной, а не он сам.

Историю про нечестивое прошлое Амменира Иоганн уже успел узнать и не слишком-то в нее верил, потому что слыхом не слыхивал упомянутого в ней имени якобы могущественной колдуньи.

— Почему же он держится за них?

— Наверное, потому, что ничего другого у него нет, — предложила простодушное объяснение аббатиса.

Или ему ничего другого не нужно, одно из двух. На предложение войти в лоно церкви сквайр, помнится, не выразил воодушевления.

— Он родился здесь?

— Нет, насколько я знаю. Его мать не жила в поместье, а только навещала супруга. Конрад же появился здесь, уже будучи совсем взрослым.

Еще одна странность. Если ребенок от рождения был горбат, поместье как нельзя лучше подходило, чтобы прятать увечное дитя от любопытных глаз. Как много вопросов, и как мало ответов… Жаль, что уже дано обещание не чинить препятствия сквайру в его деяниях. Хотя почему жаль? То, что творит охотник на ведьм, представляется куда более любопытным. Да и следить за ним будет намного сподручнее, потому что все охотничьи уловки наперечет известны тому, кто и сам до сих пор носит перстень с крестовидной печаткой.

Следующие несколько ночей призрак не появлялся, и Марку оставалось только нести скучную службу, разгоняя волков по пути с болота в поместье, а заодно приглядываться к тому, что делают работники сквайра. Охотник и сам попробовал добывать гниловатые корешки из стылой болотной воды, но во-первых, быстро убедился, что такое занятие ему не по нраву, а во-вторых, получил нагоняй от Конрада за то, что хватал корни голыми руками.

Впрочем, спустя полчаса после необдуманного поступка Марк понял всю справедливость негодования своего нанимателя, потому что пальцы заметно онемели и отказывались слушаться. Лишь ближе к окончанию дня, когда настало время возвращаться, чувствительность возвратилась настолько, чтобы можно было удержать в руках оружие.

Собранные корешки складывались на просушку в одном из амбаров, некогда использовавшихся для хранения зерна, и гадостно воняли на все поместье, особенно когда невзначай решал подуть чудом приблудившийся в эти места ветер. Одного запаха хватало, чтобы одурманить голову и вызвать тошноту, так на что же была способна вытяжка из упырника? Марк боялся себе даже это представить. Зато становилось ясно, что сквайр сидит на болотах не просто так.

Раз в несколько дней собранная и высушенная отрава куда-то отправлялась, о чем можно было судить по опустевшему амбару. С посыльным Конрад встречался где-то за пределами поместья: Охотник лишь проследил, как сквайр уходит в лес с мешками кореньев. Дальше не пошел, чтобы не тревожить нанимателя раньше времени. Вот когда кольцо будет уже в руках, появится повод порасспросить о том, кто и зачем покупает странный товар. А уж в том, что удастся развязать хмурому хозяину язык, Марк не сомневался. Конечно, его опыту в допросах было далеко до инквизиторского, но и охотник обладал умением разговорить несговорчивых.

На третью ночь призрак пришел снова, соткавшись из лунного света и напевая ту же самую песенку, только на сей раз Марку почудилось, что голос женщины звучал то ли громче, то ли насыщеннее.

— Доброй ночи, сударыня.

— Темной ночи, сударь, — игриво поправила она.

— Да, конечно, темной… Снова прогуливаетесь?

— Скорее, иду на зов.

Охотник вздрогнул. Зов? Неужели кто-то еще вознамерился поболтать с духом Эрхог? А призрак, словно почувствовав его волнение, шагнул ближе и почти прильнул к мужчине, щуря бездонно-черные глаза.

— Ведь это вы зовете меня… Зовете каждую минуту своего пребывания здесь.

— Разве так часто? — невольно удивился Марк.

— Вы думаете обо мне, и этого довольно. Но вы не знаете меня…

— А если бы знал?

— Это дало бы мне больше времени и больше… — Призрак осекся, не спеша раскрывать свои секреты, но Охотник уловил только первую половину фразы.