Он побрел по каменной косе. Ветерок развеял сырую духоту дня и осушил пот на лице и груди. Он глубоко вдохнул соленый воздух, наслаждаясь чистым, бодрящим покалыванием в легких. Потрогал длинную траву, колеблющуюся в воде, как женские волосы. Присел на корточки, чтобы получше разглядеть морских желудей, которые слепо загребали перистыми усиками невидимую добычу.
Недалеко от конца косы Боб чуть не ступил в наполненную приливом расщелину. Она была большая, как ванна, и такая глубокая, что он не различал дна. К ее краю прилепилась парочка малиновых морских звезд. Боб их выудил. Они были твердые и немножко колючие, но симпатичные. Боб подумал, что прибьет их куда-нибудь для красоты, и положил добычу в футболку, оттянув ее снизу. Уже собравшись двигаться дальше, он заметил в синей глуби бассейна еще кое-что – великолепную рыбу фунта четыре весом, почти такого же темно-синего цвета, как вода. Она просто висела там, мягко шевеля ярко-желтыми плавниками. Это была рыба не из тех, которых едят, а из тех, на которых смотрят, – в зоомагазине такие продаются за хорошие деньги. Боб положил звезды на камни. Потом склонился над бассейном и опустил туда руки. Рыба не шелохнулась даже тогда, когда он подвел под нее растопыренные пальцы, но стоило ему попытаться схватить ее, как она метнулась к дальнему краю расщелины и вновь замерла, вяло пошевеливая плавниками.
Боб пополз к рыбе, огибая бассейн с восточной стороны, чтобы не отбрасывать на него тень. Потом снова опустил руку в воду, но не стал сразу кидаться в атаку. Опершись на край расщелины левой рукой, он наклонился и дал струйке слюны вытечь изо рта. Белая бусина упала в воду; чудесная рыба оживилась. Поразмыслив минутку, она подплыла и съела слюну. Наверное, подумал Боб, рыба оголодала в этой дыре – так объяснялись ее апатичность и то, с какой охотой она теперь кружила у поверхности, дожидаясь, пока с неба упадет еще одна порция ланча. Боб опять плюнул, и жадная рыба проглотила угощение. Тогда он собрал из глубины горла роскошный шматок и опустил его к воде на тонкой ниточке. Рыба застыла в ожидании. Когда плевок достиг поверхности, Боб подвел ладонь под брюхо доверчивой рыбы, рванул и, к своему изумлению, выбросил ее наружу. Она запрыгала по камням, и Боба охватила паника. Он содрал с себя футболку, окунул в воду и, накинув на бьющуюся рыбу, сгреб ее в охапку. Затем со всех ног побежал к дюнам, прижимая к себе спеленутую рыбу, которая извивалась и колотила его по груди. Это было сильное, полное жизни ощущение, и у Боба мелькнуло в голове, что беременные женщины, возможно, чувствуют то же самое, когда у них в животе брыкается ребенок.
Боб рысцой пересек двор Деррика. Клер в купальнике сидела на бетонном крыльце. Она помахала ему, и он крикнул что-то в ответ, но не остановился. Он бежал со шлепанцами в руке и ругал острые ракушки под ногами.
Примчавшись домой, он пинком распахнул сетчатую дверь и вывалил рыбу в аквариум. Она опустилась вглубь, а потом медленно всплыла наверх, глядя на Боба невидящим глазом.
– Ну-ну. Так не пойдет, подруга, – с суровой жалостью сказал Боб.
Он сунул под нее руку и привел грязную воду в движение, прогоняя ее сквозь жабры. Скоро рыба опять зашевелилась. Тогда он вынул бутылочку из-под тоника и дохлую мышь и бросил их на пол. Рыба, потерявшая на камнях кусочек нежного хвоста, равнодушно подплыла к краю аквариума и принялась глодать укрепленный в углу столбик.
Взяв жестяной ковш, Боб, как половником, вычерпал им почти всю старую гнилую воду, оставив только чуть-чуть, чтобы рыба не задохнулась. Потом убрал оттуда остальной мусор – бутылочные крышки, голову куклы и два с лишним доллара мелочью. Потом он нашел на кухне большую кастрюлю и натаскал из моря чистой воды. Это заняло сорок пять минут – снова и снова лазить по дюнам с кастрюлей, которая все время норовила расплескаться, – но когда аквариум наконец оказался полон, Боб отступил от него и залюбовался, довольный.
Рыба плавала ровными кругами и, похоже, не обращала внимания на крошечных белых рачков, попавших в ее новое жилище вместе с морской водой.
Швы еле заметно подтекали, и Боб тщательно законопатил их герметиком, найденным под раковиной. Потом прогулялся в ближайший магазин и купил рыбьего корма двух сортов. Принеся корм домой, насыпал в аквариум по щепотке того и другого, чтобы проверить, какой понравится его рыбе больше.
Вечером Боб одолжил у Деррика и Клер раскладушку и поставил в гостиной. Взял лампу, приладил за аквариумом и включил. Ему не нравился этот дом, пропахший давно съеденной едой, звенящий насекомыми, которых заносило ветром в окна без сеток. Лежа в постели и дожидаясь сна, Боб смотрел, как его рыба, такая большая и безмятежная, парит в подсвеченной воде, и чувствовал, как в душу нисходит покой.
Некоторое время рыба медленно плавала вдоль стеклянных стенок и косила на Боба круглым глазом в золотом ободке. Потом вдруг замерла посреди аквариума, содрогнулась и стала выдувать изо рта полупрозрачный белесоватый пузырь. Боб сел на койке, завороженно глядя на нее. Пузырь дрожал в воде, но не лопался. Когда он вырос до размеров баскетбольного мяча, рыба скользнула внутрь и будто заснула.
Утром Боб вышел во дворик. Выглядело все это безнадежно. За то мизерное вознаграждение, которое туманно обещал Рэндалл, не стоило возиться даже с прополкой, а уж о том, чтобы вынимать плиты и мостить здесь все заново, как предлагала инструкция, и речи быть не могло. И все же он решил выдернуть пару сорняков, чтобы после обеда с чистой совестью сидеть на берегу и глазеть на волны.
Работая, он начал злиться – сначала на Рэндалла, который за шесть лет, прошедшие со времени покупки дома, разве что махнул метлой разок-другой, а потом и на себя – за то, что впервые с давних времен его вынудили заниматься таким идиотским делом. Боб вместе с товарищами построил пять домов, от фундамента до крыши. Он смастерил дом и для них с Вики, и когда она увидела его законченным, прямо-таки засияла от радости. Какая у них была замечательная, правильная жизнь! И до какого позора он докатился по своей же вине: ползает на четвереньках, точно животное, выдирая из земли колючки и какую-то дрянь с желтыми ягодами, от которых руки воняют гнилыми зубами, сверху печет солнце, а рядом нет никого, кто посочувствовал бы ему, исцарапанному с ног до головы, и принес попить чего-нибудь холодненького.
Когда сорняки были уничтожены, никакого удовлетворения это не принесло. Дворик сделался поопрятнее, зато бугры, образованные древесными корнями, так и лезли в глаза. Бобу стало обидно за потраченные зря усилия, и вопреки первоначальному намерению он принялся за плиты. Выворотив их и сложив в сторонке, он атаковал корни – молодые, посветлее, вытаскивал голыми руками, а самые толстые, сосновые, рубил ржавым топором Рэндалла. Это заняло едва ли не целый день, и под вечер, когда Боб закончил работу, все тело ломило, а лицо и руки прилично обгорели.
Боб пошел в дом и разболтал в воде из-под крана пакетик старого фруктового концентрата, но ему даже не удалось отбить ее сернистый привкус.
Потом он отправился на берег, прихватив кастрюлю. Деррик был у себя во дворе, и Боб пожалел, что не обошел его дом с другой стороны.
Увидев Боба, Деррик встал с кресла, в котором сидел, и призывно замахал. На нем были зеленый пластиковый козырек и самые куцые джинсовые шорты, какие Боб когда-либо видел на мужчине.
– Эй, дружище! – сказал Деррик. – Куда собрался?
– Хочу малость помочить ноги, – ответил Боб. – Весь день вкалывал, как негр.
– Чего делал?
– Говно убирал.
– Звучит оптимистично, – сказал Деррик. – А я встал в пять утра – накладывал кисетный шов свинье с выпадением прямой кишки. Кастрюля-то тебе зачем?
– Не знаю, – сказал Боб. – Думал, может, выловлю там какую-нибудь живность.
– Ясно. Погоди-ка. – Деррик зашел в дом и вынес оттуда выцветший зеленый сачок с алюминиевой ручкой. – Держи. Давай я с тобой пойду, не против?
