– Я прямо скажу тебе, парень, – не дал заговорить ему дежурный. – Черномазых мы тут у себя не принимаем.

Браун и бровью не повел.

– Значит, нельзя, да? – переспросил он.

– Не допускаем.

Дежурный этот был довольно молодым человеком, но явно уже начинал лысеть, несмотря на свои двадцать с чем-то лет. Лицо у него было прыщавым.

– Нет, не подумайте, лично против вас я ничего не имею, – сказал он. – Просто я работаю здесь, и таковы у нас правила.

– Очень приятно, что вы лично против меня ничего не имеете, – сказал с улыбкой Браун. – Да все дело в том, что я и не прошу ни о чем.

– Что? – сказал дежурный.

– Нет, конечно же, вы и сами должны понять, что я мог бы только мечтать о том, чтобы снять комнату в вашем отеле. Я ведь только что прибыл с хлопковых плантаций Юга, где мы там удобряем поля человеческим дерьмом. А жил я там в протекающей фанерной конуре, и сами понимаете, каким дворцом должен показаться этот ваш великолепный отель такому человеку, как я. Думаю, что я просто не перенес бы такой роскоши, разреши вы мне поселиться в одном из ваших апартаментов. Да что там – даже просто постоять тут в вашем холле для меня все равно что побывать чуть ли не в раю.

– Ладно, ладно, – сказал дежурный, – знаю я ваши шуточки. Все равно никакого номера ты тут не получишь. И скажи ещё спасибо, что я так тебе открыто говорю.

– Конечно, спасибо, – сказал Браун. – Примите покорнейшую благодарность, идущую из самой глубины сердца жалкого сборщика хлопка. У вас живет человек по имени Фредерик Дойч?

– А кому это нужно знать? – спросил дежурный.

– Мне это нужно знать. Мне, жалкому сборщику хлопка, – сказал самым униженным тоном Браун, заискивающе улыбаясь.

Потом он достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, раскрыл его и предъявил жетон детектива.

Дежурный растерянно замигал. Браун продолжал улыбаться.

– Я просто пошутил насчет снятия номера, – сказал дежурный. – У нас тут сколько угодно негров.

– Да, я готов держать пари, что их тут у вас просто битком набито, – сказал Браун. – Так числится здесь у вас в журнале человек по имени Дойч или нет?

– Что-то не припоминаю такого, – сказал дежурный. – Он здесь проездом?

– Он постоянный жилец, – сказал Браун.

– Среди наших постоянных жильцов нет никаких Дойчей.

– Покажи-ка мне список жильцов.

– С удовольствием, но там нет никого с фамилией Дойч, Своих постоянных жильцов я всех помню.

– Все равно покажи список, ладно? – сказал Браун. Дежурный вздохнул и достал из-под полки журнал регистрации постояльцев. Он повернул его так, чтобы Брауну было удобнее читать фамилии. Браун бегло провел пальцем по списку.

– А кто такой Фрэнк Даррен? – опросил он.

– Что?

– Фрэнк Даррен, – Браун ткнул пальцем в заинтересовавшую его фамилию. – Вот этот.

– Этот, – дежурный пожал плечами. – Нормальный парень. Один из наших постояльцев.

– И давно он тут у вас?

– Уже года два, пожалуй. Даже, наверное, немного побольше.

– И он, снимая тут номер, записался как Даррен?

– Конечно.

– А как он выглядит?

– Довольно высокий парень, немного сухощавый. Голубые глаза, длинные волосы. А в чем дело?

– Он сейчас у себя?

– Думаю, что да. А в чем дело?

– В каком номере?

– В триста двенадцатом, – сказал дежурный. – А разве вы не спрашивали о человеке по фамилии Дойч?

– Спрашивал, – сказал Браун. – Дайте-ка мне ключ от триста двенадцатого.

– Зачем это? Для того чтобы ворваться в номер, вам сначала нужно будет получить ордер на…

– Если вы вынудите меня тащиться сейчас к себе за этим ордером, – очень мягко сказал Браун, – то по пути туда я прихвачу с собой ещё кое-кого, задержанного мной за нарушение статьи 514 Закона штата, которая гласит, что “воспрепятствование гражданину равноправно пользоваться услугами любых учреждений и предприятий сферы обслуживания по расовым мотивам, то есть из-за различия в цвете кожи…”

Не дослушав до конца, дежурный поспешно выложил перед Брауном ключ.

Браун кивнул, взял ключ и направился к лифту. Там он нажал на кнопку вызова и принялся ждать, пока кабина его доползет до первого этажа. Когда, наконец, её двери раскрылись, из кабинки выпорхнула горничная, которая, обернувшись, игриво подмигнула лифтеру.

– Третий, – сказал Браун.

Лифтер молча уставился на него.

– А вы уже видели дежурного?

– Да, я уже видел дежурного и дежурный видел меня. А теперь кончай трепаться и запускай свою колымагу.

Лифтер сделал шаг в сторону, пропуская в кабину Брауна.

“Конечно, Даррен может вполне спокойно оказаться именно Дарреном, а никаким не Дойчем”, – думал он. Но элементарная логика полицейского подсказала, что если человек регистрируется в гостинице под чужим именем, то чаще всего он выбирает себе имя и фамилию с инициалами, которые соответствовали бы настоящим, особенно, если белье, чемодан или носовые платки могут быть с монограммами.

Фредерик Дойч, Фрэнк Даррен – попытка не пытка, стоит проверить. А кроме того, и в карточке у него указан этот адрес. Конечно, может оказаться, что в карточке что-то напутано. А если внесенные в неё данные верные то почему бы этому гению, который придумал все эти карточки, а потом и заполнял их, не упомянуть о таком мелком факте, как-то, что зарегистрирован он там под чужим именем и под каким именно?

Браун терпеть не мог небрежной работы, а особенно небрежной полицейской работы. Небрежность всегда крайне раздражали его. Раздражали его и медленно ползущие лифты.

Когда они добрались кое-как до третьего этажа, он не сдержался.

– А это не отражается вредно на ваших барабанных перепонках? – спросил он лифтера.

– А что должно вредно отражаться на моих барабанных перепонках, – переспросил тот.

– То, что вам тут так часто приходится преодолевать звуковой барьер, – сказал Браун и вышел из лифта.

Он выждал, пока двери лифта снова закроются за ним. Глянув на две ближайшие к лифту двери, он сориентировался, в какую сторону ему нужно идти к нужному номеру.

302, 304, 306, 308, 310…

Он остановился перед дверью под номером триста двенадцать и сунул руку за отворот плаща. Вынул он её оттуда уже вооруженную служебным револьвером. Потом он левой рукой достал из кармана полученный у клерка ключ и осторожно вставил его в замочную скважину.

За дверью он уловил какое-то движение. Тогда он быстро повернул ключ и резко толкнул дверь. В номере на постели лежал мужчина, и рука этого мужчины как раз тянулась к револьверу на ночном столике.

– Советую оставить его в покое, – сказал Браун.

– А в чем дело? – спросил мужчина. Он выглядел несколько приятнее, чем на фотографии, но изменения были незначительными. Выглядел он чуть старше, скорее всего потому, что фотографировали его несколько лет назад перед отправкой в тюрьму. На нем была белая рубашка со слегка закатанными рукавами, так что были видны не снятые им запонки. Маленькая монограмма виднелась над нагрудным карманом, и можно было разглядеть, что составляли её буквы “Ф” и “Д”.

– Одевайтесь, – сказал Браун. – Нам с вами предстоит разговор в участке.

– И о чем же это нам предстоит разговаривать?

– О мошенничестве, – сказал Браун.

– Об этом вы можете забыть, – сказал мужчина.

– Вы так считаете?

– Именно так! Сейчас я чист, как сама Пресвятая дева Мария.

– И именно поэтому вы таскаете за собой револьвер? – спросил Браун.

– У меня имеется разрешение на него, – сказал мужчина.

– Вот это мы, кстати, проверим там, в участке.

– Вам для этого понадобится ордер на арест, – оказал мужчина.

– Не нужно мне никаких дурацких ордеров! – резко бросил Браун. – А теперь подымайся с этой чертовой кровати и одевайся. Да поживее, иначе я сам помогу тебе одеться. И поверь, тебе эта помощь не понравится.

– Послушайте, да какого черта…

– Подымайся, Фритци, – сказал Браун.

Мужчина испуганно посмотрел на него.