— Какого лешего ты здесь забыла?! — Гельхен нагнулся, схватил осевшую девчонку за ворот рубахи и как следует встряхнул. — Я же кажется приказывал оставаться на месте.

Она подняла на него глаза, злобно прищурилась.

— А я уже, кажется, говорила, что чхать хотела на приказы.

— Да плевал я на что ты там чихаешь! — он ещё раз взболтал девушку. Она послушной тряпкой дёрнулась в такт рукам, на миг приподняв подбородок и высветив длинную глубокую царапину на скуле, память о загородившем тропинку кизиле. — Мокрая, грязная, где ты вообще шлялась?

— Воздухом свежим дышала, — окрысилась принцесса, — проверяла водонепроницаемость твоего драного плаща. Водичка ему действительно не страшна.

Костяшки пальцев, впившиеся в её ключицы, побелели.

— Тебе больно? — неожиданно спросила девушка, сама кривясь от всё сильнее сжимавших ей рук. Мужчина непонимающе моргнул. — Твои ожоги.

— Я не ранен, — сквозь зубы процедил Гельхен даже не потрудившись оглядеть себя.

Фелиша недоумённо захлопала ресницами — ещё минуту назад она была уверена, что лицо и руки наёмника покрыты жуткими волдырями. Но единственным изъяном в его внешности по-прежнему оставался давний шрам на левой скуле.

— Отпусти, — тихо попросила она, почти шипя от боли.

— Вот ещё, отпущу, когда сам того пожелаю.

— Отлично, давно мечтала услышать подобное… А их ты чем порадуешь?

Гельхен проследил глазами за янтарным взглядом, устремившимся ему за спину. Туда, где скалились в небо оставшиеся от храма последние две колонны, увитые вьюнком и диким виноградом. И лежали между ними глыбы разваленного храма — несколько щербатых валунов, сквозь которые долбилась чахлая болезненная зелень шиповника… И несколько десятков неприветливых мертвяков, на диво прытко выкарабкивающихся из-под них.

Уже вторая партия — от первого десятка осталось несколько вонючих кучек с шипением остывающего под дождём пепла.

— Не потяну, — самому себе буркнул под нос наёмник.

— Чего?

— Меча, говорю, нет, — он повернулся к Фелише, которую продолжал сжимать в руках, но так и не удосужился поднять с чавкающей влагой земли.

— У меня есть кинжал, — девушка вытащила из-за пояса оружие с уже приевшимся рисунком паутины по рукояти. Гельхен скривился.

…дался он ей!..

— У меня тоже есть, даже целых пять, только этим товарищам совершенно наплевать на них, собственно, как и на меч. Но тот хотя бы башку мертвяку снесёт. А колотой раны они даже не заметят.

Принцесса бросила взгляд на лужайку, всё ещё подсвечиваемую редкими всполохами удаляющейся грозы. Дождь почти перестал, поэтому в уши отчётливо ввинчивался низкий клокочущий звук, вырывающийся из трёх десятков глоток. Отрубленных голов, равно как и иных запчастей, видно не было — значит наёмник нашёл иной способ разобраться с настырными монстрами.

…Небо над головой полыхнуло ещё раз. Теперь — огнём. Сверху посыпалась оплавленная жаром каменная крошка. Пламя волнами скатилось со скалы…

— Откуда здесь огонь?

— Что?

— Огонь, говорю. Я видела.

— Что именно? — золотые глаза вновь стали холодными серыми ледышками. — Как тут бабахнули плиты, из-под которых сыпанула целая куча плотоядно облизывающихся покойников?

Фелиша промолчала — злая фраза, выплюнутая в лицо, совершенно не объясняла ни огня, ни ожогов, исчезнувших быстрее, чем они смогли запечатлеться в памяти.

Первый мертвяк оскалил на диво прочные белые зубы и бросился на метающих друг в друга убийственные взгляды людей. Гельхен быстро оттолкнул от себя девчонку, извернулся и наподдал ногой по мёртвой плоти. Мертвяк ухнул и полетел в провал. Второй и третий получили по кинжалу в глаз, но не заметили этого и утробно урча набросились на оскалившегося оставшимися железками мужчину. Фелиша зажмурилась, не желая смотреть, как её защитника растерзают голыми руками.

Откуда здесь вообще мертвяки? Тут же святыня фениксов, а после них не оставалось захоронений. Никогда. Почти.

…Таша поджала в кресле ноги, обняв себя одной рукой и положила голову на колени — любимая её поза. Вторая скользнула раскрытой ладонью вниз. Но не к собаке, обычно растягивающейся у хозяйского кресла. На его место опустился Веллерен, непривычно ссутулившийся, сгорбленный и какой-то совсем не демоничный — обычный уставший, с осунувшимся лицом и запавшими глазами. Почти человек… Пальцы принцессы по-свойски взлохматили тёмные волосы, на лице появилась улыбка.

Она часто видела, как улыбается её сестра, но даже искренняя улыбка Талины задевала лишь один уголок губ — второй всегда оставался безучастным. Ироничная и сдержанная. Не в этот раз — на щеках проступили ямочки.

— Что теперь?

Вампир тяжело откинул голову, подставляя под тонкие пальцы лицо.

— Ваша сестра подпалила библиотеку.

— Хм…

— Архивный сектор сгорел почти полностью. Ваш батюшка… м-мм… в общем он попросил во всём разобраться.

Таша нахмурилась.

Она тоже. И непроизвольно сжала кулаки. Как всегда занят.

…ну и чёрт бы с ним, но Пиявку зачем впутывать?..

— Как продвигается расследование?

— Принцесса, вы же всё знаете, — впервые на её памяти вампир улыбнулся не ехидно, а задорно и раскованно. Даже обнажившиеся клыки не заставили встать её волосы дыбом. Просто чуть более длинные и острые зубы. — Я к вашей сестрёнке и на трибушетный выстрел стараюсь не подходить, чтоб лишний раз не нарываться.

Таша шутливо смыкнула волосы.

— Экий вы корыстный. Только когда что-то надо, тогда и являетесь. А я, между прочим, целый день не знала, чем себя занять.

— Ага, и поэтому вас едва отыскали в третьей по счёту голубятне. Отметьте, городской. Вы зачем в город пошли? Да-да, я всё знаю. Не делайте такое виноватое лицо, я всё равно не верю в ваше раскаяние.

Таша хихикнула.

— Маэстро Н'елли достал — всё скулил, чтоб я на Фелишу повлияла, а то ему уже надоело по утрам лицо от масляных красок отмывать.

— Всё ясно. Займёмся Н'елли, он, если честно, и меня уже достал — тоже скулит: крови просит из моих личных запасов — человеческой.

— Зачем?

— Во-первых, он свято уверен, что она у меня есть. А во-вторых, этот дуралей вычитал где-то, что человеческая кровь делает красный цвет ещё более насыщенным. Интересно, а про прах мертвецов ему не рассказывали — якобы улучшает качества чёрных чернил? А тут ещё проблема с принцем Архэллом. Как знал, что не стоит его сюда приглашать, он теперь от нашего домашнего монстра шарахаться будет, как нечистый от распятия. Всё же на его глазах происходило. В буквальном смысле: я его у библиотеки нашёл, уже надышавшегося. Едва в лазарет успел дотащить. Ещё б немного и…

Вампир прикрыл глаза и почти отчётливо заурчал, когда прохладная ладонь прошлась от носа до подбородка.

— Фелиша хорошая девочка, — тихо шепнула Таша и на её лице опять появилась знакомая ей грустная однобокая улыбка. — Она только хочет выглядеть злой. Вчера побила мальчишек подмастерьев за то, что обзывали меня слепой курицей.

— Да, очень хорошая, — вновь ехидно скривился вампир, — магистр Кант еле позаштопывал их увечья.

— И всё же… я пыталась ей объяснить, что так нельзя, и эти мальчики истинные слепцы, им не дано увидеть красоту сердца, а она сказала, что в следующий раз ещё и уши пооткусывает. Глупышка.

— А ещё она сказала, что за вас выбьет зубы даже самому Дьяволу. И пойдёт за вами хоть к чёрту на рога… — Веллерен накрыл узкую ладошку своими пальцами, прижимая ко впалой щеке и бескровным губам. — Я тоже многое знаю. И я тоже пойду за вами к чёрту на рога.

— Всё, что предначертано, исполнится так или иначе, и незачем гневить судьбу и пытаться что-то изменить.

— Вы о чём?

— Там была книга, — тихо сказала Таша.

Она вся подобралась, каждой клеточкой ощущая, как плавится кожа в сжавшихся кулаках. Черти же её дёрнули сунуться в запертый тронный зал и выбираться из него через тайный лаз в гостиной — дыру в стене прикрывал гобелен. Хорошо хоть Таша не потащила за собой свою собачищу — эта скотина после того, как стараниями феникса не единожды лишалась шерсти на хвосте, чуяла врагиню не то что сквозь гобелен — сквозь саженый слой земли. Веллерен, правда, тоже отличался просто таки собачьим нюхом, но востроглазый Феликс как-то подметил, что рядом с Ташей папин советник не замечает вообще ничего вокруг — хоть звезда с неба упади и по маковке шарахни. Даже не почешется.