– Что тебе нужно?

Вопрос я задал исключительно из вежливости, поскольку ответ знал заранее.

– Много денег, тупица, – хмыкнул бывший кикбоксёр. – Я планирую лечь на дно. В Москве больше не появлюсь и директора не увижу.

– Он тебя найдёт.

– Пусть попробует. – Не знаю, насколько точно он всё рассчитал, но в силах своих Алексей был уверен. – Это мой единственный способ резко срубить много бабла, и я не отступлю.

– Сколько хочешь?

– Двести тысяч.

– За что?

– Я назову имя настоящей подруги Тины, той, с которой она зависала в «Переплетении» и устраивала оргии.

– И за такую мелочь ты хочешь двести тысяч?

– Эта мелочь очень важна для расследования, без неё ты ничего не узнаешь. А директор, как я понял, совсем с катушек соскочил от горя. Тебе он пообещал полмиллиона, значит, и мне заплатит. – Пауза. – Отыщи деньги до вечера.

Короткие гудки.

Я положил мобильник в карман джинсов и почесал в затылке.

– С уважением отношусь к парням, умеющим отделять работу и личную жизнь.

– Обижаешься на них?

– Ни в коем случае. – Она легко прикоснулась к моей руке. – Я всё понимаю.

Однако электрического разряда вроде того, что пронзал меня вчера, не вызвала. Просто прикоснулась.

– Спасибо.

Этот короткий, но насыщенный смыслами диалог состоялся после того, как я поцеловал Миру при встрече. Поцеловал в щёчку, очень аккуратно и очень по-дружески. Не продемонстрировав ни единого следа вчерашней страсти. Помните, я рассказывал, что твёрдо знаю пределы? Так вот: я их знаю. И даже красивая женщина рядом не заставит меня забыть о деле. Или рассказать больше, чем нужно.

– Почему ты попросил меня приехать сюда? – Мира без особого восторга оглядела старый дом на Новокузнецкой, возле которого я назначил наше отнюдь не романтическое свидание.

«Интересно, родинка на виске не мешает ей носить солнцезащитные очки?»

– Что мы тут делаем?

Врать симпатичному следователю, на которого у меня были определенные виды, я не стал и ответил честно:

– Хочу незаконно проникнуть в одну из квартир и надеюсь на твою помощь.

– Шутишь?

Однако Мира не отпрянула, не возмутилась, не издала восклицания, а среагировала достаточно буднично. Как будто услышала заурядное предложение и отказывается исключительно для порядка. Только потому, что ни одна приличная женщина не может согласиться сразу.

– Нет, не шучу.

– Собираешься кого-то ограбить?

– Владелец квартиры давно умер, но наследники до сих пор не объявились. Квартира стоит опечатанная, и я хочу посмотреть, что в ней.

– Как звали владельца?

– Винсент Борисович Шарге. Если не ошибаюсь, он был скульптором.

– Странное имя.

– Немецкое, кажется.

– Может быть…

За разговором мы подошли к подъезду, однако входить в него Мира не спешила. Услышав имя умершего скульптора, она вообще перестала спешить, помрачнела, и мне оставалось лишь догадываться о причине столь разительной перемены настроения.

– Зачем тебе в квартиру? Как Шальке связан со смертью Тины?

Она всё-таки молодец: не только красавица, но и умница. Откуда только СК берёт такие сокровища? Почему эти сокровища не идут работать в низкооплачиваемые секретарши к честным и скромным частным детективам?

– Не Шальке, а Шарге. «Шальке» – это немецкий футбольный клуб.

– Плевать!

Она ждала ответа, и я не стал мучить красавицу. В конце концов, это неприлично.

– У Винсента Шарге был сын Рудольф.

– Имя на чердаке!

– Совершенно верно, – подтвердил я. Скромно, но с заслуженной гордостью.

– Имя ты увидел вчера, а сегодня уже идёшь по следу…

Если вы думаете, что Мира посмотрела на меня с уважительным обожанием, то вы ошибаетесь. Скорее взгляд был оценивающим.

– Совершенно верно, – повторил я с удвоенной порцией заслуженной гордости.

– Ты хорош.

– Мне за это деньги платят.

Квартира Шарге находилась под самой крышей, мы вышли из лифта и остановились на площадке, задумчиво изучая мощную металлическую дверь.

– Так ты поможешь?

А вот теперь я уловил в голосе Миры настоящее сомнение: она не знала, что делать.

– Ты понимаешь, что просишь меня совершить должностное преступление?

Плевать ей на преступление, она просто не хочет входить в квартиру. Или впускать в неё меня!

Однако вслух я произнёс другое. Выдал очередную удачную шутку:

– Родина тебя не забудет.

Вы удивитесь, но Мира даже не улыбнулась. Наверное, не расслышала.

– Родина пусть помнит, – негромко произнесла она, продолжая рассматривать дверь. – Главное, чтобы люди забыли.

– Какие?

– Которые об этом преступлении узнают.

Следователь отчего-то потерял уверенность, и я решил помочь в её возвращении.

– Я прихватил отмычки.

И продемонстрировал походный набор замысловатых приспособлений, который мне раздобыл Байконурыч. Я знал, что профессионал оценит.

– Отличная коллекция, – со вздохом произнесла Мира.

– Одна из лучших в Москве.

– Согласна. – Она выбрала правильную отмычку, ловко вставила её в нижний замок, на мгновение загородилась от меня спиной и почти сразу распахнула дверь: – Входи.

– А верхний замок?

Я чувствовал себя несколько обманутым: хотел вскрыть его лично и поразить Миру своими криминальными талантами.

– Он не был заперт.

– И сигнализация не работает.

– Отключили за неуплату.

– А свет?

За электричество, как ни странно, платили: я щёлкнул выключателем, и вспыхнувшая люстра осветила большую прихожую.

– Добро пожаловать в царство мертвого.

– Не шути так, – неожиданно попросила Мира.

– Почему?

Меня поразило её напряжение.

– Просто – не шути.

И я понял, что продолжать расспросы не следует. Мире тут не нравится, ну что же – бывает. Мне в некоторых квартирах тоже случалось чувствовать себя неуютно.

В качестве поддержки я прикоснулся к руке женщины, показывая, что всё понял, затем прошёл в главную комнату и замер на пороге. Удивлённый замер. Я ожидал, что в квартире мертвеца будет пахнуть пылью и запустением, возможно, гниением или тленом, но воздух и в коридоре, и в главной комнате оказался свежим, словно помещение недавно проветривали. А пыль на мебели отсутствовала как класс.

– Здесь убираются?

– Откуда мне знать?

– Но ведь дверь опечатана!

– В таком случае мы имеем дело с магией.

Знаете что? Опытный сотрудник Следственного комитета не имеет права так реагировать на возможное преступление. Или на загадку. Или на странность. Неважно. Я сказал, что в опечатанном полицией помещении слишком чисто, а Мира лишь плечами пожала. Нормально? Нет, ненормально.

Но делать госпоже следователю замечание я не стал. Для этого у неё имеется начальство.

Зато заметил кое-что другое:

– Забавные скульптуры делал Винсент Борисович.

– Очень забавные, – согласилась Мира.

Ещё бы не согласиться!

Самую большую комнату квартиры – а она действительно была велика, ярдов пятьдесят квадратных, не меньше, – Шарге превратил в студию. Рабочие столы, листы с карандашными набросками, какие-то металлические каркасы, соединения, гипс, но главное – сами скульптуры. Необычные. Завораживающие и отталкивающие одновременно. Законченных образцов в студии не нашлось, только их части и макеты из папье-маше, но то, что я видел в миниатюрах, поражало воображение. Шарге умело сочетал птиц, зверей и даже насекомых, порождая на удивление дикие, кровожадные образы, которым позавидовали бы создатели средневековых мифов. Помесь леопарда с верблюдом, говорите? Льва с орлом? Ну-ну… А богомола, жука-оленя, варана и саблезубого тигра в одном флаконе не хотите? Или тираннозавра с гориллой? В кирасе и с мечом? Кому нужны такие твари?

– Шарге работал на киностудии? – прошептала Мира.

Предположение было самым очевидным, но, увы, неправильным.

– Нет, – вздохнул я. В личном деле скульптора о сотрудничестве с киношниками не было сказано ни слова. – Но я не представляю, кто может заказать такую тварь…