Генерал отдернул руку от микрофона.
— Фельетон? Инспектор? Слушайте меня. Стяните из Пасадены и СанДиего, вообще со всего округа, городские отряды, можете реквизировать автобусы. Что? Что? Он побагровел еще больше.
— Там… то же самое?.. Пусть ищут! Почему они не шевелятся, идиоты? Поставить кордоны, проверять документы и пустить в дело радио. Все это блеф! Людей, имеющих машины, можно в конце концов отпускать, пусть едут к дья… что? Переодетый? Он может быть переодет? Что, я и этим тоже должен заниматься? Значит, тяните всех за бороды, а мне не забивайте голову ерундой! Это может вам дорого обойтись, напоминаю! Ладно, ладно. Он бросил трубку. Государственный секретарь перестал ходить по комнате и остановился около стола.
— Ну?
— С утра задержали шестьсот восемнадцать человек, — начал генерал.
— Можете не продолжать, понимаю, сплошные Фаррагусы! Хорошо. Ну, а еще что? Зазвонил другой телефон. Государственный секретарь поднял трубку.
— Что? Белый дом? А?.. хорошо, жду. Канцелярия президента, прошептал он в сторону Харвея, уничтожая его взглядом. Но тут же его лицо приняло другое выражение.
— Господин президент? Да, это я. Слушаю. Совершенно определенно. Мы не можем поднимать шума, поэтому действуем ограниченными силами, но зато это отборные отряды. Да. К вечеру он будет у нас в руках, совершенно точно. Я тотчас сообщу.
Он отложил трубку. Выражение самоуверенности, как по мановению волшебной палочки, слетело с его лица.
— Вот так. Уже Белый дом. Это будет стоить мне портфеля. Подумайте — третий звонок с утра! Какой скандал! Люди с ума сходят на улицах.
Снова зазвонил телефон.
— Я слушаю вас, мисс! Из британского посольства? Прошу передать, что я на совещании у президента, буду через час. Телефон звякнул.
— Только этого не хватало… — начал государственный секретарь, но под странным, неподвижным взглядом генерала осекся.
— Что вы так смотрите?
— Простите… но если мы… не приведи господь… если нам не удастся его схватить, то ведь речь пойдет уже не о портфеле, а о… смерти…
— Что? Государственный секретарь стоял, как громом пораженный. Наконец рассмеялся противным смехом.
— Мне это даже в голову не пришло, — признался он. — Ничего себе, хороши дела! Тридцать тысяч полицейских, три с половиной тысячи патрулей на радиомашинах, собаки, самолеты, геликоптеры — и не могут поймать одного старика с больным сердцем… Телефон зазвонил еще раз. Генерал слушал рапорт так, словно из трубки ежесекундно выскакивало шило, жаля его в ухо.
— Ну, другого выхода у меня нет, — сказал он наконец, поднимая глаза на секретаря. Мне нужна армия, иначе я ни за что не ручаюсь. Секретарь уселся на стол и по-наполеоновски скрестил руки на груди.
— Пожалуйста. Делайте, что хотите. Он склонился над столом, заваленным газетами с огромными красными и черными заголовками, игравшими свежей краской.
Теперь генерал набирал один номер за другим.
— Алло? Генерал Уилби? Господин генерал, я говорю из кабинета государственного секретаря Давье-са… Вы знакомы с положением, не так ли?.. Возникла паника… могут быть волнения, грабежи… у меня уже нет людей для восстановления порядка. Необходимы… да, вы меня прекрасно понимаете. Нет, не пехота. Я предпочел бы моторизованные отряды. Так будет лучше, не правда ли? Что вы сказали? Прекрасно.
— Что это? — государственный секретарь взглянул на часы. — Уже шесть. Осталось два часа? Он открыл ящик стола, поискал таблетки от головной боли, сунул их в рот. Генерал положил трубку.
— Сумасшествие, — сказал он. — Сумасшествие. Если б хоть знать, как в действительности обстоит дело с этим проклятым генетоном.
— Половина специалистов утверждает, что это шарлатанство, а другая
— что реакция возможна, — сказал государственный секретарь.
— А что говорит Гунор?
— Слышать о нем не хочу. Ведь по сути дела все это началось из-за него.
— Вообще-то все это затеял репортер.
— Как его там?
— Роутон, — бросил генерал, подняв трубку и покручивая телефонный диск.
— Верно. Его наконец взяли?
— Не знаю. Сейчас позвоню. Генерал опять начал набирать номер. Первым делом Роутон направился к междугород-нему телефону. Через восемь минут его уже связали с редакцией. Передав балласт самых свежих новостей ротаторам, он почувствовал, что ему стало свободнее и легче. Полный бодрости и самых радужных надежд, он вышел на улицу и взглянул на удлинившиеся уже тени. Приближалось к шести.
"Прежде всего, — сказал он себе, — надо отыскать профессора. Можно будет взять дополнительное интервью. Правда, сама история со взрывом была бы сенсацией номер один, но если это действительно означает конец света, то уже некому будет читать специальный выпуск. Нет, этого мы не допустим. Только бы полиция не пометала…"
Роутон оглянулся. Прошло всего несколько часов с момента исчезновения профессора, а город уже кишмя кишел моторизованными и пешими патрулями. На каждом углу проверяли документы у людей, которым с виду было больше сорока.
Репортер вошел в небольшую кондитерскую. Ему всегда лучше думалось за мороженым. Поэтому он заказал фисташковое со взбитыми сливками и принялся размышлять:
"Собственно, можно было побежать за Фаррагу-сом. У меня было преимущество, потому что я выскочил через окно, — думал он. — Но сначала пришлось послать репортаж. Ну, еще не все потеряно. Паста свое дело сделает".
Он решил пока отложить розыски профессора. Надо было заняться и другими проблемами.
— Мисс, где здесь телефон? — спросил он, облизывая ложечку.
— Кабина вон там. Репортер даже не прикрыл за собой дверцу. Набрал номер телефона квартиры доктора Грея и терпеливо ждал. Наконец в трубке послышался далекий голос.
— Алло, доктор Грей? Хорошо, что я вас поймал. Говорит профессор Гемпфри из Техаса. Коллега, я специально прилетел самолетом в связи с этим роковым генетоном… Вы меня не знаете? Нам не дано знать всех. Но, но, мне дорого время. Скажите, пожалуйста, как выглядела пробирка, в которой старик… то есть профессор Фаррагус держал свой порошок?.. Что? Да, это важно! Ага… стеклянная… а длинная? Хорошо. А порошок был белый, да? С оттенком или совершенно белый? Как соль? Прекрасно.
Грей принялся очень пространно объяснять.
— Увы, коллега, я не могу с вами встретиться. Я говорю из Главной квартиры шефа полиции… да. Я тоже поражен. Но в таком солидном возрасте, как мой… нет, нет. До свидания. Буфетчица вытаращила глаза на репортера, который не обратил на это ни малейшего внимания. Он бросил на мраморную плиту стола доллар и остановился в дверях, чтобы спросить:
— Где тут ближайшая аптека?
— За углом.
— А продовольственный магазин?
— Рядом.
— До свидания. Да не подмешивайте в мороженое молока, а то вас пресса уничтожит. Он купил в автомате две жевательные резинки, в киоске приобрел сигару и значок Клуба курильщиков, потому что он был весь золотой и очень массивный, пришпилил его к внутренней стороне лацкана и побежал дальше. В аптеке он не задержался. Только купил стеклянную пробирку с патентованной пробкой, потом попросил в магазине щепотку соли, отсыпал один грамм в пробирку, а остальное выбросил. "Армия стоит на равнине с развернутыми знаменами, — сказал он себе, — а теперь пора ринуться в атаку".
Он купил в книжном магазине план города и, быстро осмотревшись, заметил вдалеке большую рекламу магазина радиотехнических приборов. Взглянул на электрические часы над входом в подземку. Было тридцать минут седьмого.
"Немного поторопимся", — решил он и почти бегом влетел в магазин. В глубине из-за прилавка, увидев его, поднялся рыжий молодой человек в белом, элегантно скроенном пиджаке с перламутровыми пуговицами.
— Дайте-ка мне большой радиоактивный монитор — этакий счетчик Гейгера, понимаете? — сказал репортер, быстро обшарив глазами блестевший никелем и дорогими инкрустациями магазин. Рыжий продавец с сожалением покачал головой.
