— Если бы захватчики действовали медленно, тогда все успели бы убежать из похищаемого города, остались бы только сумасшедшие, — рассудил Руди.
— Ладно, пошли отсюда, — сказал Мэт.
Отряд направился к эскалифту гуськом в привычном порядке. Все четверо спустились вниз. Мэт уже не боялся засады — ясно, что под этим куполом нет ни души. Отряд пошёл по длинному коридору к выходу.
Стюарт Лунд спустился со второго этажа в зал за две минуты до начала службы. Стульев опять не хватало, люди стояли у стен. Разговоры сразу стихли, как только Стюарт вышел на сцену к упаковочному ящику из-под микроволновой печи, раскрашенному пульверизаторами. Стюарт считал его церковной кафедрой.
Но Стюарт так же регулярно выступал на улицах, правда, теперь он всегда брал с собой несколько своих приверженцев, разных каждый раз, чтобы они играли роль быстро собравшейся толпы. Тогда количество слушателей быстро увеличивалось за счёт любопытных прохожих.
Когда толпа, пусть маленькая, уже собралась, тогда любой сочтёт возможным ненадолго остановиться и послушать, что там плетёт очередной чудак. И бывает, что десяти или пятнадцати минут достаточно, чтобы завладеть чьей-нибудь душой. Поэтому-то Стюарт начал приводить с собой на уличные выступления хоть нескольких своих последователей.
Стюарт взошёл на «кафедру» и внимательно всмотрелся в глаза людей.
В своей наставнической речи Стюарт сообщил прихожанам о поисковой группе, вышедшей из Манхэттена к другим городам под куполами. Он внушал, что попытка приблизиться к Богу без помощи Бога и ныне обречена на провал так же, как много веков назад, когда люди в приступе гордыни попытались построить Вавилонскую башню в надежде достичь небес.
Когда разведотряд вышел из гигантского куба, Эбби немного успокоилась. Испытанный ужас постепенно ослабевал, переживания о страшной судьбе жителей куба сменились иными размышлениями.
Она заметила, что у Мэта временами начал появляться отстранённый и тоскливый взгляд в никуда, когда, наверное, он погружался в воспоминания о прошлом на Земле. Может быть, страшное зрелище массового самоубийства существ, лишённых любви, настолько поразило Мэта, что воскресило в нём воспоминания о разлуке с любимой женой, оставшейся на далёкой Земле? Неужели он никак не может забыть свою жену? Ведь совсем рядом с ним постоянно находится она, Эбби, довольно молодая и привлекательная женщина. А Мэт не поддаётся её обаянию, тогда как она глупеет и сходит с ума от его улыбки.
Искусственное синее солнце всё ещё было включено, когда путешественники подошли к лазу, ведущему в туннель. Верёвка, прилепленная к прозрачной стене купола, была на месте, сигнализация показывала, что её никто не трогал. Руди открыл квадратную дверь и скрылся в туннеле. Эбби в последний раз обвела взглядом опустевший город, прощаясь с ним.
С крыши куба Манхэттен казался ближе, виделся исключительно чётко из-за особой прозрачности чистого воздуха. А отсюда, с поверхности мёртвой равнины, Манхэттен частично скрывался за горизонтом.
Эбби нехотя надела шахтёрскую каску и вошла в туннель.
Мэт на некоторое время остался на поверхности, чтобы ещё раз проверить — можно ли из-под купола связаться по рации с Манхэттеном? Рация, естественно, молчала. Мэт спустился в туннель и снова включил рацию. Ответ последовал немедленно.
— Говорит база Манхэттен. Какие трудности?
— Мне нужно выяснить условия прохождения радиосигнала. Сосчитайте, пожалуйста, до пятидесяти, — попросил Мэт.
— Хорошо. Один, два, три…
Мэт пошёл с рацией ко входу в купол. Как только он вошёл в квадратный вырез и закрыл за собой вход чёрным листом, счёт в рации почти заглох, но всё-таки слышался. Через Несколько секунд Мэт открыл выход и вошёл в туннель, рация снова начала чётко принимать сигнал из Манхэттена. Мэт переключил рацию с приёма на передачу, но на базе в Манхэттене вначале досчитали, как и было приказано, до пятидесяти и лишь потом переключились на приём.
— Прозрачный материал купола не пропускает ваши радиосигналы, — начал объяснять Мэт в микрофон рации. — Даже на крыше кубического здания и с помощью дополнительной настройки я не мог уловить вашего сигнала. Чёрный материал нижней части пузыря заметно ослабляет радиосигнал, но всё-таки пропускает.
— Вас поняли, Странник, — ответили из Манхэттена.
Затем Мэт кратко обрисовал то, что разведотряд увидел под куполом, а также высказал соображения о причине гибели существ, населявших город. Когда Мэт закончил свой рассказ, на базе долго молчали, потом спохватились и поблагодарили его. Мэт отключил рацию.
Вчетвером аккуратно установили вырезанный из купола чёрный квадрат на место, заклеили щели прочной и герметичной лентой. В туннеле снова стало сумрачно, светили лишь фонарики на касках и фары электромобиля.
— Что теперь? — спросил Бобби Джо.
Мэт посмотрел на свою команду и сказал:
— Пойдём к следующему городу.
— Эти безбожники всё ещё рыщут за пределами Манхэттена, — вещал Стюарт Лунд. — Каждый день они искушают Господа, каждый день их ложных поисков увеличивает гнев Божий, каждый день возрастает опасность, что чаша терпения Господа переполнится. Тогда он накажет нас всех. Всех без исключения!
Стюарт Лунд темпераментно призывал прекратить бесчинства отряда безбожников, разжигая страх и ненависть в слушателях. Проповедник знал, что, когда народ боится и ненавидит, он способен на самые решительные действия.
Стюарт мысленно поблагодарил Господа за то, что тот внушил ему умение убеждать людей.
— Теперь Бэттери-Туннель служит дьяволу, — продолжал Стюарт. — Теперь всем нам угрожает проклятие. Надо остановить этих богохульников.
После службы к нему подошли человек десять его горячих сторонников и высказали несколько советов, как можно остановить богопротивное использование Бэттери-Туннеля. Одна из этих идей особенно понравилась Стюарту, ибо она была почерпнута из Библии.
Трактор медленно продавливал круглый туннель в серой массе. Здесь в туннеле человеку грозит, пожалуй, только одна опасность — если надолго заснешь, то можно утонуть в серой трясине. Да и жратва тут невкусная и однообразная. В прицепе электромобиля есть только запас воды и кроличий корм. Они решили немного передохнуть. Хотелось поговорить о прошлой нормальной жизни.
— Чем ты увлекался в детстве? — спросила Эбби Мэта.
— Как тебе сказать… — Мэт поколебался, раздумывая, стоит ли говорить ей правду. — У меня было нелёгкое детство. Я, можно сказать, был не очень воспитанным, необузданным ребёнком. Часто дрался и хулиганил.
— Мой отец погиб в катастрофе, — продолжил Мэт. — Он был военным. Однажды во время тренировочного полёта он разбился на вертолёте. Мне было тогда восемь лет. Мама боготворила папу, он был для неё кумиром, поэтому она даже думать не хотела о повторном замужестве или о какой-нибудь другой «замене».
— Значит, ты рос без мужского влияния?
— Почти. Он и до катастрофы часто отлучался из дому в длительные командировки. Но я не думаю, что именно это послужило причиной моего озорного поведения в детстве. Сам не знаю, почему я был таким. Может быть, мне надо было срывать на ком-то злость. Может быть, я обиделся на тот мир, в котором погиб хороший человек, мой отец… Погиб из-за какой-то случайной, глупейшей катастрофы. Может быть, были другие причины.
— Но потом ты перестал хулиганить?
— Да, позднее я стал другим. Произошёл один случай. Однажды я нарочно сломал забор у чужого дома, а потом, когда собрался удирать, вдруг заметил, что из окна за мной наблюдает хозяин. Этот мужик просто печально смотрел и не сказал мне ни слова. Я быстрее пошёл домой, а ночью не мог уснуть, всё ждал, когда за мной приедет полиция. До этого я уже побывал в полицейском участке, поэтому был уверен, что на этот раз меня упекут в тюрьму. Я подумывал о том, как бы сбежать из дома. Но полиция так и не пришла. Оказалось, что хозяин не сообщил в полицию. На следующий день я направился к его дому и увидел, что он чинит забор. Ради любопытства я подошёл ближе. Он заметил меня, узнал, но ничего не сказал, а я стоял и смотрел, как он работает. Наконец он спросил меня: «Что стоишь? Хочешь помочь?» Не знаю, как объяснить, какие чувства тогда у меня возникли. То ли я вдруг осознал, какие неприятности я причиняю людям своими выходками, то ли я понял, что этот мир не так уж плох, не столь жесток и бессмыслен, хотя в нём и погиб мой отец.
