— Только я, — сказал голос Сьюзи Стрелок.

Я развернулся, она была там. Сьюзи Дробовик, в своем черном кожаном наряде, разорванном и порезанном почти на куски и пропитанном засохшей кровью. Ее патронташами были пусты, а на поясе не осталось ни одной гранаты. Даже ее обрез пропал из чехла на спине. Она наполовину села, наполовину рухнула на табурет перед стойкой рядом со мной, а Алекс поставил перед ней бутылку джина. Я слишком устал для чего-то большего, чем улыбнуться ей, чтобы показать, как я рад снова увидеть ее живой, и она кивнула мне в ответ.

— Ты бы видел, в каком она была состоянии, когда вернулась без тебя, — сказал Алекс. — Потребовалось три моих лучших восстанавливающих заклинания, чтобы снова собрать ее вместе. Я вставил их в твой счет, Тэйлор. Хотя, учитывая, как идут дела, наверное, ты должен рассчитаться сейчас, пока еще есть время.

— Я сломала свой дробовик, — сказала Сьюзи, игнорируя Алекса с легкостью, показывающей долгую практику. — Пришлось использовать его как дубинку, когда кончились патроны. И я оставила свой лучший стилет в глазу какого-то ублюдка. Все мое оружие пропало. Я чувствую себя голой.

— Как тебе удалось вернуться, сквозь все эти толпы? — спросил я.

— С помощью разнообразных тупых предметов и целой уймы плохого настроения, — ответила Сьюзи.

— Видела остальных?

— Нет, — сказала Сьюзи, уставившись на свою бутылку джина и не прикасаясь к ней. — Но Мертвец был мертв с самого начала, а Эдди Бритва — бог. В конце концов, я не удивлюсь, увидев, как они оба снова притащатся сюда.

— Но не Томми Забвение, — проговорил я.

— Нет. Его брат Ларри пошел искать его, как только он услышал, что случилось. С тех пор никто о нем ничего не слышал.

— Жюльен Адвент тоже ушел, — сказал Алекс. — Предположительно, собирает оставшихся людей Уокера в армию для последней отчаянной атаки на силы Лилит.

— Нет! — Я выбежал из бара, чтобы встретиться с Уокером. Он намеренно не обращал на меня внимания, продолжая разговаривать с Коллекционером, тогда я схватил его за плечо и развернул лицом к себе. Не знаю, кто из нас был удивлен сильнее. Давно уже никто не осмеливался так обращаться с Уокером. — Нельзя устраивать сражение армии Лилит и твоей армии, — я вложил в свои слова всю силу, которую только мог. — Так ты уничтожишь Темную Сторону. Никто не победит. Я видел это.

— Ты уверен в этом? — спросил Уокер.

— О да. Я разговаривал с людьми в будущем, людьми, которые это пережили. Это были единственные оставшиеся в живых. Ты узнаешь ряд имен, если я назову их, но поверь, Уокер, на самом деле ты не хотел бы этого знать. Поверь, армия здесь не поможет.

— Тогда что ты предлагаешь? — сказал Уокер, и, клянусь, его голос звучал так же спокойно, вежливо и цивилизованно, как и всегда, словно я только что не разбил вдребезги его последнюю надежду. — Что еще, кроме сражения, мы можем предпринять?

- Ты должен что-то сделать, — в голосе Мерлина не было ничего, кроме резкого скрежета. — И лучше тебе сделать это в ближайшее время. Мои щиты непрерывно атакуют. Я не знаю, сколько еще смогу их поддерживать.

Я оглянулся. Я действительно не заметил древнего колдуна, сидевшего, ссутулившись, в одиночестве за столиком в углу. Он выглядел очень старым и очень усталым, даже для полуторатысячелетнего трупа. Его серое лицо обвисло, алое пламя едва тлело в его пустых глазницах.

— Мешать Лилит, удерживать ее — это все, что я могу, — сказал Мерлин, даже не взглянув на меня. — И это выжимает меня насухо, Тэйлор. Мне нужно мое сердце. Еще есть время. Найти мое украденное сердце, принеси его сюда, вложи его обратно в мою грудь, и я снова стану Могуществом. Я смогу снова вернуть себя к жизни, возродиться в славе и встретить Лилит лицом к лицу.

— Вряд ли, — ответил я. — Ты — единственное порождение Сатаны, рожденное, чтобы быть Антихристом. Я не рискну выпустить такое на Темную Сторону.

— Давай, обвини меня в подноготной моей семьи! Кому, как не тебе, знать, что мы не всегда дети наших родителей. Ты хочешь, чтобы я просил, Тэйлор? Так я прошу! Не для себя, а для Темной Стороны. Для всех нас.

— Я не могу этого сделать, — ответил я. — Я знаю, где твое сердце. И нет способа, которым я мог бы достать его для тебя.

— Тогда все мы мертвы, — сказал Мерлин. — Мертвы и прокляты.

— Послушай, если он не может защитить меня, то я убираюсь отсюда к чертовой матери, — сказал Коллекционер. — Да ладно, Генри, я согласился прийти сюда только потому, что ты гарантировал мне, что в этом баре безопаснее, чем в любом из моих убежищ. Я согласился спасти Тэйлора только потому, что ты сказал, что он жизненно важен для нашего выживания.

— Заткнись, черт тебя возьми, — рявкнул я, чувствуя, как внутри меня растет гнев. — Тебе не на что жаловаться, Коллекционер. Не тогда, когда, по-любому, ты сам виноват во всем происходящем! Ты сделал возможной Работу Бабалон, которая вернула Лилит из Лимбо! Ты свел вместе моих отца и мать, сделав тем самым возможным мое рождение!

Коллекционер не смотрел мне в глаза. — Я заблуждался, — сказал он наконец. — Я думал, что поступаю правильно.

— Оставь Марка в покое, — сказал Уокер, выходя вперед и становясь рядом с Коллекционером. — Мы все тогда думали, что поступаем правильно. Включая твоего отца. Мы даже не могли предположить, что может слечиться что-тио подобное… Ты странно смотришь на меня, Джон. Что случилось?

— Просто мне пришла в голову одна мысль, — сказал я. Я чувствовал, как моя улыбка превращается в широкий оскал, а сам я больше не ощущаю усталости. — Я — Джон Тэйлор, помните? У меня всегда есть трюк в рукав. А этот — просто красота! Это способ остановить Лилит, не прибегая к сражению. Все, что нам нужно сделать, это собрать вместе тех троих, кто изначально вызвал Лилит через Работу Бабалон, заставить их заново запустить заклинание, затем повернуть его вспять, отправив Лилит обратно в Лимбо! Двери, созданные вами с помощью Работы остались открытыми, так?

— Ну, да, — ответил Уокер. — У нас больше не было возможности их закрыть. К тому времени, когда мы осознали, что дверь не закрылась сама собой, мы трое расстались, решив никогда больше не работать вместе. Этого бы не случилось, если бы двери имели значение, но они были только чуть приоткрыты, незаметно ни для кого, кроме нас троих. Никто больше не мог ими воспользоваться. Вход для Лилит был настроен на нее, только на нее.

— Но вы втроем, работая вместе, могли бы перезапустит магию, — сказал я. — Распахнуть дверь настежь, выдавить Лилит сквозь них в Лимбо и закрыть за ней дверь! Это сработает! Что скажете?

— Технически — да, — нахмурясь, ответил Коллекционер. — Вот только одному из нас придется пройти через двери вместе с Лилит, чтобы убедиться, что она не сможет открыть их снова с другой стороны, пока мы закрываем двери. И тот, кто прошел… окажется вместе с Лилит в ловушке в Лимбо на целую вечность. И не надо на меня смотреть. У меня есть слишком многое, для чего жить. Тем более, я никогда с ней не ладил, даже когда она была просто женой Чарльза.

— Ты никогда не имел понятия о долге, — сказал Уокер. — Я сделаю это.

— Нет, — вмешался я. — Пойду я. Ты знаешь, что это должен быть я.

— Нет, не должен! — тон Сьюзи был почти свирепым. — Почему всегда должен быть ты, Джон? Ты сделал не достаточно?

— Все это, к сожалению, совершенно не относится к делу, — сказал Уокер. — Это хороший план, Джон, но нет ни малейшего представления, как заставить его работать. Для того, чтобы выполнить Работу Бабалон, потребовались мы втроем, и лишь втроем мы можем рассчитывать запустить ее заново. А твой отец мертв, Джон.

— Больше нет, — ответил я. — Лилит воскресила мертвых на кладбтще Некрополя, помнишь? Вернула их к жизни и послала на Темную Сторону. — Я увидел свет понимания, зажигающийся в глазах каждого. — Он где-то там. Мой отец. Чарльз Тэйлор. А кто кроме меня лучше подходит, чтобы найти его?

Я разбудил свой дар, и он показал мне видение моего вернувшегося отца. Он копался в Мемориальной Библиотеке Просперо и Майкла Скотта, разбирая руины и собирая книги из перевернутых книгохранилищ. Он сложил книги стопкой на столе и отчаянно просматривал каждый том, разыскивая… что-то. Какое-то время я изучал его. Он выглядел немногим старше меня. И мы правда были с ним очень похожи. Я взял за руки Уокера и Коллекционера, так что они тоже могли видеть его.