Халк поднялся в свой кабинет, расположенный на втором этаже, сложил привезенные из города бумаги в один из ящиков стола, подошел к комоду, на котором лежала упаковка с сигарами, и взял одну. После чего распахнул высокие стеклянные двери балкона и вышел на террасу. Заняв любимое кресло, он неторопливо раскурил сигару и с наслаждением выдохнул ароматный дым в прохладный ночной воздух.

Через несколько минут на террасу вышел еще один человек и, не спрашивая разрешения, опустился во второе кресло, стоящее по другую сторону от небольшого кофейного столика. Лицо его, начиная от виска и до подбородка, пересекал длинный неровный шрам. Когда-то, вероятно, он был очень глубоким, но с годами превратился в продольную борозду, похожую на высохшую змейку – белый, изогнутый, пожухший. Словно отзвук давно минувших событий.

– Как дела, Грег? – не поворачивая головы, спросил Халк.

Начальник стражи неуклюже размял широкие усталые плечи и откинулся на спинку, довольный возможностью отдохнуть после долгого дня.

– Нормально. Сегодня почти без происшествий. Даже на кукурузе. Были какие-то в каменоломне, но так, пустяки. Ничего необычного.

Халк кивнул. Он знал, что если бы случилось что-то из ряда вон, то Грег бы нашел метод оповестить его. Вдыхая аромат влажной травы и цветущих полей, он неторопливо покручивал в пальцах сигару. Собеседник был чем-то озабочен, Халк слышал это в его дыхании и едва уловимом шорохе одежды, но спрашивать ничего не стал. Если это что-то важное, то он непременно об этом узнает. Сейчас или пару дней спустя.

– Вы привезли еще двоих, – раздался в тишине голос Грега. Не вопрос. Утверждение. – Зачем? У нас хватает рабочих.

Халк помедлил с ответом.

– Так надо. Завтра с утра я уезжаю в город, ты остаешься за главного. Я еще не провел с ними ознакомительной беседы, сегодня уже поздно. Поэтому займи их завтра чем-нибудь, чтобы не прохлаждались. Я вернусь вечером.

Грег озадаченно пожевал губы.

– Занять их чем-нибудь полегче или потяжелее?

– Определи сам. Главное, не давай расслабляться.

– Понял. Что если начнут взбрыкивать?

– Бей.

– Угу. Вам, как я понял, они не очень важны?

Какое-то время Халк молчал. Ночной ветерок шевелил пряди его светлых волос и закручивал белый дым, идущий от сигары, в замысловатые спирали.

– Время покажет, – он посмотрел на сидящего рядом мужчину. – Отправляйся спать.

Я проснулась, когда рассвет только занялся. В окна просачивался тусклый розоватый свет выбирающегося из-за гор солнца, окрашивая стены комнаты в скудное подобие бежевого. Перевернувшись на кровати, я некоторое время лежала с открытыми глазами, неохотно прокручивая в голове все, что произошло вчера. Позор. Стыд и позор, как все обернулось…

Что ж, я в доме этого Халка. Что принесет сегодняшний день? Какие еще сюрпризы меня ожидают впереди?

Выбравшись из-под покрывала, я застелила кровать и уселась сверху. Отчаянно хотелось в туалет. В коридоре уже слышались чьи-то шаги и голоса, но в мою комнату пока никто не входил. С одной стороны, это приносило некоторое облегчение, ведь я не знала, что случится, когда за мной придут. С другой, желание справить нужду усиливалось с каждой минутой, и через какое-то время (прошло пятнадцать минут, тридцать, час? Определить это я не имела возможности) я уже кружила по комнате, едва не попискивая от нетерпения. Когда же? Когда? Пусть хоть что потом говорят, только бы в туалет дали сходить.

Наконец, в замке внутренней двери что-то зашуршало, и на пороге я увидела огромного мужика с лицом, похожим на лопату. Одну из его щек уродовал длинный шрам, маленькие, глубоко посаженные глаза смотрели хмуро, но без неприязни. Он был одет просто: на здоровых плечах натягивалась черная рубаха из грубой материи, на ногах выгоревшие на солнце, выстиранные много раз синие джинсы. Вот только ботинки были далеко не простыми: высокие, с плотной, тугой шнуровкой и толстой подошвой, какие, в основном, носили военные. На широком поясе я заметила несколько ножен разной длинны, а за ними – кобуру из черной потертой кожи.

Нервно сглотнув, я едва не попятилась назад. Сдержало только то, что я старалась держать ноги (в силу понятных причин) плотно сжатыми.

– Выходи, – бросил пришедший коротко, – и иди за мной.

– Туалет! – пискнула я жалобно, чувствуя, как щеки заливаются краской. Как же жалко я, должно быть, выгляжу.

– Туалет прямо по коридору, – ответил мужчина, развернулся и вышел из комнаты.

Преодолев коридор скачками, я влетела в маленькую комнату и шумно выдохнула от облегчения, когда накопившаяся влага, наконец, вышла наружу. Теперь можно выдержать любые пытки. Я едва не рассмеялась от комизма ситуации. Как же мало человеку надо, чтобы почувствовать себя счастливым. А ведь я в тюрьме. Даже в двух. Сначала Тали, а теперь еще и это ранчо.

Наспех оправив мятую после сна одежду, я посмотрела на свое бледное отражение в зеркале, кое-как расчесала пятерней спутанные кудри и вышла наружу, к ждущему у дверей мужчине.

Мы стояли в просторном холле первого этажа, рядом со мной уже была маленькая тележка со всевозможными чистящими средствами. Здоровый мужик ушел, передав меня на попечение одной из служанок дома. Ей оказалась низкорослая крепкая женщина с неулыбчивым ртом и узкими черными глазами. Мария. Ее смоляные волосы были повязаны косынкой, объемную талию перехватывал чистый, надетый поверх темного платья, передник.

– Сначала протрешь пол тряпкой. Только хорошо отожми ее сначала, потому что паркет нельзя сильно мочить, – инструктировала она, параллельно жестикулируя в сторону тележки, – потом возьмешь вот это…

В ее руках появилась какая-то бутыль с нарисованными половицами на этикетке.

– …побрызгаешь этим средством на каждый участок. Затем уже отполируешь воском, – Мария показала мне новую банку со дна тележки. – Когда закончишь, позовешь меня, я проверю. Поняла?

Я кивнула. Что еще я могла ответить? Когда она ушла, я подвязала на животе майку, завязала волосы на затылке и принялась за работу.

На полировку паркетного пола у меня ушло почти полдня. Все это время я, скрючившись, тщательно протирала каждый уголок, каждую досточку, метр за метром. Иногда мимо ходили люди, но на меня никто не обращал внимания. Халка видно не было. Шоркая туда и обратно тряпкой по полу, я одновременно рассматривала окружавшие меня предметы. Убранство дома было шикарным. Кожаная мебель, позолоченные дверные ручки, ковры на лестницах и картины в тяжелых резных рамах на стенах. Солнце через огромные окна первого этажа заливали холл, незаметно переходящий в гостиную, ярким искрящимся светом, подчеркивая бледное сияние золотистых обоев.

Часы в холле показывали девять утра, когда я только принялась за уборку, и половину третьего, когда я, наконец, поднялась с колен, вытерла лоб и пошла за Марией.

После того, как служанка критично осмотрела паркет, она приказала мне укатить тележку в кладовую. Я сочла, что таким образом можно считать мою работу одобренной и, избавившись от тележки, вернулась в холл, чтобы следовать за ней.

Женщина вывела меня в широкий внутренний двор, вымощенный плоскими булыжниками, и приказала ждать у крыльца. Пока она отсутствовала, я с наслаждением вдыхала свежий воздух, подставив лицо солнечным лучам. Вдалеке виднелось поле, засаженное какими-то высокими растениями. Мне были видны многочисленные голые спины рабочих и фигуры мужчин, одетых в темное, держащих что-то в руках. Я изо всех сил надеялась, что это не хлысты. Однако, судя по движениям, это были именно хлысты. Я сглотнула. Похоже, что это именно то ранчо, которое я однажды видела из автобуса. Приглядевшись, я сумела рассмотреть забор, поблескивающий на солнце колючей проволокой. Да, именно так. Этот тот самый особняк.

По двору то и дело сновали люди: кто-то катил из боковых дверей тележки, кто-то нес строительные доски, кто-то возвращался в дом из подсобных помещений. Охранники здесь были тоже. Их выдавали жесткие лица, простая, но добротная одежда и арсенал прикрепленных к поясу предметов: те же хлысты и дубинки. Надзиратели, как я вскоре поняла, не присматривали за каждым, кто перемещался по территории, но курсировали в разных направлениях, окидывая взглядами территорию в целом. Случись что-то, они моментально бы сбежались к источнику проблем. Беглый осмотр дал понять, что ранчо, по всей видимости, было огромным. Оно едва ли ограничивалось тем полем, что виднелось отсюда, скорее всего на бесконечных акрах земли ведутся многочисленные стройки и работы, не говоря уже о других полях, засаженных агрикультурами. Ровность посаженных низких деревьев вдалеке за полем напоминала не что иное, как виноградники. Сказать наверняка было трудно, но мне казалось, что это именно так. Значит, здесь есть даже собственная винодельня. От обширности владений хозяина у меня едва не закружилась голова. Я глубоко втянула воздух и медленно выпустила его обратно. Это же сотни и сотни рабочих. И наверняка, чтобы следить за всем этим, требуется не меньшее количество надзирателей. Ведь все эти рабочие – преступники. Вот это да…