-- Сергей, насколько я знаю, у вас имеется сеть негласных информаторов, работающих в нашей стране.
-- Именно так, Иосиф Виссарионович.
-- А так же у вас имеется, как это вы называете, "аналитический центр", который эти сведения обрабатывает.
-- Это тоже есть. Причем, те, кто работает с негласными источниками, выделены в особый отдел. Как вы знаете, многие материалы мы предоставляем товарищу Дзержинскому.
-- И ваши люди умеют вести негласные расследования...
-- Далеко не все. Но кое-кто - может.
Сталин усмехнулся.
-- Почти подпольная организация. У меня к вам предложение - несколько расширить область деятельности данных товарищей. И если надо, увеличить их число...
И тут у меня в башке как молния сверкнула! В моей истории Сталин, став генсеком, как раз и начал создавать нечто подобное! Видимо, я об этом читал - и инфа отложилась где-то в памяти. Теперь же Виссарионович решил не увеличивать сущностей, а воспользоваться тем, что уже есть. Благо причин не доверять мне у него не было. Тем более, что я не являлся самостоятельной политической фигурой. А наша структура, которая назвалась теперь ТАСС-РОСТА (бренд терять не хотелось) являлась отличным прикрытием. Было у неё один "уровень сумрака", станет два.
-- Это вполне возможно.
-- Вот и хорошо. Подумайте над конкретными деталями.
Ну, всё, припыли. Теперь у меня было два варианта будущего. Либо я пройду со Сталиным весь его путь, либо он меня рано или поздно шлепнет как человека, который слишком много знает. Но дело того стоило. Ведь по большому счету, именно сейчас начинался путь СТАЛИНА. Того самого, Великого и Ужасного. Ведь в чем дело-то? Генеральный секретарь занимался в том числе подбором и расстановкой кадров. Сталин очень хорошо понимал то, что он впоследствии сформулировал в железной формуле: "кадры решают всё!". С другой стороны, РАБКРИН позволял контролировать ситуацию в народном хозяйстве. А если при этом имеешь ещё и нормальную информацию о том, что происходит - а значит, кто там на местах чего стоит... Вот тут-то и пойдет потеха. Да уж, хочется дожить и поглядеть, чем всё это закончится.
* * *
Между тем в сентябре началась очередная партийная свара. Она касалась Италии. Там творилось такое... Муссолини и возглавляемую им Революционную социалистическую партию несло в каком-то мало понятном направлении.
Бенито сформулировал свою позицию:
"Есть две Италии. Старая, аграрная, косная и консервативная и новая - индустриальная. Между ними идет борьба не на жизнь, а на смерть."
Веселья добавляло то, что в Италию массово потянулись испанские анархисты. Их там было полным-полно ещё с XIX века. В это время среди них процветал анархо-синдикализм, что было близко к провозглашаемым РСПИ лозунгам. Но главное-то иное. Испанские черно-красные люто ненавидели Католическую церковь, которая в Испании прочно срослась с государством и воспринималась левыми как паразитическая структура. Так что им очень нравились антиклерикальные закидоны чернорубашечников.
Под новой Италией понимался север, который практически полностью контролировался РСПИ. Под второй - остальная часть страны, в которой набирали всё большую силу популяры, которую поддерживали крестьяне. Но там было не всё просто.
В Италии треть из аграриев были батраками, треть - половинщиками, то есть арендаторами, отдававшими половину урожая в качестве платы. Остальные - мелкими фермерами. Безземельные мечтали сами стать фермерами.
На юге Италии имелись и крупные латифундии, на которые облизывались безземельные. Кроме того крестьян дико раздражало, что землю можно было взять в аренду только через посредников, которые, понятно, имели на этом свой жирный гешефт. Обойти их не получалось никак. Посредники являлись мафией в самом прямом смысле слова - и свои интересы отстаивали очень конкретно. Правительственные чиновники, простимулированные материально, посредников всячески поддерживали.
Популяры являлись типичной мелкобуржуазной партией - то есть, объединяющей мелких хозяйчиков и тех, кто хотел ими стать. Одним из ключевых тезисов было: "север нас объедает". И в чём-то это было верно. Как всегда и всюду, индустриализация в Италии проходила за счет крестьян. Перед войной государство вбухивало огромные деньги для поддержки тяжелой промышленности. Но пока что популяры занимались организацией своих структур, хотя кое-где уже с энтузиазмом громили латифундии.
Что же касается правительства, то его дела были неважные. Армия во время войны практически перестала существовать. Возрождалась она медленно и мало чего из себя представляла. Привести к порядку мятежный север правительство не решалось. Благо с оружием у чернорубашечников было всё хорошо. Австрийцы много чего побросали в конце войны. Да и подкидывали они же из своих запасов. Видимо, надеялись: когда свара разгорится, прихватить кое-какие приграничные территории...
Так что правительство начало с последними переговоры.
Муссолини осознал, что слегка зарвался - и обратился к Коминтерну.
Вот на таком фоне и разгорелся конфликт в Москве. Зиновьев стал громко агитировать за то, что, дескать, надо помочь товарищу Муссолини всем, чем только можно. Он кричал о "итальянской Вандее", которая, дескать, погубит пролетарскую революцию.
Это было чистой воды политиканство. Усиление Коминтерна усиливало и его позиции. Тем более, что к Зиновьеву присоединился Каменев. Подтянулась и молодая поросль в лице Бухарина. Это был явный накат на Сталина. Тот совсем не рвался поддерживать Муссолини. Хотя бы потому что понимал - уж больно союзничек-то ненадежный. Конечно, Сталин не мог вот так заявить: а не пошли бы эти макаронники лесом. Но он упирал на то, что в Поволжье начался голод. Дескать, давайте спасать своих, а не лезть за границу. Кстати, НКЧС был создан, как и трудовые отряды. Они делали что могли. Но становилось понятно: последствия будут очень тяжелыми.
Дело было за Лениным. И Ильич ответил. Он выпустил работу "Детская болезнь левизны". (Знакомой мне работы, которую я изучал ещё в институте, в этой истории не появилось.) Там была только лишь теоретическая критика левацких загибов РСПИ. Но стало ясно - бросаться, сломя голову, на помощь Ленин не рвется.
Я долго думал, почему, но потом сообразил. Ильич, возможно, был романтиком-утопистом, так сказать, в глобальном смысле. Но конкретный политический расклад просекал хорошо. Он-то достаточно много провел времени в Италии, и тамошние дела понимал.
Перспективы у Бенито были сомнительные. Лезть в центральную Италию у леваков явно не было сил. Да, он мог попытаться закрепиться на севере. А дальше-то что? Если даже не вмешается Франция, то что жрать-то рабочие будут?
Так что в Италию направили лишь некоторое количество "специалистов" -- из анархистов и левых эсеров. Ну, и пресса писала о героических борцах за рабочее дело...
Зато Сталин увидел, так сказать, врагов в лицо...
Для кого катастрофа, для кого - пропаганда
"Голод в Поволжье - это наказание, посланное Господом неблагодарному русскому народу за то, что он предал своего Государя".
Во как! Экс-императрица Александра Федоровна была в своем репертуаре. А что с неё взять? Она совершенно искренне считала, что русский народ совершил чудовищную неблагодарность, отвернувшись от царственной семьи. Хотя, если так подумать - а за что люди должны их благодарить? А за то, что Николай II болел душой за судьбу России. Александра Федоровна, как нормальный доктор философии, решительно не понимала разницы между душевными порывами и реальными делами.
Что же касается голода - то Советская власть делал всё возможное и даже несколько больше, чтобы минимализировать его последствия. Там справлялись и без меня. Я успел подсуетиться, и структуры, осуществлявшие продразверстку, не разогнали. А они работали эффективно. В Шатуре началось строительство торфяной ЭС, на Волхове -- строительство ГЭС. Рабочей силой были главным образом мужички из голодающих регионов.
