* * *

Человека, который зашел в мой номер отеля, я узнал сразу. Он совершенно не отличался от множества фотографий, которые я видел в своем времени. Хотя сейчас он был гораздо моложе. Щуплый малорослый человечек с крысиным лицом.

-- Здравствуйте, господин Коньков. Меня зовут Йозеф Геббельс. Я журналист и писатель... Меня не пустили на вашу лекцию, но мне очень хотелось бы побеседовать.

-- А почему не пустили?

-- Я для этих господ слишком левый*.

(* В РИ до 1930 года Геббельс принадлежал к левой фракции НСДАП, противостоявшей Гитлеру. Фюрер его элементарно перекупил, пообещав отдать ему всю пропаганду.)

-- Я вас слушаю, господин Геббельс. Или товарищ?

Йозеф несколько замялся.

-- С немецкими коммунистами у меня не очень хорошие отношения. По-моему, они слишком догматичны. Это наша немецкая черта. Мы уж если во что-то поверим, то следуем каждой букве. Вы, русские, не такие. Я изучал работы Ленина, там он Маркса осталось не так уж много. Господин Троцкий не так уж не прав, когда честит его чуть не на солдатском жаргоне за отступление от марксизма. Но Ленин-то во главе страны, а Троцкий... А вы, как мне кажется, вовсе национал-большевик.

-- Интересная трактовка. Так что вы хотите?

-- Я внимательно слежу за деятельностью РОСТА. Многое из того, что вы делаете, соответствует моим взглядам, как необходимо вести пропаганду.

Ещё бы! Я как раз у Геббельса многое позаимствовал. Но только не то, что вы думаете. Достижения Йозефа отнюдь не сводятся к беспардонному нахрапистому вранью. Как раз это мне не слишком нравилось. Подобными методами можно "зарядить" людей на короткий срок. Но надолго не хватит. Хотя бы потому, что система пропаганда, основанная на вранье, быстро вырождается. Пропагандисты начинают полагать: "пипл схавает" что угодно. И получается то, что вышло в послесталинском СССР.

Но Геббельс ввел в широкий обиход и такую вещь как эшелонированная пропаганда. Которую, вот уж смешно, он позаимствовал у масонов. Смысл в том, что одной социальной группе говорят одно, а другой - иное. Ещё одну наработку Геббельса я использовал в "Красном журналисте", где имелась рубрика "ответ нашим недругам". Там анализировались антисоветские высказывания эмигрантов и буржуев. Причем, не идиотские, а серьезные. Это тоже было у Геббельса. Только на радио. Передачи вел англичанин-эмигрант Уильям Джойс. Они были рассчитаны на интеллектуалов. Джойс комментировал передачи английского радио, которое, несмотря на запрет, шибко умные всё равно слушали*. Характерно, что после победы британцы его повесили. Хотя он лично ни разу не выстрелил.

(* В Германии на руках было слишком много радиоприемников, чтобы пытаться их изъять, как это сделали с началом войны в СССР. К тому же Европа маленькая. "Вражьи голоса" ловились на самую дрянную аппаратуру. Примечательно, что в Вермахте для офицеров читали специальные лекции на тему "почему не надо слушать английское радио". Значит, офицеры тоже слушали.)

Я несколько задумался. Геббельс терпеливо ждал. Ничего, это он ко мне пришел.

-- Так что вы хотите?

-- Я бы хотел у вас работать. В России.

-- Почему в России?

Геббельс усмехнулся.

-- Настоящие дела делаются в головной конторе, а не в филиалах. Думаю, я смогу быть вам полезен.

-- Но ведь вы не знаете России.

-- Люди всё-таки всюду в основе одинаковы. Ведь вы читаете Гёте и Шиллера, а мы - Толстого и Чехова.

-- А про Достоевского вы не упомянули.

-- Я же не дурак. Понимаю, что для людей, у которых хватило воли взять власть, Достоевский чужд.

-- Что ж, хорошо. Давайте на пробу вы мне напишите статью "письмо французскому рабочему" от имени немецкого собрата.

Геббельс оживился.

-- Я понимаю тема: зачем нам воевать?

-- Правильно понимаете. До завтра успеете?

-- Если вы не против, я могу это сделать прямо сейчас.

Я выразил согласие и протянул ему листы бумаги, ручка у товарища была своя. Йозеф думал минут десять, потом начал строчить, почти не останавливаясь. Как Миша. Я стал читать местную газету, проштудировал передовицу, перешел к следующей странице, когда Геббельс протянул мне исписанные листы. Тут как раз заглянула Светлана.

Йозеф вскочил как ужаленный и галантно поклонился.

-- Светлана, познакомься, это товарищ Геббельс.

-- Фройлян, я счастлив видеть прекрасную валькирию...

Я хмыкнул. Валькирий я представлял по картине Константина Васильева, Светлана на ту тетку была ну совсем не похожа.

-- Вот погляди, товарищ написал при мне...

Я решил дать материал на прочтение подруге - для неё-то этот человек никто. Да и немецкий она знает лучше.

Подруга пробежала материал.

-- Он что, в самом деле это вот тут написал?

-- Минут за сорок.

-- Слушай, да это ведь находка! Блестящий материал. Так только Миша может. А что он хочет.

-- Проситься в Россию работать.

-- Бери!

-- Что ж, товарищ Геббельс вы нам подходите. Остается обговорить чисто технические детали...

У меня было право приглашать на работу кого угодно. Конечно, если они не борзели по поводу оплаты. Но Геббельсу было на это наплевать. Так что вскоре мы распрощались.

А я задумался. Интересно, имелись ли у этого персонажа хоть какие-то взгляды? К примеру, антисемитом он точно не был. А вот националистом или левым? Скорее всего, он ненавидел всех. Не такое редкое дело для хромого карлика. К тому же ему явно хотелось прислониться к СИЛЕ. В той истории ему подвернулись нацисты, а тут мы. Ничего, сойдут и такие...

Мы пионеры, дети рабочих

Вернувшись из Кёнига, я дал отмашку на свою следующую акцию. Хотя готовились мы к ней давно. И даже мой визит в Восточную Пруссию в том числе был связан и с ней.

А дело в том, что мы стали раскручивать идею пионерской организации. Причем, я ведь был не только медиа-магнат. У нас были очень хорошие отношения с комсомольцами и вообще продвинутой молодежью. Мы со Светланой смотрелись как в моей юности - звезды Ленинградского Рок-клуба*. Молодые, наглые и веселые. К тому же, овеянные очень преувеличенной славой наших боевых похождений. И ведь не мы эту славу преувеличивали. Мы всегда честно говорили, что ничего такого не сделали. Но молодежь хочет иметь героев.

(* Тут надо понимать, что комсомольцев в это время было очень немного. Зато это были убежденные люди. Так что ГГ и его друзья были популярны в весьма узкой и специфической среде. Именно поэтому он и вспоминает Ленинградский Рок-клуб.)

А для тех, кто понимал, что воевать слабоват, был умный и талантливый Миша. Тоже путь в Революцию.

Мы эту свою популярность поддерживали. Устраивали лекции и разные диспуты, которые я позаимствовал из более поздней эпохи. Мы старались взять под контроль ту радикальную молодежь, которая в моей истории поддерживала троцкистов.

Так что наша инициатива мгновенно получила поддержку. На ряде заводов Москвы и Питера стали создаваться пионерские организации. (Слово мы тоже подкинули.)

В моей истории пионеры двадцатых были совершенно не похожи на ребят "застойного" времени. Я выступал с ещё более экстремистскими планами. По сути - это была идея военно-спортивных клубов. Страна сейчас очень бедная - но красная Армия имелась. Так что можно было "прикрепить" пионерские отряды к красноармейскими и чоновским частям.

Но кто-то из дружков Зиновьева в горкоме от большого ума поднял скандал. Дескать, почему без нашего дозволения? Молодежь послала его куда подальше. Честно говоря, данный "наезд" обеспечивали мы. Дело-то нехитрое. Дураков хватает в любой структуре. Так что главное - найти нужного придурка и подтолкнуть его вякать в нужное время...

Дальше понятно. "Комсомольская правда" подняла дикий шум, а дальше ударила наша тяжелая артиллерия. Скандал вышел на самый высокий уровень - но тут за пионеров встали Сталин, Дзержинский.