* * *
Сталин поглядел на Бухарина тяжелым взглядом.
-- Товарищ Бухарин, а почему вы считаете русских рабочих и крестьян тупым быдлом?
Тот несколько опешил. Вообще-то он именно так и считал. Но ничего подобного он не сказал. Всё-таки, заседание ЦК партии большевиков - это не пьянка польских шляхтичей, чтобы вслух произносить подобные вещи.
Бухарин был на редкость гнусной личностью. В той истории Троцкий его прозвал Колей Балаболкиным. Теперь данную кликуху исподволь запустил я - и она тоже успешно привилась.
Бухарин принадлежал к любителям поболтать на идеологические темы. А ведь эта болтовня была совсем не безобидна. К сожалению, среди большевиков даже многие руководители мыслили исключительно марксистскими лозунгами. Пока боролись с царизмом и прочими врагами - этого вполне хватало. Но сейчас уже было маловато.
Так вот, Бухарин захлопал глазами, не очень понимая мысль Сталина. Но тот разъяснил.
-- Товарищ Бухарин выступает за то, чтобы снять Слащова и назначить человека с более правильным происхождением, чтобы тот стал освободителем Забайкалья и Дальнего Востока. Товарищ Бухарин не понимает, что у бойцов Красной Армии есть мозги, они прекрасно знают, кто вел их в бой. Есть мозги и у жителей Сибири, которые помнят, кто выгнал белых и японских интервентов. Вы знаете, какие красноармейцы поют частушки? "Наш комфронта дядя Яша всех буржуев перебьет". Вы думаете, люди сразу забудут человека, благодаря которому они победили с очень небольшими потерями? Да они станут над нами смеяться!
Тут встрял Пятаков, ещё один партейный демагог.
-- Но что скажут наши противники? Что среди рабочих и крестьян нет достойных командиров.
-- Они всё равно так скажут. Зато если мы сменим Слащова, военспецы решат - их используют, когда они нужны, а потом выбросят на помойку. Но главное другое. Слащов нужен на Дальнем Востоке. Он сумел навести порядок в Финляндии и Туркестане. Наведет и там! И вообще - не лезьте в дела товарища Фрунзе!
С социальным происхождением Слащова было забавно. Он-то его не скрывал. Но среди красноармейцев Забайкальского фронта ходили упорные слухи, что на самом-то деле он питерский рабочий. Потом, "поскольку мужик с головой", выучился на инженера, а во время войны попал в офицеры. Имелись даже свидетели. Только спорили, кем он был - печатником или электриком. Обе профессии были "интеллигентными" -- так молва обходила то, что комфронта на кондового пролетария не слишком походил. И ведь это народ придумал. Мы тут были ни при чем.
А весь этот сыр-бор в ЦК разразился в какой-то мереи из-за меня. После взятия Читы основные силы белых были разбиты. Но не уничтожены. Они сумели прорваться в Маньчжурию, в Харбин, где стали бурно разлагаться.
Но в моей истории Гражданская война на этом не закончилась. В моем мире я бывал на Дальнем Востоке - так что историю ДВР неплохо знал. Хотя бы потому, что и при СССР среди тамошней фрондирующей интеллигенции находились дурачки, полагавшие, что ДВР могла стать чем-то вроде аксеновского "острова Крым".
Так вот, в моей истории большевики перехитрили сами себя. ДВР являлась не советской, а демократической республикой. Со всеми отсюда вытекающими. Так что многие белые потихоньку перебрались из Харбина во Владивосток и с помощью японцев устроили там переворот*.
Сейчас ДВР не было, но вот другие проблемы имелись. Именно я их изложил, явившись к Дзержинскому.
-- Феликс Эдмундович, во Владивостоке у власти стоят партизанские командиры. Я вам могу сказать по личному опыту - это люди весьма своеобразные, политические взгляды у них весьма расплывчатые. Так что их может занести куда угодно. Они могут устроить тотальный террор, как это случилось в Кузнецке. А могут наоборот - впасть в неумеренное благодушие. И то и другое опасно контрреволюционным переворотом. А на указания Москвы они плевать хотели. Тем более, что эсеры снова начинают разыгрывать карту дальневосточного сепаратизма.
Дзержинский кивнул. Он-то бывал за Уралом побольше, чем я - и знал психологию многих тамошних людей - "нам Россия не указ". Да и сведений о шевелении эсеров у него, конечно, имелось достатосно. А данным товарищам в Сибири и на Дальнем Востоке сочувствовали очень многие.
Так что он выдал:
-- Вы правы. Тем более, опасность японской агрессии никто не отменял. Там нужно наводить порядок.
Так что Дальневосточная армия, в которую переформировали фронт, двинулась к берегам Тихого океана под началом Слащова. Хотя он так и остался комфронта - то есть, с четырьмя ромбами, что было явной заявкой на перспективу*. Комиссаром ему был дан Михаил Фурманов.
(* Первоначально в РККА знаки различия означали лишь должность. В РИ персональные звания прививались непросто. В АИ тоже.)
Вот тут-то и началось. Мало кто верил, что Якову Александровичу удастся так быстро и весело раскатать белых. А ту выходило -- бывший царский полковник Слащов завершит Гражданскую войну. Это многим не нравилось. Конечно, война вышла совсем не такая, как в моей истории. Но вы понимаете, что в пропаганде мы использовали её на все сто. И в Советской России имелось два героя-полководца - Буденный и Слащов. Имелся ещё Махно, но он проходил по иной статье - "революционер-интернационалист". Так что, возможно, Гуляй-Поле станет Махновском. Особенно, если батька вовремя героически сложит голову.
* * *
Из Сибири мне поступило пополнение - поэт Николай Асеев. Он уже прославился тем, что в Иркутске белые сожгли сначала издания его поэмы, а потом подумали - и заодно спалили типографию*. Хорошо хоть автор успел свалить.
(* Реальный факт)
Потом он крутился как агитатор к Красной Армии, но его выцепил Луначарский. И передал мне. Потому что Асеев являлся чисто "газетным" поэтом. Причем, не таким "лобовым" как Демьян Бедный. Этот-то был уж откровенно "чего изволите" -- а ведь такое в произведениях видно. Асеев был парнем посложнее, но в моем времени именно он сформулировал идею "социального заказа". Вот и пусть формулирует, а заодно и пишет.
А вот ещё одного деятеля я так рано не ждал. Его нашел не я, а редактор "Крокодила". К этому изданию я относился с повышенным вниманием. В своей юности я его очень любил. У моего друга на даче лежали номера аж с шестидесятых годов - так я прочел все. Это во многом сформировало мой журналистский стиль. А с журналом было непросто. Доносы шли на него потоком во все инстанции. Многим не нравится, когда их критикуют. А уж когда высмеивают - то тут вообще атас. Так что мне приходилось постоянно отбиваться от обвинений в "очернении" чего-то там.
Но была и иная проблема, в перспективе надвигающегося нэпа. Мне очень не хотелось, чтобы журнал скатился в тупое зубоскальство. А ведь такие как Петросян и прочие уроды из "Аншлага" были не только в моём времени. В двадцатых именно на этом сгорели такие "коллеги" "Крокодила" как "Бегемот" и "Смехач". Так что качеству издания я уделял очень большое внимание.
Так вот, в одной из бесед редактор журнала мне сказал:
-- Вы знаете, я тут нашел замечательного автора. Он будет посильнее Аверченко или Дорошевича. Он явился ко мне, сказав: "Когда я прочел ваш журнал, я понял, что должен в нём работать".
-- И как его зовут?
-- Михаил Зощенко*.
(* В РИ Зощенко начал литературную деятельность на два года позже)
-- Если хочет работать, пусть работает.
Так. Я достал свой секретный список и поставил галочку против одной из фамилий. Там был до этого "закрыт" Михаил Кольцов. В моей истории он вляпался в троцкизм, но может, тут успешно поработает. Как у нормального журналиста, с принципами у Кольцова было не очень.
Кроме того, в списке были Евгений Катаев (Петров), Илья Ильф, Михаил Булгаков и кое-кто ещё, менее известные широкой публике. Специально разыскивать я их не собирался. Я уже понял свою ошибку, когда, возглавив РОСТА, стал судорожно искать известные мне имена. Талант - это ведь не такая простая штука. Из чего он складывается - поди пойми. Кем был бы Барбюс, не окажись он на войне? Возможно - одним из многочисленных парижских бумагомарак, которых никто не читает. Вот доставят ко мне того же Булгакова, я ему скажу - а ну пиши, гад! И рукояткой Кольта по столу. А у него, может, пока и в мыслях нет заниматься литературой и журналистикой! У людей этой эпохи биографии ну очень причудливые. Так что люди сами должны найти своё призвание.
