– Никак нет, не забыл, – голос парня звучал совсем потерянно.

– Повторить! – команда резкая, жёсткая. Ничего. Пусть привыкает подчиняться.

– Рядовой Степняк…

М-да. Квашня, а не воин. Пора встряхивать.

– Смирно! Ещё раз! Громче!

Парень вытянулся и, вскинув голову, резко ответил:

– Рядовой Степняк!

– Вот так. Уже лучше. Вещи можешь собирать. Коня вычистить ещё раз. Плохо почищен. И хвост ему как следует вычесать!

Рядом со Степняком – молодой воин лет двадцати трёх. Сухощав, жилист, светлые волосы до плеч, руки крепкие, с тугими мускулами. В разговоре выяснилось: охотник, родом из охотничьей семьи лесовиков. Звать Галмар. Как в полку оказался? Да надоело в лесу сидеть. Захотелось поглядеть, что в мире делается. Пришёл в город. Тут его и уговорил вербовщик в трактире контракт подписать. Пока стандартный, на три года, а там видно будет. Да, стреляет хорошо. Хоть из лука, хоть с арбалета. Нет, верхом никогда не ездил. По лесу всё больше пешком… но уже более-менее научился.

– Ладно, в пути поглядим на твоё более-менее, – ворчу в ответ, – прозвище твоё будет – Зелёный.

– А почему «Зелёный»?

– А потому, что из лесу вышел, – уже с усмешкой ответил я и повернулся к следующему.

Вашу Бога душу мать! И что же мы тут видим!? Мои брови сами собой изумлённо поползли вверх. Передо мной стоял, лениво помахивая перед лицом платочком, тот самый, из разорившихся. Весь в ленточках и бантиках, как девица на выданье. У ног его так и лежал неразобранный вещевой мешок. Да и, плюс ко всему, лошадь его тоже стояла нерассёдланная.

– Этто ещё что такое!? – справившись с первым приступом изумления, выдал я, – почему приказ не выполнен? Почему вещмешок не разложен, лошадь не рассёдлана? Со слухом проблемы? Уши прочистить!?

– Видите ли, господин сержант, – вальяжно эдак выкладывает он, – дело в том, что я сам подобными вещами не занимаюсь. У меня для того слуга имеется.

– Что!? – взревел я, как подрезанный буйвол, – какой такой, к чёртовой матери, слуга!? Ты кто? Солдат на службе или барышня в положении?

– Вы забываетесь! Я – дворянин! Моё имя – граф Корман! И мне по статусу положен слуга.

Я в какой-то момент даже испугался за него. Думал, задохнётся от возмущения. Его аж перекосило всего! Гляди ты – оскорблённое достоинство…

– Заткнись, дворянчик! Статус у тебя будет тогда, когда ты из полка уволишься. Либо, когда станешь офицером. А ну, живо рассёдлывать лошадь!

– И не подумаю! – похоже, он уже тоже взбесился. Орёт так, что лошади шарахаются…

Не будем затягивать выяснение отношений. И тут же моя тяжёлая ладонь с силой хлопнула его по шее, буквально пригвоздив голову к седлу стоящей рядом альбиноски. Железные пальцы так сдавили яремную жилу, что у парня, похоже, помутилось в голове. По крайней мере, глазки начали закатываться. (Уж я-то знаю, куда и как надо давить) Продолжая сжимать пальцы, я наклонился к самому его уху и чуть ли не по слогам прошептал:

– Если ты, щегол, ещё хоть раз попробуешь задрать на меня свой облезлый хвост, я тебя удавлю. Ты всё понял?

Не в силах произнести хоть слово, молодой граф лишь что-то невнятно просипел. Похоже, он согласен. Ну, что ж, отлично! Пока мне большего и не надо. Удовлетворённо кивнул и, разжав пальцы, шагнул назад.

– Рассёдлывай!

Дождавшись, когда команда, не быстро и очень неловко, была выполнена, я сказал:

– С этого момента тебя будут звать Дворянчик. Повтори!

– Я – граф… – начал было снова Корман.

– Во-во! Граф, – перебивая его, тут же согласился я, – потому и прозвище тебе соответствующее. Напомнить?

– Не надо, – буркнул Дворянчик.

– Тогда сам вспомни.

Куда ему было деваться? Корман «вспомнил». Но это было ещё не всё. Надо было его кое-чем «озадачить».

– Цыган! – повернулся я направо.

– Здесь! – отозвался тот.

– О! – подняв палец, не замедлил я выказать своё удовольствие, – некоторые сразу своё прозвище улавливают…

– А чем оно плохое-то, господин сержант? – вновь отозвался Цыган, – когда оно так и есть.

– Ну, вот что, Цыган, даю тебе три дня. Обучишь Дворянчика с лошадью обращаться. Седлать, рассёдлывать, чистить, кормить. Ну, и всё прочее, что в дороге понадобится. А через три дня я проверю. И гляди у меня, – это уже к Дворянчику, – боже упаси, ежели мне что не понравится… А слугу своего можешь гнать в три шеи. Всё равно с собой ты его не возьмёшь. И бантики свои обдери. Не на деревенской гулянке, – добавил я напоследок.

– Слушаюсь, – состроил тот недовольную мину.

За графом настала очередь невысокого крепыша с коротко остриженными светлыми волосами, голубыми, на выкате, глазами и забавно торчащими большими ушами. Назвался рядовым Локханом. На службе почти полгода. Отец – деревенский священник. А вот его в армию потянуло, решил послужить.

Осмотрев его имущество и коня, я сделал несколько мелких замечаний и пошёл дальше. Локхан оказался единственным, кому я пока ещё не придумал прозвище.

– Пока так походишь, – неопределённо сказал я, переходя к стоящему рядом с Локханом Цыгану.

Основную информацию о нём я уже знал. Осмотрев как следует имущество чернявого зубоскала, сделал ему хорошую выволочку в своём стиле за плохо почищенное и наточенное оружие, за бардак в вещмешке. Зато похвалил за ухоженного коня. Конь, кстати, и впрямь был хорош! Напомнил о Дворянчике и повернулся к очередному подчинённому.

– Рядовой Громаш, – представился тот.

Это был тот самый бастард, о котором упоминал капрал Горши.

– А ты, правда, в цирке борцом выступал? – поинтересовался я, осматривая содержимое его мешка.

– Нет, – мотнул он головой, – я только брал у цирковых борцов уроки борьбы. Мне по статусу невозможно в цирке выступать.

– Ещё один «со статусом» – хмыкнул я, – это по какому такому статусу?

– Я сын маркиза Казура.

– Внебрачный! – послышался насмешливый голос Дворянчика, – бастард! Мамка-посудомойка нагуляла!

Громаш дёрнулся, как от удара плетью, но, остановленный моим взглядом, смолчал. Лишь бросил короткий, как удар кинжала, взгляд в сторону обидчика.

Понятно… Болезненная тема для парня. Как бы он под это дело дров не наломал. Я решил несколько смягчить ситуацию:

– Ну, вот что. Мне всё равно, кто там у тебя отец с матерью, и кем ты являешься. От тебя мне только одно нужно: хорошая служба. А прозвище твоё будет – Циркач. До тех пор, пока не вернёшь себе своё имя. Понял?

Похоже, до него уже дошло, что спорить смысла не имело…

– Понял, – а сам глаза отводит.

Не нравится. Это хорошо. Значит, будет изо всех сил жилы рвать, чтоб только имя своё вернуть.

Строй замыкал тот самый бывший вор, на которого капрал советовал обратить особое внимание. Остановившись перед ним, я медленно, сверху вниз, осмотрел солдата и лежащие на плаще у его ног вещи. Потом перевёл взгляд на понуро стоящую лошадь. Всё это время вор стоял вольно, время от времени бросая в рот земляные орешки и сплёвывая шелуху на землю.

– Собери всё, – голос у меня задушевный, никакой грозы не предвещающий. Я уже знаю, как воздействовать на него. Я знаю, чего он боится! А это – главное.

– Что собрать? – не понял тот.

– Шелуху всю с плаца собери. Это полковой плац, а не мусорка.

– Я чё, шнырь какой-то, што ли? Уборку тут наводить… Кому надо, пусть убирает.

– Слышь, ты, белочка с орешками… Я ведь с тобой спорить не буду. Уж кто-кто, а ты-то мне точно в отряде не нужен. Я сейчас, после осмотра, просто пойду в штаб, напишу рапорт о твоей полной непригодности к службе и подам его на подпись майору. И ты вылетишь из полка к чёртовой матери! Прямо в лапы к судейским. А ну, живо всё собрал!

– Ладно, чё орать-то? Прокурором сразу грозится… Счас уберу, – сконфуженный вор присел на корточки, быстро подбирая с земли ореховую шелуху и ссыпая её в какую-то тряпицу.

– Встать! – я уже рычу. Более того! Я – в бешенстве!

– Ты, задрыга, – я нависаю всей своей массой над суетливо подскочившим солдатом, – забудь свои воровские замашки! Не на «малине»! Я тебе здесь и мать, и отец, и прокурор. И сам Господь Бог! Только слово у меня вякни, – я внезапно меняю тон и перехожу на тихий свистящий шёпот, – и будешь первым из всей этой кучки задохликов, кто у меня сдохнет под армейской лямкой. Всё понял?