Куча разнообразного мусора и пустых бутылок, с показным равнодушием уткнувшись в эту решетку и не имея возможности вырваться на простор Невы, притворялась своеобразным плавучим островком. Игорь присел на толстую ветку дерева, наклонившегося над водой, и стал смотреть в мутную глубину. Поодаль замызганные ханыги вполголоса спорили о чем-то, поочередно прикладываясь к горлышку какого-то флакона.

Игорь не спеша докурил, бросил окурок в воду и, вспомнив вдруг, что может своим философским уединением привлечь внимание милицейской мигалки, периодически шныряющей по темным закоулкам, поспешил исчезнуть отсюда.

Миновав тускло освещенные аллеи, с редкими, молчаливо проходящими мимо призрачными силуэтами, он снова оказался на проспекте и вошел в ярко освещенный зал.

Здесь было оживленно и даже несколько весело. С одной стороны просторного помещения торговали продуктами, и затоварившиеся домохозяйки сменяли одна другую, изредка бросая рассеянный или презрительный взгляд в другую сторону зала, где, возбужденно галдя, толпилась постоянно обновлявшаяся очередь зашедших на огонек. Вокруг высоких столиков в разнообразных позах стояли разнополые личности и, кто молча, кто обуреваемый жаждой общения, заливали свой бак по вкусу избранной маркой горючего. За стойкой стояла рыжая девица и бойко наполняла стаканы.

Игорь подошел к ней, постоял пару-тройку минут в очереди и взял для почину сто пятьдесят и бутербродик со шпротиной, на которой желтел яичный глазок и лежало белое колечко лука. Устроившись за столиком, он располовинил порцию и с удовольствием выпил сначала одну половинку, затем, тщательно зажевав и подумав немного, и вторую.

Постояв и прочувствовав, как приживается выпитый стакан, он удовлетворенно отметил, что это хорошо.

Досаждавшие картины непрошенно обступившей его некоей виртуальной реальности отошли на задний план, и мир снова начинал казаться добрым и привлекательным.

Игорь задумался ненадолго, решая, выпить ли еще сейчас, а потом перекурить, либо сначала перекурить, а потом еще выпить…

В желудке заметно урчало. Он почти ничего не ел сегодня. И сейчас, после выпитого стакана и раззадорившего аппетит скромненького бутербродика это почувствовалось особенно остро. Поэтому следовало подкрепиться. Ну а уж к хорошему закусу… Сам Бог велел.

Игорь вновь сунулся в быстро сменяющуюся вереницу жаждущих докопаться до истины, укрывшейся на дне какого-нибудь очередного стакана. Когда очередь дошла до него, Игорь автоматически протянул деньги, поднял глаза…

И встретился взглядом с миниатюрной брюнеточкой.

Оттененные густой черной бахромой длинных ресниц, выразительные, бездонные глаза глядели на него… Точно так же, как около часа назад, когда она объясняла ему взаимодействия планет его гороскопа и чуть ли не со слезами на этих глазах умоляла бежать как можно скорее и дальше из города…

Игорь стоял словно окаменевший, не в силах пошевелить языком…

— Чего встал! — зашумели сзади. — Бери давай! И отваливай!..

— Ну так что, молчать будем или брать чего-нибудь? — нетерпеливо спросила брюнетка. — Не задерживайте очередь.

Игорь очнулся.

Запинаясь, он заказал кусок курицы, салат и два по сто пятьдесят водки.

Расправившись с мясистой американской ножкой и осушив один из стаканов, Игорь притормозил слегка и осмотрелся по сторонам, искоса бросая взгляд в сторону прилавка. Глазастенькая буфетчица не обращала на него никакого внимания. В эту минуту она, посмеиваясь, весело отбривала какого-то крепко поддатого, но прилично прикинутого мужика, несшего откровенную похабень. Подошла и прежняя, рыжая буфетчица и оживленно включилась в их разговор.

Вокруг, позвякивая стаканами, долдонили мужики. Сидя на подоконнике, старая грязная бомжиха жадно обгладывала не доеденные Игорем куриные ошметки. Все было как обычно, как в любой из подобных забегаловок нашей северной столицы.

Громко захлопнувшаяся уличная дверь вбросила в помещение магазина высокого взъерошенного бородача лет тридцати пяти. Он остановился у порога, высоко поднял руку и громко продекламировал, обращаясь ко всем присутствующим:

— Привет честной компании!

Кто-то засмеялся, кто-то лениво скосил глаза на чересчур шумного посетителя, нарушившего созерцательную умиротворенность.

— Миша пришел!.. — сияя осоловевшими глазенками, радостно загыкала бомжиха. — Дай, светик, я тебя расцелую!..

— Погоди, мать!.. Я со своей любовью сначала поздороваться желаю… Эличка! Радость моя! Сто лет не виделись!..

Бородач прошагал к стойке, отодвинул окосевшего ухажера и чмокнул потянувшуюся к нему через прилавок и смеющуюся брюнеточку в полные розовые губки.

— Чего налить? — оторвавшись от него, спросила она.

— Покрепче! Позабористей! Чтоб кровь ключом!..

В очереди завозмущались:

— Ты полегче, по легче, юморист!.. Много тут вас, сватов-братов…

— Не шуми, мужик…

«Юморист» взял свой стакан и, повертев головой, наткнулся на взгляд Игоря:

— Игорек!.. Какими судьбами!.. — Он быстро подошел к нему, крепко обнял. — Ну, рассказывай! Как там у вас? Что нового? Как этот придурок поживает? До сих пор еще с Маринкой?..

Это был действительно Мишка, против своей воли в один прекрасный день освободивший стартовую площадку для начала Эдичкиной карьеры. Он был пьян и весел.

— А я вот гуляю. Гонорар пропиваю… Ну так как ты? Расскажи! Чего не звонишь?

— Можно подумать, ты много звонишь, — усмехнулся Игорь. Потом добавил: — Проблемы у меня. Но это так… Только меня касаются…

— А ты не темни… — Мишка вспомнил про водку. — Ну-ка, давай за встречу!

— Давай!

Они звонко чокнулись стаканами и осушили их наполовину. Игорь подвинул салат. Мишка отпил немного пепси и протянул Игорю.

— Если смогу помочь, так можешь рассчитывать, — заговорил он, тыкая вилкой в салат. — Деньгами — вряд ли, а вот чем другим… Всегда готов.

— Об этом потом, — сказал Игорь. — Ты мне лучше скажи, кто она такая.

— Кто? — не понял Мишка.

— Да вот эта, за стойкой. С которой ты сейчас лобызался…

— A-а! Так это ж Элька. Она сто лет тут работает. Моя давнишняя любовь. — Он обреченно вздохнул. — Я на нее давно уже глаз положил… Да все как-то недосуг…

— А больше нигде не работает?..

— Она-то? Нет, наверное. Ей и тут на хлеб хватает…

— Странно все это… — произнес как бы про себя Игорь.

— Ничего странного. А что?

— Да так… Чем сейчас занимаешься? В газете?

— На вольных хлебах, — помотал головой Мишка. — Так, урвешь где-нибудь — и на том спасибо… Барин ваш, говнюк поганый, лишил кормушки, — вот и перебиваюсь чем могу. Слава Богу, жив пока. Хоть с голоду не дохну и то хорошо.

— Добьем? — Игорь поднял стакан.

— Обязательно!

Они допили и теперь вопросительно смотрели друг на друга. Потом, не сговариваясь, снова направились к стойке.

— Так вы, оказывается, друзья? — приветливо улыбнулась Игорю глазастенькая Эля. В глубине ее бездонных, широко раскрытых зрачков быстро промелькнули таинственные искорки, отчего Игорь снова почувствовал себя пронизываемым насквозь.

— А мы с вами где-нибудь уже виделись? — с каким-то заговорщическим намеком спросил Игорь.

— Не знаю, может быть, — засмеялась она. — Заходите почаще — вот и будем видеться…

— Ну, значит, я скоро сопьюсь.

Эля расхохоталась. Мишка потянул его за рукав:

— Пошли, пошли. Водка стынет…

Их столик был уже занят. Они устроились за другим.

— Я сейчас на новую тему набрел, — рассказывал Мишка. — Увлекся, так сказать… Эпитафии пишу. В основном на себя… Знаешь, был раз в Лавре — так там любопытнейшие вещи на могилах прочесть можно. Особенно в некрополе восемнадцатого века. Представляешь: надгробие — а на нем стишки. И такие иногда забавные, что просто удивительно. И даже автоэпитафии попадаются… С юмором наши предки из жизни уходили. Молодцы, ребята!.. А ведь этот жанр еще и в древности к высокой литературе относился. Ты не поверишь, какие шедевры я откопал в античности!.. В Греции, в Риме… Поверь, это очень интересная тема… Так вот и я стал придумывать надгробные надписи. Хочешь, прочитаю одну?..