– Здравствуй, дядя Игвар, – негромко сказал он.

Человек, которого он назвал дядей Игваром, заменил ему отца, когда Леннар, раненный и почти потерявший сознание от боли рухнул в своем гравилете в бурные воды Двуцветного Океана и проломил только установленный рабочими инженера Игвара купол нового квартала Стафрокаса. Он выходил умирающего юношу, обучил своей профессии строителя-подводника, одной из многих (вернее первой из многих), которые удалось освоить этому бешено талантливому молодому человеку. Дядя Игвар дал ему, урожденному принцу, потерявшему отца, право на престол, веру в справедливость, новый смысл жизни…

…Иллюзия контакта была полной: перед ним стоял седовласый мужчина с покатыми плечами, в неловком, мешковатом одеянии и с неподвижной левой рукой, покоящейся на белой повязке, подвешенной к шее. Он стоял на берегу реки, ивы рядом с ним окунали в текучие воды свои ветви, дробясь и колыхаясь в отражениях. Игвар, проведший большую часть своей жизни под прочными куполами подводных городов или просто тускло мерцающей толщей океанской воды, всегда радовался небу… небу, отражающемуся в спокойных водах неглубокой реки. Другой берег реки был сплошь затянут дымом; только самые сильные порывы налетавшего ветра могли на мгновение раздвинуть его пелену, чтобы стали видны горящие каркасы домов, корчащиеся в огне деревья и мельтешащие фигурки людей.

Леннар почувствовал, как ледяные пальцы сжимают его внутренности и что-то внутри проворачивается беспощадным, резким усилием.

– Здравствуй, Леннар.

– Что случилось?

– Они напали на наш городок. Их не остановило то, что ты не был в моем доме уже много лет. – В голосе старика битым бутылочным стеклом звякнула укоризна. – Они считают, что это ты навлек беды. А я ответственен за то, что ты стал тем, кем стал. Они – наши же соседи, и еще горстка чужеземных мерзавцев-фанатиков. Я хотел тебя предупредить, чтобы… Береги себя, Леннар.

– И это говоришь мне ты, стоящий рядом со своим разрушенным и сожженным домом?! – воскликнул Леннар. – Берегись, дядя Игвар, уходи оттуда! Неужели люди совсем потеряли разум?

– Сегодня утром упали два метеорита. Один разнес весь Южный поселок и энергостанцию, второй погреб под собой школу, не центральную, а ту, что на берегу. Все дети погибли. Но это еще не все. Поврежден энергоблок… исправлять его никто не собирается, и назревает страшная трагедия… А они и не думают заняться делом!!! Они – поют! Все утро из окон центральной школы слышалось пение молитв, которые возносились там под руководством жреца, явившегося откуда-то из столицы. Там после переворота совсем разучились думать, все загребли под себя фанатики-фундаменталисты Купола. О, сколь длинна рука Кканоана!..

– Я знаю, – глухо сказал Леннар. – Я же говорил тебе, дядя Игвар, чтобы ты переправлялся на борт моего звездолета, пока не поздно, и забирал всех, кто тебе дорог.

Старик помолчал. Потом сказал с горечью:

– Стар я, чтобы умирать в ваших тесных железных банках, которые крутятся вокруг планеты.

– И ничего они не тесные!..

– Хочу умереть здесь. И жена сказала то же… Хорошо, что она умерла прошлым летом.

Просто, буднично и жутко прозвучали эти слова. Леннар скрипнул зубами. Старик коснулся рукой головы и проговорил, отнимая ладонь:

– У моего поланта кончается энергия. Я кину его в реку. Ну ладно, сынок. Сгорел городок, так что с того? Тут каждый день земля из-под ног выворачивается. Когда ты в последний раз спускался вниз, к нам? Забыл? Все время в небе, дальнем небе… Ты так давно в небе, что уже почти что небожитель… Конечно, – дядя Игвар кашлянул раз и другой, – за заботами забыть несложно. Дела да дела. Ну все. Ты большой человек, не хочу тебя отвлекать.

«Не хочу тебя отвлекать!..» Леннар открыл рот, чтобы заорать протестующе и гневно, но упрямый старик сорвал с головы прибор связи и швырнул его прямо туда, где ивы купали в реке свои длинные, гибкие ветви. И тотчас же все оборвалось. Треск, белые извилистые полосы перед глазами – и Леннар оглох и ослеп, тишина замкнула слух, а перед глазами возникла медленно текущая, как волны той реки, черная пелена. Он стащил с головы полант и бросил его на приборную панель. Зачем, зачем вызывал его дядя Игвар?.. Чтобы сказать, что его, Леннара, ищут? Да об этом знает вся планета! Чтобы уведомить о том, что фанатики Купола уничтожили еще один маленький городок? Да нет. Истина лежала на поверхности, как яблоко в чистой руке младенца. Ну конечно. Он хотел проститься. Не хотел умереть, не простившись, сгинуть безвестно, глухо – кануть камнем в омуте.

– Что? – Ориана смотрела на него, не дыша. – Что он тебе сказал?

– Да так. – Леннар приподнял одно плечо. – Ничего… Сказал, что хорошая погода… дымно, правда.

– И вовсе не так. Я же слышала, что ты ему отвечал.

Леннар отвернулся, проглотив боль. Он смотрел прямо перед собой – туда, вниз, где плыла чужая земля Лирака, оплота мракобесия, вотчины Храма… Где-то неподалеку – серые здания и залитые огнями высотные башни Кканоана, в самом центре которого, среди нетронутых прекрасных садов, билось каменное сердце Храма, защищенное тройным силовым полем. А здесь… Громадное багрово-красное плато словно висело в налитом кроваво-алой гулкой мощью жарком мареве. Леннар знал, что в этом «жарком мареве» вода за несколько мгновений подергивается ломкой ледяной корочкой. Плато, плато… По его поверхности пробегали дымные струи, завивались спиралью, выгибались, как змея в боевой стойке, – а потом вдруг срывались с места и таяли, оставляя там, где они только что были, мутное облачко тревожного красноватого пепла. На самом краю плато причудливо громоздились уродливые изломанные утесы, сглаженные, съеденные временем и давно потерявшие атрибуты молодого задора – острые пики, вызывающе темные и глубокие ущелья, крутые склоны и стреловидные изломы обрывов. Там, на краю, блестела россыпь огней. Будто чья-то неловкая рука выронила горсть светляков.

Ориана взглянула через его плечо, положив на голову Леннара свою маленькую руку, затянутую в только что подаренную перчатку (та начала желтеть):

– Что это?

– Костры.

– Костры?

– Да. Наместник Неба призывал к простоте нравов, к возвращению в лоно природы. – Леннар притянул к себе окуляр оптического дальнозора, углубляя обзор. – Вот и возвратились.

…Нынешние жители районов, прилегающих к Великому Кканоану, выглядели озабоченными. Это самое мягкое слово, которое можно употребить по их адресу. Судя по их внешнему виду, озабочены они были прежде всего тем, что бы пожрать и как бы согреться в стынущем воздухе. И оттого люди жались к кострам, плотнее заворачиваясь в длинные накидки из грубой серой ткани и бросая вожделенные взгляды на жалкую дичь, жарящуюся на огне: нескольких ощипанных птиц да непонятного вида существо, нечто среднее между свиньей и собакой, насаженное на вертел над самым большим костром. В тот момент, когда Леннар принялся разглядывать обитателей плато при помощи оптического устройства, среди лиракцев возникло оживление. Было отчего. Около цепи костров у самой земли завис винтолет. Мощные струи воздуха, шедшие от него, расшевеливали костры, заставляли языки пламени взмывать на высоту человеческого роста. В корпусе винтолета откинулась панель, опускаясь и превращаясь в платформу аппарели. По ней съехала на плато большегрузная транспортная машина с откидным кузовом. Видно было, как просели колеса: машина была загружена до отказа. Водитель выглянул из кабины, осмотрелся и тотчас быстро захлопнул дверь из термостойкого металлопластика. Оно и понятно: холодно, ветер. Кузов стал запрокидываться, и из него на красноватую почву одна за другой посыпались тушки животных. Гуманитарный паек, подумал Леннар с усмешкой содрогания. Официальный Кканоан подбрасывает немного жратвы той из популяций (населением это назвать уже сложно), которая имеет своего заступника на ступенях Храма. Леннар откинулся назад, его место у окуляра заняла Ориана, а глава Гвардии Разума тем временем связался с десантным отсеком шаттла и произнес: