Лицо полковника осталось абсолютно неподвижным. Он кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

– Ну что ж, расскажите о себе. – Елена Сергеевна закинула ногу на ногу и похлопала трубочкой журнала по колену.

– Я здесь из‑за жены, – сказал Чагин угрюмо.

– Очаровательное начало, – засмеялась Елена Сергеевна. – Настоящий герой. И настоящий подкаблучник, как и все герои. Да?

– Не знаю, что вы имеете в виду, но я просто хотел предупредить. Если бы не жена, меня бы здесь не было. Работа в Секторе меня не интересует.

– Вот как? А мне казалось, здесь есть где развернуться. С вашим талантом, с вашей дерзостью. Я помню одну вашу статью в журнале «300 процентов».

– Какую?

– «Город неутоленных амбиций». Так, кажется?

– Вроде была такая.

– Вы о нашем городе‑Москве тогда такое по‑написывали! Помню, у всех был шок. Представляю, что вы могли бы теперь написать о нас. Какую книгу! Не статью, а книгу. Неужели это вам не интересно? Исследовать, препарировать.

– Больше не интересно.

– А что случилось? Скажите, вы, вообще, счастливы?

Ну вот, подумал Никита, они все спрашивают о счастье. Похоже, это больное место.

– Сейчас не особо, – буркнул он.

– Понятно. А можно на «ты»?

– Как угодно. У вас, похоже, с этим не церемонятся.

– Конечно. А зачем? Вы тоже можете называть меня Леной.

Чагин откинул челку и внимательно посмотрел на президента Сектора. Хорошо за сорок, некрасива, щербинка в передних зубах. При этом очень энергична, властна, с хорошей молодой фигурой и особенным заразительным смехом сильной женщины. Наверное, покоряла сердца. Не исключено, что и сейчас еще покоряет. Значит, Лена.

– Лучше «Елена Сергеевна», – сказал Никита.

– Вот подлец, предупредил. Ладно. Это я не о тебе, надеюсь, понимаешь.

– Понимаю, конечно.

– Так что насчет счастья? Что скажешь?

– Согласитесь, это странный разговор.

– Ну, так мы живем в странном мире.

– Да, я счастлив. Там, у себя дома, среди тихих.

– Вот и нам бы хотелось того же, – сказала Елена Сергеевна. – Рассчитываем, что ты нам поможешь. А мы тебя отблагодарим по‑царски. Тебе полковник сказал, что этот дом твой?

– Нет, он сказал, что я буду тут жить, пока буду работать. А когда закончу работу, вы мне этот дом подарите.

– Да, таков был наш план. Но я умею менять планы. Этот дом уже твой. Так что с этой минуты я, в некотором роде, у тебя в гостях. Нравится? – Она повела рукой, описывая полукруг.

– Нравится, – сказал Чагин, чтобы быть вежливым. – Но у меня и так все есть. Я же говорил, что я из‑за жены.

– Ну, давай тогда познакомимся поближе. Значит, ты женат?

– Да.

– И кто твоя жена?

– В каком смысле?

– Она где‑то работает? У нее есть профессия, образование?

– Она музыкант. Дочь известного композитора. Сейчас не работает.

– Есть дети?

– Сын. Шесть лет.

– Ходит в школу?

– Да.

– Не рано для такого малыша?

– Нет. И, как вам объяснить… У нас не совсем такие школы, как вы, вероятно, себе представляете.

– В чем отличие?

– Да я не старался сравнивать. Могу сказать, что в наших школах главное.

– И что?

– Укрепить ребенка. Дать ему опору, почву под ногами. Расширить, я бы сказал…

– Кругозор?

– Нет, не кругозор. Это нас не особо интересует. Расширить легкие, чтобы дети могли дышать этой жизнью как можно более глубоко.

– Я понимаю, это поэтическая метафора.

– Вроде того.

– А какие предметы изучают?

– Понимаете, это тоже не особо важно. Все подчинено главной цели. Если что‑то помогает ребенку окрепнуть и расширить дыхание (это, как вы говорите метафора), это приветствуется, если что‑то мешает – исключается.

– А как можно определить, что помогает, а что мешает? Каковы критерии?

– Критерии – сияющие глаза. Все просто.

– Очень поэтично. Воспитываете, значит, художников. Ну, а если, например, война?

– Можно, я не буду отвечать?

– Хорошо, не отвечай. Это сложный вопрос, не спорю. – Елена Сергеевна улыбнулась, стараясь скрыть удовольствие от маленькой победы.

Чагин же тем временем думал, что собеседница его слишком привыкла хитрить, и это мешает ей быть умной.

– Хорошо. – Елена Сергеевна сняла одну ногу с другой и рукой с большим красным камнем на пальце потерла, наклонившись, икру правой ноги. – Ну, а как ваш сын ладит с другими детьми? Чувствует, что он другой?

– Он не другой. Он такой же, как все.

– Но семья‑то у него другая.

– Не имеет значения.

– Не понимаю.

Чагин отбросил челку.

– Елена Сергеевна, вы президент государства, а я случайный человек. Учитывая это, могу ли я дать вам совет? Вы не воспримете как дерзость?

– Я? Конечно восприму́! Или воспри́му? Как правильно? – засмеялась она хрипло. – Ты, кстати, куришь?

– Нет.

– А я закурю, не возражаешь?

Она взяла со стола пачку сигарет FACEBOOK, достала одну и прикурила, помахав перед собой рукой с красным камнем.

– Давай свой совет, я готова.

– Вам сложно будет понять, как все устроено у нас, в Тихом мире, если вы будете пытаться анализировать и все время усложнять умозаключения. Нужно расслабиться и принять. Осознать, что на самом деле все просто. Да, семья у нас другая, но мальчик точно такой же, как все. Несмотря на то, что у него другая семья. Тут нечего добавить.

– И это никак на нем не отражается? – Елена Сергеевна снова закинула ногу на ногу и поставила локоть правой руки с сигаретой в левую ладонь. – То, что у него другая семья?

Чагину показалось, что женщина насторожилась. Но ощущение было мимолетным и тут же прошло.

– Никак.

– Вы уверены?

– Да.

– И вы никогда не замечали ничего, что отличало бы его от других детей? Во время игр, или там, не знаю, конфликтов каких‑нибудь?

– А почему это вас так интересует?

– Так ведь ему жить здесь с тобой. Хочу, чтобы у тебя было поменьше проблем, чтобы ничто тебя не отвлекало от работы. Работы будет много. Работа ответственная.

– А вот я как раз хотел спросить. Мы не могли бы перейти к описанию вот этой работы, которую мне предстоит сделать? А то как‑то странно. Обычно собеседование проходит до приема на работу, а не после. А вы меня вроде как взяли, да еще и заранее расплатились. Это как‑то немного… сковывает.

– Напрягает! Хорошее слово. Забыл?

– Забыл.

– Ну, вот такие мы. Напрягаем. Мы же дерганые. Забыл?

Чагин предпочел промолчать.

– Значит, так, Никита. – Рыкова наклонилась и потушила сигарету в продолговатой малахитовой пепельнице. Персиковая юбка ее при этом так натянулась на бедрах, что Чагин испугался, что лопнет, в лучшем случае, змейка. – Я твой главный работодатель. К тебе отношусь с доверием и уважением. И это мое личное дело, как и когда (и к кому) демонстрировать свое отношение. Хочу, рассчитываюсь заранее, хочу – потом. Не скрою, специалисты твоего уровня у нас есть. Но такое редкое сочетание профессионализма (на который я рассчитываю) и специфического опыта, в данном случае опыта проживания в Тихом мире, к счастью или к сожалению, сосредоточилось только в тебе. Ты мне нужен. Я сделала шаг первой. Тем не менее оставляю за собой право задавать вопросы и удостоверяться, что я в тебе не ошиблась. Согласен?

– Согласен, – сказал Никита.

– Тогда, чтобы закончить разговор о сыне, хочу напомнить, что бояться тебе здесь нечего. Я сама живу в соседнем доме. И сына с женой ты можешь привозить когда угодно, хоть сегодня вечером. Если считаешь, что нужно осмотреться, твое дело. В общем, как только созреешь, проинформируешь меня, и мы отправим за ними. Договорились?

– Договорились.

– А то как‑то несправедливо получается. Все ради жены, но ты здесь, а жена по‑прежнему там, откуда мечтала уехать. Я слышала, что у тебя с женой связана какая‑то романтическая история. Расскажи, пожалуйста, поподробней, что там у вас произошло.