Дон Гвидо, в свою очередь, переводил взгляд с одного на другого. Вот ведь как не вовремя-то. Но кто из них? Мальчишку Саггети можно было сразу исключить из числа подозреваемых. На этой планете не было человека, который со смертью Вагнера терял больше, чем дон Глам. Что касается некоего мистера Каперони, то за него дон Гвидо мог поручиться как за самого себя. Убрать Вагнера – это было бы последнее, что пришло бы ему в голову в сложившейся ситуации. Значит, кто-то из этих троих. Кто? Бенуцци явно ошеломлен и подавлен. Берковиц – хладнокровная гадина, но и у него во взгляде на мгновение мелькнуло нечто похожее на недоумение пополам с опасением. Немудрено: после того как Саггети сцепились с Колхейнами в нелепой и братоубийственной войне, главы благородных кланов начали гибнуть с удручающей регулярностью. Это было тем более тревожно, что за предшествующие десять лет не своей смертью умер лишь один предводитель мафиозного семейства, да и то никто не сумел доказать постороннего злого умысла в выглядящем несколько подозрительно несчастном случае.

Гвидо Каперони перевел взгляд на Мэннинга. Тот был слишком спокоен, услышав это трагическое известие. Кажется, он даже чуть заметно подмигнул дону Гвидо. Пресвятая дева Мария, неужели тихоня Мэннинг?..

Нет, едва ли. Едва ли. Просто Мэннинг не имеет отношения к сути конфликта вокруг Саггети и понимает, что не он – следующая мишень. Вагнера он всегда откровенно презирал за мужицкие замашки, а любой раскол в совете ему только на руку – появляется возможность урвать свой кусок там, где раньше ему не позволили бы этого сплоченные кланы. Однако влезать в столь рискованное дело ради совершенно туманных перспектив?! Вздор.

В общем, в этом зале не было человека, всерьез заинтересованного в смерти дона Ральфа.

Кроме него, Гвидо Каперони. Первый, на кого падет подозрение, – это он сам, организатор коалиции против Саггети. И ведь он своими руками разослал всем членам коалиции ту злополучную аудиозапись! Так легко вообразить, что он, взбешенный предательством Вагнера, в ярости распорядился устранить дона Ральфа – чтобы наказать зарвавшегося коллегу и оставить клан Саггети без серьезного союзника…

Вот только он, дон Гвидо, совершенно точно знает, что ничего подобного не приказывал. Однако вряд ли в этом деле его вызовут свидетелем со стороны защиты.

– Мистер Каперони, – жалобно проговорил Бенуцци, – сейчас не время для столь неуместных шуток…

Нет, на самом деле он уже понимал, что такими вещами не шутят, тем более на совете благородных семейств. Однако из курса психологии и маркетинга Каперони помнил, что первая реакция на ошеломляющее известие у девяноста процентов человеческих особей – это стадия отрицания.

Впрочем, дон Джузеппе тут же прижал пальцем к уху собственный приемник – видимо, экстренное сообщение от референта пришло и ему. С мрачным удовлетворением Каперони отметил, что его службы работают быстрее, чем у конкурентов. Однако он дорого дал бы, чтобы эта конкретная новость пришла ему одному из последних. То, что он лично озвучил ее, выглядело как домашняя заготовка и только усилит подозрения. Плохо. Плохо.

– Нет, похоже, многоуважаемый дон Гвидо не шутит, – произнес Мэннинг, тоже получивший сообщение. – И это означает, что наш совет неожиданно приобретает совсем другое направление.

Берковиц перевел на него бесстрастный взгляд. На сидевшего по правую руку от Берковица дона Глама было жалко смотреть. С тех пор как Каперони объявил о смерти дона Ральфа, Саггети не изменил позы, не шевельнул ни единым мускулом, только углы его рта медленно и неумолимо ползли вниз, а в глазах застыли боль и отчаяние. Если бы Каперони довелось ваять скульптуру под названием «Вселенская скорбь», лучшей натуры он бы не отыскал.

Бенуцци нервно кашлянул.

– А мне кажется, что сегодняшний совет потерял всякий смысл, – проговорил он. – Теперь все будет зависеть от того, кто займет место дона Ральфа и подтвердит ли он имеющиеся у его семейства договоренности.

– Не исключено, что этот вопиющий инцидент вызван внутренними разборками и борьбой за власть внутри клана, – заметил Берковиц. – Я полагаю, нам стоит тщательно расследовать это убийство. И я говорю не о полицейском расследовании.

Молодец старик, подумал Каперони. Впрочем, Берковиц явно заботился не об установлении истины и не о добром имени дона Гвидо, а о том, как прикрыть собственную задницу. Скорее всего, он-то как раз полагал, что топит Каперони.

– Что ж, так и решим. – Дон Гвидо поднялся. – Предлагаю встретиться через несколько дней, чтобы приветствовать нового главу клана Вагнеров, а также обсудить новые обстоятельства, сложившиеся в связи с этим трагическим случаем.

Бенуцци вскочил и, нарушая все правила протокольного этикета, не попрощавшись, рванул к выходу. Дон Исайя медленно поднялся, опираясь на трость, и впился ледяным взглядом в переносицу Каперони.

– Как бы я хотел, Гвидо, чтобы расследование установило непричастность всех благородных семейств к этому прискорбному инциденту, – внушительно проронил он и, прихрамывая, зашагал следом за Бенуцци.

– Я смотрю, пауки в банке энергично жрут друг друга, а? – весело подмигнул Мэннинг, приблизившись к Каперони для прощального рукопожатия.

Ах ты гнида, подумал глава «Каперони Инкорпорейтед». Резко дернуть его руку на себя, а потом другой рукой, на противоходе – сокрушительным апперкотом в челюсть, чтобы зубы разлетелись по всему полу…

– Не понимаю, о чем вы, дон Джеймс, – с трудом произнес он, пожимая Мэннингу руку. – Всего хорошего.

Глам по-прежнему сидел на своем месте, поникнув, уставившись в пространство невидящим взглядом.

– Мистер Саггети! – Каперони деликатно потряс его за плечо. – Я вижу, смерть мистера Вагнера оказала на вас очень тяжелое воздействие. Совет окончен, мы встретимся снова через несколько дней, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

Глам поднял на него пустой взгляд. Каперони с интересом заглянул в глаза противнику. В этих глазах медленно, но неудержимо рушилась гангстерская империя Саггети. Рассыпались беломраморные храмы и дворцы, под вспышки молний и удары волн погружались в зыбучий песок величественные памятники и колонны, в панике бежали в горы воины, побросав доспехи и оружие. В глазах Саггети отражался крах последних надежд.

Что ж, хоть в чем-то неведомый убийца сыграл дону Гвидо на руку. Хотя и здорово подставил его, с другой стороны. Однако старому битому лису в свое время удавалось выйти невредимым еще и не из таких переделок.

Глам Саггети с трудом поднялся и, не попрощавшись, на негнущихся ногах двинулся к выходу. Проводив его долгим взглядом, Каперони снова сел за стол.

– Я страшно отомщу, – негромко произнес он в пространство. – Я пока еще не знаю точно, кому именно я страшно отомщу, но я очень страшно отомщу.

Опустив подбородок на составленные домиком руки, дон Гвидо глубоко задумался.

– Немедленно повысить уровень опасности покушения до предельного! – выкрикивал потерявший всякое самообладание Глам Саггети в коммуникатор. – Кенни, Вагнер убит, и я следующий на очереди! И нам сегодня же, слышишь, сегодня же нужно переехать в новое убежище для экстренных случаев! Как еще не подыскали?! Чем вы занимались все это время?! Сегодня же найти и переехать! Ты понял меня?..

Джулия, сидевшая рядом с Гламом на сиденье глидера, предпочитала отмалчиваться, чтобы случайно не усугубить ситуацию. Саггети был на грани истерики. Если бы кланы совершили покушение на него, он бы, наверное, только дополнительно ощетинился, лишний раз получив сладостное подтверждение своего величия, того, какой грандиозной рыбьей костью он встал поперек горла противникам, словно легендарный Александро Македонский. Однако главы благородных семейств единственным расчетливым ударом прикончили одного из солидных людей своего круга, а Глама лишь покровительственно похлопали по щечке, – и вот это царственное пренебрежение было страшнее всего. Настоящие мафиози не разменивались на мелочи, они били точно, безжалостно и без долгих раздумий. От этого кровь стыла в жилах у Глама Саггети. Он внезапно ощутил, что действительно не в состоянии противостоять этим холодным, бесстрашным и беспощадным людям. Он почувствовал себя уличным забиякой, чемпионом двора по рукопашному бою, который, уверенный в своей непобедимости, пришел на разборку с крутыми парнями с другой улицы, а они вдруг все разом достали плазмометы. Ему снова безумно захотелось на Ниппон…