Пойдем от обратного. Мост, по словам Носова, узкий, две машины при всем желании не разъедутся. Чтоб избежать неприятностей немцы пошлют вперед разведку. Колонна автоматизированная значит, и разведка будет скорей всего на мотоцикле. Станут на противоположном берегу и будут мирно прохаживаться по бережку, ожидая нападения. А мотоцикл разведки трогать нельзя. За ним пустят грузовик, чтоб, в крайнем случае, скинуть поврежденную легкую машину с моста и ехать дальше. Да и не поедет колонна пока разведка не сообщит, что мост чист. Нет, надо смотреть на месте. Но если мы собрались окучивать целую колонну, то вдвоем нам не справиться, надо еще кого-то привлечь, а кого? Радист как бегун уступает черепахе, сержант вообще на немцев спокойно смотреть не может, стрелять начет раньше времени. Остается только старшина. Ага, а этих двух отщепенцев одних оставить? Да они или палатку сожгут, или еще что начудят. С них станется. Нет, надо что-то делать с их подготовкой.
Так, с мостом пока затишье, не по зубам он нам. Просто жечь не интересно, а колонну мы еще не осилим. Ничего, я в герои не рвусь. Пришлось объяснять уже Петровичу, что главная задача это документы. Он сник, вот блин, ну не хотелось мне никуда идти, пришлось согласиться еще немного похулиганить. А как сделать пакость и живым уйти? На дорогу уже не сунешься, надо выбирать другое место. А куда идти, куда податься. А вот новая идея: железная дорога отмечена на карте, до нее всего километров двадцать, за пять часов дойти можно, а если тропами да на мотоцикле... Не получится, тропки узкие. Да что за невезение такое. Стали дальше карту рассматривать. А это что за квадратик, километров пятнадцать до него, никаким цветом не отмечен, стоит в лесу. Ага, лесопилка в тылу врага. Если учесть что немцы скорым шагом идут в Москве, то заниматься постройкой блиндажей и рытьем окопов они пока не собираются. Да и ближе к линии фронта места есть, где лес растет, не вся Украина в степях находится. Ничего придумать не могу. Надо развеяться, да и Носова попытать, что происходит. Война началась на месяц раньше, подполковник царской армии запросто заходит в ГБ, не скрывая своих наград, крестов и знаков принадлежности к старым офицерам. Как тут все неправильно по сравнению с нашей действительностью. Перерыв, поспрашиваем Носова, что это за зверь.
- Петрович, мы уже неделю знакомы, а ты о себе ничего не рассказывал. Я даже не знаю с кем, если что умирать придется.
- Да что тут рассказывать, родился я в 1893 году. Жил с родителями, отец офицер, больших чинов не заслужил, я его и не помню совсем. Когда мне двенадцать исполнилось, погиб он в Порт-Артуре. Так и жили у деда, а когда мне исполнилось двенадцать, отдали в кадетский корпус. Семь лет я там проучился, и дед меня пристроил в Военное училище. Там еще два года учился, закончил по 1-му разряду. В звании подпоручика поехал к войскам. Доехал в октябре 1914 года. Первая мировая уже катилась своим чередом. Первые сражения мы проигрывали. Вакантных мест было много, меня сразу взяли в оборот, дав под команду полуроту у капитана Сургина. Каждый день происходили мелкие стычки, в ходе одной из которых убило наших поручика и штабс-капитана. В ноябре капитан погиб. Так и воевал, наступление, отступление, через четыре месяца по военному стажу получил поручика. Из-за отсутствия более старших офицеров командовал ротой. Потом меня ранили, выздоровел, вернулся. Немного времени прошло, стал капитаном. Опять ранение и обратно на фронт. Доехать не успел до передовой, как принял участие в Брусиловском прорыве. А потом агония, вместо патронов вагоны с наградными крестами, вместо пайка победные реляции. Тогда, мы потеряли умершими от болезней, больше чем от немецких пуль. А так, и вспоминать не хочется. За ту компанию я получил свой крест. А что потом началось и не поймешь, люди с фронта бегут, есть нечего, вши только строем по окопам не ходят, смены нет. А в феврале 1917 года царя сместили. Как сейчас помню, радовались все, скоро войне конец. Только не получилось. Стали приезжать какие-то гражданские деятели, студенты с грозными бумагами и приказами о назначении на должность командиров рот, батальонов. От них солдаты шарахались как от огня, попадет такой гражданин командир в твою роту покомандовать, так при обстреле в штыки поднимет, и нет роты. Солдаты офицеров стреляют, бегут в тыл. От полка вообще рота осталась. Тут представитель временного правительства приехал, узнал, что я, капитан, на полковничьей должности и через месяц патент на подполковника прислал. Так и дожил до октября 1917 года. Потом...
Фронт развалился полностью, ушел Петрович домой, а дома уже нет. По дороге пагоны спрятал и никому не показывал. А в 1918 году Троцкий решил руками поводить, немцам дорогу к Москве и Питеру открыл. Ленин тут не помог, за этот косяк его через неделю расстреляли и не понадобились добрые дяденьки с ледорубом. Остановить сынов Германии как-то было надо, правительство решило привлечь к этому делу добровольцев. Офицеры прикинули, Родина одна на всех, уже четыре года с Германией воюют, взвесили все за и против, послали подальше воззвания помогать извечным врагам в уничтожении оплота революции и пошли бить захватчиков. Носов тоже примкнул к Красной Армии. А что, дело привычное, не со своим народом воевать, а с интервентами. Но не доверяли ему, больше роты не давали. В этом мире Белого Движения почти не было, но желающих отхапать кусок страны нашлось, хоть отбавляй. То англичане придут, то японцы, то опять англичане, позвав французов за компанию. То поляки решат приграничный район себе отстричь. Но к 1920 году все успокоилось. Петровичу стали доверять, да и куда деваться, если все командиры за редким исключением из бывших, поручили, как и раньше командовать полком. После победы, объявили демобилизацию рабочих и крестьян, желающие могли остаться служить дальше. После роспуска армии у Петровича осталось с десяток бойцов. Тут ему и предложили заняться защитой мирного населения внутри страны. Тогда бандитов развелось немеряно, надо было целые подразделения на их уничтожения кидать. Носов и вызвался добровольцем, четыре года искал, уничтожал. Сменив фуражку на казачью папаху, четыре года он носился по стране, уничтожая банды и отряды анархистов. В 1923 году поляки решили повторить рейд Лжедмитрия. С ноября побренчали оружием и в январе 1924 перешли границу. Пройти смогли они от силы пять километров вглубь страны. Только ничего у них не получилось. Когда уже генералы у панов ручки от счастья потирали, им так врезали, что остановиться смогли уже далеко за граничными столбами. Удара не рассчитали, размахнулись сильно. Костяк то армии составляли ветераны первой мировой.
Дипломаты польские очнулись, началась бодяга, сперва перемирие, потом переговоры. Щасссссс, Сталин, просто полякам сказал, нефиг лезть было, хотите мира, не вопрос, только мы УЖЕ считаем землю, где стоят наши войска своей Родиной. Западные полки в стрельбе попрактиковались, северным, южным, да и восточным тоже повысить свой опыт хочется. Ответ потребовал на следующий день. Поляки прониклись, особенно когда узнали, что в восточной Польше происходит перемещение Советских войск, западные полки действительно готовятся отойти, а северные занять их место. Так и появился у СССР кусочек завоеванной земли.
После Польского конфликта Петровича перевели ближе к новой границе с Польшей. Гордые паны сильно не наглели, но иногда их конные отряды, от которых правительство отнекивалось, пробовали пожечь хутора и станицы традиционно переселившихся в неспокойное место казаков. Так и служил он до 1934 года. Десять лет ловил бандитов и диверсантов с сопредельной стороны, за что и получил Орден Красного Знамени. А потом умерла жена и у него началась апатия. Старые раны разболелись, написал он рапорт на увольнение. Однако не уволили, предложили ему остаться на границе егерем. Если кто думает, что это наши егеря, зайчики, лисички, то глубоко ошибается. Тут егеря -- это командиры Красной Армии, которые по какой-то причине не могут продолжать службу дальше, но по здоровью в норме, и опыт нужный. Они участвовали вместе с пограничниками в поиске контрабандистов, вместе с сотрудниками НКВД ловили диверсантов и бандитов. Занимались делом защиты государства. А если учесть, что и о репрессиях этот мир не знает, то вообще все становится понятным. В военное время по первому зеленому свистку вверх, под ружье ставят кучу боевых опытных командиров, направляют их в запасные полки, а зачастую егеря их сами и мобилизуют, и вот вам боевые готовые подразделения, ничего лишнего придумывать не надо. В тридцать пятом ему было вновь присвоено специальное егерское звание, равное должности, с которой он был переведен в Егерскую службу -- капитан. Вот молодцы местные руководители, ценные кадры сохранили.
