Рассказали. Ой-ей-ей чего. А казалось, мог уже привыкнуть.
В общем, в лесотундре на границе вечной мерзлоты и тайги, кстати, в Ваховском районе, который относился одно время к Томской области, потом – к Ханты-Мансийскому округу, а с укрупнением регионов затерялся между мега-Тюменью и гига-Красноярском, – так вот, в Ваховском районе наступали большие перемены. Честно говоря, они наступили года полтора назад, когда был запущен второй этап национального проекта «Освоение Сибири», но буквально краешком подошвы. Агентство по национальным проектам при Минфине признало победителем очередного конкурса проект, выдвинутый местным самоуправлением Ваховского района совместно с АО «Западносибирские копи». Проект предусматривал, во-первых, разработку целого куста разноплановых месторождений – от нефтегазовых до полиметаллических, во-вторых, строительство в пресловутой лесотундре города на тридцать тысяч жителей, которым и предстояло ударно трудиться на этом кусте.
Ударность была обязательным условием. Про сказочные богатства Ваховского района я, да и еще, думаю, несколько миллиардов любопытствующих, не слышал не потому, что он так усердно прятался в складках административной карты. И не потому, что проклятые большевики, варварски разорившие Самотлор, не заметили чуть правее от него, всего-то километров семьсот, гроздь самотлориков, способных полирнуть до бриллиантового состояния всякую грань социндустрии. И даже не потому, что Медной горы Хозяйка, разоблаченная тестем Тимура и его команды, бежала в Западную Сибирь и там принялась прятать богатства недр от алчных потомков Данилы-мастера. Впрочем, последнее объяснение как раз годилось. Сокровища Ваховского района залегли на ненормальной для рентабельной разработки глубине (от девяти километров и вниз), в слое вечного холода. Без ударного труда – и федеральных средств – вытащить их на свежий воздух было почти невозможно. Да и тащить по свежему воздуху за тыщу миль к ближайшему заводу было чересчур изощренным удовольствием. Ведь дороги и трубопроводы обрывались в полутыще миль от чудесного района, и даже ближайшая речная пристань – не терминал, а просто причальная стенка, дощатый настил и пара разбухших скворечников – была в часе езды. Если олени быстрые и каюр умелый.
Переваливать сырье через такое плечо было бессмысленно. Если, конечно, нам не интересна нефть по цене бензина и никелевая руда по цене мини-аккумуляторов.
Авторам проекта это точно было неинтересно. Но видать, столь же неинтересной им показалась собственная концепция, предусматривавшая возведение кучи небольших, но страшно современных заводов, обеспечивавших полный цикл переделки добываемого сырья в остроактуальные бензин, мини-аккумуляторы и смартфоны какие-нибудь (ну не знаю я, производство чего сегодня считается остроактуальным).
В общем, когда пришла пора отчитываться за использование первого транша, выяснилось, что отчитываться не о чем и некому. Руководство «Запсибкопей», подписывавшее документы с ваховской администрацией, скрылось не то в Швейцарии, не то в ваховских недрах – не исключено, что не в девяти кэмэ, а в паре метров ниже уровня ягеля. В ободранном офисе акционерной компании почетный кабинет занимал совершеннейший зиц-председатель Фунт, в отличие от своего предтечи не соображавший, в какой замес попал. В районной власти случай был совсем запущенным. Волна национального самосознания три месяца назад смела безродного космополита Сергея Потребенько, попущением рока занявшего двумя годами раньше кресло ваховского главы. Место негодяя занял хороший человек, местный уроженец и авторитетный предприниматель Николай Яковлев. К национальному проекту, как и в целом к политике федерального руководства, он относился с нескрываемым уважением, но по существу вопроса не мог сказать московским инспекторам ничего сверх: «Спасибо скажите, что мы этого жулика не убили еще. Сбежать успел и бумаги все с собой увез. Ничего, выберемся как-нибудь помаленьку. А пока поехали на охоту, места наши вам покажем».
Места оказались сказочно красивыми, легендарно холодными и мифически девственными. В районе, как и десять лет назад, работало всего одно предприятие, проходившее по строке «Промышленность», – шахта «Восточная», занятая добычей кварцевого сырья, якобы самого чистого в мире. Остальные точки роста существовали только на бумагах, приложенных к поданному в федеральное агентство бизнес-плану, все десять пунктов (подготовка детального ТЭО и техзадания, прокладка и строительство дорог, завоз первого отряда строителей с техникой, сооружение бараков для них и выход на нулевой цикл в первой очереди жилстроя). Деньги были тупо украдены – и известно об этом стало, когда все следы простыли и умерли от запущенной ОРВИ.
Конечно, райпрокуратура возбудила уголовное дело по вороху статей, от мошенничества до незаконного хранения оружия (в стене дома, где жил Потребенько, нашли несколько пулевых отверстий), Потребенько и руководителей «Запсибкопей» объявили во все возможные розыски, поручителей компании (несколько тюменских и красноярских банков) принялись разносторонне плющить, и так далее. Но толку-то? Все равно деньги пропали, видный нацпроект оказался опороченным, огласка влекла за собой вселенский позор и всеобщую компрометацию. Об упущенной выгоде и недобытых сокровищах уж и говорить не будем – не до них, честное слово.
Ан нет, нашлись люди, чтобы сказать, и нашлись люди, про которых было сказано.
Видимо, сработал стандартный зацеп. Кремль решил: «Проммаш» у нас стандартная палочка-выручалочка, нехай вывозит. Заодно и повод руководителю раскрутиться в качестве достойной смены будет. А не справится – найдем другую смену.
И ваховский проект был передан Апанасенко. Уже как программа «Сибирь – Восток», призванная, оказывается, обеспечить депрессивные регионы Зауралья мягкими рабочими местами.
А Апанасенко решил: самому в это месиво вечномерзлое лезть – слуга покорный. Я ж не комсомолец, чтобы в такие стройки вписываться. О! – тут же возликовал, наверное, он. Комсомол! Великая стройка социализма! Заре навстречу! Мой адрес – не дом и не улица! Целевая программа – это ведь вполне советская тема, истовое решение додуманной проблемы, типа строительства БАМа или выполнения продовольственной программы. Исходные те же: свободные деньги и желание смастерить коммунизм в отдельной сфере.
И ваховский проект был передан Рычеву. Он взялся – и меня взял. То есть не в грохнутый проект, а в свой, который вяло и почти бессмысленно копился и склеивался в самых слепых кишках «Проммаша» уже несколько лет, а теперь вот получил шанс распуститься на пепелище. Оказывается, «Проммаш» давно и не совсем добровольно брал под крыло прикладную науку, отдельными лабораториями и целыми институтами. В основном, естественно, военную. А ничего невоенного, как известно, не бывает: валенки, макароны, телефоны и прочие орала в ближайшем рассмотрении оказываются вполне мобилизуемыми мощностями. В любом случае ученых и разработок под теплым крылом набралось вполне достаточно для создания критической массы, грезящей о промышленном воплощении.
Громче всех мечтали рвануть дрессировщики солнечной и водородной энергии, утверждавшие, что без масштабного производства, испытания и вообще немедленного внедрения в обыденную жизнь новая энергетика так и останется лабораторной ерундовинкой вроде лакмуса и собачки Павлова, которые всем известны и никому не нужны, – потому что нефти полно, она дешевая, воняет не сильно и вообще на наш век хватит. От энергетиков не сильно отставали совсем прикладные ребята, по просьбе Рычева вписавшие концепт солнечной заправки сразу в три независимых направления. Первым, естественно, был электромобиль, шибко и выгодно отличавшийся, по словам авторов, от западных проектов (я почти без труда сдержал ухмылку). Вторым, тоже естественно, – все-таки смартфон, он же наладонник, он же объемный видеопроектор и вообще гипермаркет электроники в одной коробочке (я сдержал ухмылку с огромным трудом). С третьим было попроще – транспортная платформа повышенной грузоподъемности, которая с помощью непонятного мне принципа распределенного экранопланирования шустро перемещает невероятные тонны без всяких дорог. Ковер-самолет, подумал я, все детство мечтал на нем в сказку удрать. Страшное дело – сбыча мечт.
