– Почему?

– Видишь ли, католические епископы носят лиловые сутаны, а впрочем, бабушке всегда шел лиловый.

В дополнение к халату были куплены еще махровые шлепанцы и набор лиловых полотенец.

– Да, в наши с тобой чемоданы это не влезет, придется купить еще сумку, – со смехом констатировал Владислав Александрович. – А сейчас надо отнести все это в гостиницу.

– Ну и что? Тут же совсем недалеко.

– Нет, дружище, ты как хочешь, а я просто жажду сожрать огромную порцию клубники со взбитыми сливками. Я это заслужил!

– И я! И я! – закричал Санька.

Ия! Ее звали Ия, почему-то вдруг возликовал Владислав Александрович.

Они поднялись на последний этаж, где находился ресторан.

– Ну, какие будут пожелания?

– Ты же обещал клубнику со сливками!

– Заметано! Садись и сторожи бабушкину махру.

Это был ресторан самообслуживания.

– А может, хочешь сперва чего-нибудь посущественнее?

– Нет! Хочу огромную порцию клубники!

– Правильно, сын!

Порции и в самом деле были громадные. Они уплетали клубнику со сливками, и им было так хорошо и весело!

Как я люблю его, как он похож на меня, у нас даже вкусы схожие. Господи, только бы с ним все было в порядке, только бы жизнь щадила его. Он ведь уже пережил настоящую трагедию, потерял мать… И мачехи у него не будет!

– Пап, а кто тебе из зверей больше всех понравился?

– Жирафик, – без тени сомнения ответил отец.

– Почему?

– Не знаю. Просто так…

– А мне ягуар, как он на солнышке грелся. И еще эти черные буйволищи в воде, такие клевые!

Вот тут наши вкусы разошлись, с улыбкой подумал Владислав Александрович. А сколько ей лет сейчас? Если тогда ей было лет тринадцать – четырнадцать, то сейчас ей должно быть двадцать семь – двадцать восемь. И она, скорее всего, замужем, а может, даже многодетная мать… И ничем уже не напоминает прелестного жирафенка… Вот разве что шея осталась такая же длинная, а может, уже и жилистая, некрасивая. И чего мне далась эта Ия? Я и не вспоминал о ней с тех пор, как расстался с Алиной. Алина уехала за границу, кто-то говорил, она осела в Испании, возможно, и младшую сестренку пристроила замуж за какого-нибудь дона… Суареса или Хименеса… Хулио Хименеса… Сеньора Хулио Хименес… Ну и черт с ней!

Дни в Берлине были длинными и счастливыми для обоих. К вечеру они уже падали замертво. Они еще смотались в Дрезден. Владислав Александрович считал, что Сикстинскую мадонну надо видеть. Они целенаправленно пошли к ней, осмотрели еще один зал, где были собраны наиболее знаменитые полотна галереи, и ушли.

– Пап, а здорово, – сказал Санька. – Так можно в музеи ходить. И уж точно не забудешь… Каша в голове не образуется. Эх, хорошо с тобой…

– Санька, милый ты мой…

– Да нет, пап, я все понимаю, ты часто уезжаешь. И потом в Москве с дедом нет проблем.

– А в Москве он тебя не таскает по достопримечательностям?

– Редко. Он же работает, устает. Но я тебе по секрету скажу…

– Да?

– Мне больше всего не Мадонна понравилась, а этот… в шапочке, с длинными волосами…

– «Мальчик» Пинтуриккио.

– Вот-вот. У него такие глаза… Но это не надо никому говорить, да?

– Почему?

– Ну, вроде надо Мадонной восхищаться?

– Нет, сын, восхищаться надо только тем, что тебя восхищает. Вон почти весь мир восхищается «Джокондой», а я смотрю и, как говорят теперь, не догоняю. Вполне возможно, что я остолоп и ни черта не смыслю в живописи, но что делать? Ну не притворяться же…

– Пап, а можно спросить совсем про другое?

– Валяй!

– Ты почему не женишься?

– Вот те раз!

– Нет, правда?

– А ты хочешь, чтобы я женился?

– Я? Нет. Бабушка хочет.

– Бабушка хочет, а я не хочу.

– Почему? Ты еще маму не забыл?

– А я никогда ее не забуду, даже если вдруг когда-нибудь женюсь. А пока не хочу. Исчерпывающий ответ?

– Ага! Но бабушка говорит, у тебя бывают какие-то тетки…

– Ну, милый ты мой, не на всех тетках надо жениться.

– Значит, правда бывают?

– Бывают.

– И они все плохие?

– Да почему? В основном вполне себе хорошие, а впрочем, разные. А вообще, к чему этот разговор?

– Просто… по-мужски… С дедом про это не поговоришь.

– А, ну если по-мужски… Есть еще вопросы?

– Пока нет.

Сын смотрел на него с такой любовью, что у Владислава Александровича запершило в горле.

– Знаешь, Санька, самое главное, чтобы ты всегда мог прийти ко мне со своими мужскими вопросами. Мы ведь не только отец и сын, мы еще и друзья?

Мальчик просиял.

– Да, пап, ты мой самый лучший друг! Даже лучше Леньки.

– О, это большая честь! – засмеялся Владислав Александрович.

– Пап, а я есть хочу!

– Я тоже. Есть какие-нибудь пожелания?

– Ага! Я хочу такую сосиску, как мы вчера ели!

– Губа не дура! Надеюсь, на вокзале нам это удастся. А нет, перехватим что-нибудь, и уже в Берлине точно поедим.

Но на вокзале им удалось осуществить это скромное желание.

– Пап, а как эти сосиски называются?

– Боквурст.

– В жизни ничего вкуснее не ел. И булочка такая, и горчица… И потом на улице, руками, такой кайф. Бабушка с дедом не позволили бы, а уж если бы увидели, что мы это колой запиваем…

– Это точно, нам бы обоим не поздоровилось! – засмеялся Владислав Александрович.

– Пап, а я, кажется, понял, почему ты никогда не ездишь с нами отдыхать.

– Ну-ка, интересно!

– Потому что тебе неохота подчиняться родителям, да? А показывать плохой пример при мне нехорошо?

Владислав Александрович фыркнул, потрепал сына по голове.

– Как приятно сознавать, что у тебя умный сын, – он подмигнул Саньке, и оба расхохотались.

В Москве Владислав Александрович отвез сына к родителям. Санька захлебывался от восторга.

– Владя, – отвела его в сторону мать, – тебя тут искала Алина.

– Алина? Какая Алина?

– Что значит – какая? Твоя бывшая.

– Господи, откуда она взялась?

– Ну, я не знаю, она сказала, что ты ей зачем-то нужен.

– Интересно, зачем?

– О, это твои дела! Но я дала ей твой домашний телефон.

– Ладно, мамочка, дала и дала.

– Ох, она красивая была, точь-в-точь Лоллобриджида.

– С тех пор прошло столько лет…

Как странно, подумал он, садясь в такси. Зачем я ей вдруг понадобился? И именно теперь, когда я вспомнил эту ее сестричку-жирафенка? А впрочем, сейчас не до баб. Столько дел скопилось…

Поздно вечером, возвращаясь в свою холостяцкую квартиру, Владислав Александрович подумал: а я уже скучаю по Саньке. За десять дней в Берлине так к нему привык, с ним хорошо, он так умеет слушать… Редкое качество в наши дни. И вообще, отличный парень растет.

Первым делом надо принять душ. Но тут зазвонил телефон.

– Алло!

– Влад? – раздался звонкий женский голос. – Привет, не узнал?

– Ну почему же! Привет, Алина! Зачем я вдруг тебе понадобился, скажи на милость?

– О, какой лед в голосе, какое отчуждение! Неужели ты до сих пор на меня обижен?

– Да боже упаси! Наоборот, я тебе благодарен. И все-таки, зачем я тебе понадобился?

– Да ни за чем, Владик, просто вспомнилось… У нас было много хорошего. И ужасно захотелось повидать тебя, посмотреть, каким ты стал. Видно, я старею, ностальгия замучила, приехала на месяц в Москву, решила тут отметить свой день рождения и тебя пригласить…

– Ах да, у тебя же десятого день рождения.

– Надо же, ты помнишь. Я тронута. Так придешь?

– Куда?

– Ну, в ресторан, конечно.

– И много народу будет?

– Человек пятнадцать. Из тех, кого ты знаешь, будут только Натаха и Ийка.

– Ийка? Ах да, она же уже совсем взрослая… – почему-то громко забилось сердце.

– Взрослая замужняя дама. Когда-то она была к тебе неравнодушна.

– А ваши родители?