Моя разгадка была проста: Уилдинг правильно расшифровал послания, только вот написал их ненавидевший Стефена Генри Джеймс. Джеймс знал Стефена и его родителей через дядю молодого человека, Лесли Стефена, — которые жили по соседству в Де Вере Гарденс. Джей Кей Стефен давал уроки принцу Альберту Виктору, а Джеймс, будучи ужасным снобом, завидовал таким королевским связям. Этот юнец выпускал литературно-политический журнал «Рефлектор», который Джеймс высмеял в «Отражателе», коротком романе, написанном в 1887 и изданном в 1888 году. Королевская семья была в долгу перед Джеймсом, так что это оскорбление осталось без ответа.
Другим связующим звеном между Генри Джеймсом и Стефеном была тайная дружба с вечным холостяком Артуром Кристофером Бенсоном, старшим сыном архиепископа Кентерберийского. Джей Кей Стефен подружился с Бенсоном в 1870-х годах, когда оба они учились в Итоне. Генри Джеймс был на два десятка лет старше Бенсона, так что они сошлись в середине 1880-х, до уайтчепельских убийств. В это время Бенсон преподавал в Итоне. Потом он стал независимым литератором. Бенсон вращался в тех же высших социальных и литературных кругах, что и Джеймс, а также разделял его взгляды на жизнь, как на нечто жестокое и мрачное.
Придерживаясь логики последних рассуждений о Потрошителе, я решила центральной фигурой моего повествования сделать Мэри Келли. В начале 1880-х годов Келли жила на Бассетт Роуд — неподалёку от Лэдброук Гроува — куда её поселил в качестве своей любовницы Лесли Стефен. Келли приехала в Лондон из Ирландии через Уэльс и была милым подростком. В 1882 году она родила дочь, Вирджинию, которую у неё забрали, чтобы воспитать в доме Стефена как законный плод брака её отца. Вирджиния впоследствии вышла замуж за Леонарда Вулфа и стала известной писательницей.
Келли не понравилось, что у неё забрали ребёнка, и она порвала с Лесли Стефеном. Чтобы её задобрить, ему пришлось найти ей любовника, и подходящей заменой оказался Генри Джеймс. Их отношения длились до тех пор, пока Келли не забеременела. У Джеймса не было семьи, и он обещал оставить ребёнка Келли. Однако её сына жестоко похитили и вырастили как Роджера Фрая. Он впоследствии стал лидером Блумсберийской группировки. Келли сбежала в Ист-Энд, где занялась проституцией. Среди её клиентов оказался литературный агент А. П. Уотт, от которого она забеременела.
В этот момент у Келли созрел план шантажа различных литературный любовников, принадлежавших к высшему классу и обманувших её. Келли была одной из нескольких проституток, которым надоело, что их эксплуатируют литературные парни, и решили, что раз уж эти молодцы заплатили за секс, они тем более раскошелятся за молчание об их грешках. Джордж Гиссинг убил двух первых по заказу Уилки Коллинза. Безденежному Гиссингу отплатили более выгодными контрактами на продажу книг, а впоследствии и хвалебными отзывами А. П. Уотта. Поскольку Гиссинг ранее состоял в браке с куртизанкой Нелл, ему доставило большое удовольствие умерщвление двух безродных шлюх.
Генри Джеймсу доставляло ещё большее удовольствие убийство потаскух, чем мазохисту Гиссингу женитьба на одной из них. Стоит ли говорить, что парней Джеймс любил убивать не меньше. Первыми четырьмя жертвами Джеймса стали проститутки, шантажировавшие многих известных деятелей, включая Роберта Бриджеса, Роберта Браунинга, Ричарда Бартона, Томаса Харди, Джорджа Мередита и Альфреда Теннисона. Спать со шлюхами Ист-Энда стало модным среди викторианских литераторов, так что многие их сожительницы шантажировали сразу нескольких своих ухажёров. Театрализованная манера исполнения уайтчепельских убийств была выбрана не только для того, чтобы удовлетворить извращённый вкус Потрошителя, но также, чтобы пресечь попытки вымогательства.
От Келли Джеймс избавлялся более утончённым способом, чем от своих предыдущих жертв. А. П. Уотт хотел, чтобы его неродившийся ребёнок выжил, поэтому Келли была похищена, а вместо неё расчленили другую жертву. Келли оставалась в живых, пока не родила ребёнка в 1889 году. Её третьего ребёнка подменили: Келли оставили мертворождённого младенца, а её сын вырос и стал литературным критиком Джоном Миддлтоном Мюрреем. И поскольку Джеймса сопровождала Келли, он позаботился о том, чтобы создать дымовую завесу вокруг своих передвижений в ноябре 1888 года. Его биограф Фред Каплан отмечает, что Джеймс предоставлял различным людям противоречивую информацию о своём местонахождении.
Генри Джеймс получил за свои усилия награду побольше, чем Гиссинг — да и усилия эти были более зрелищными, чем то, что мог проделать выскочка из низших слоев среднего класса. Джеймс доверил заботы о своём профессиональном продвижении в руки А. П. Уотта в начале 1888 года. Узнав об этом, Келли познакомилась с литературным агентом, сказав, что она в дружеских отношениях с романистом и быстро вступила в связь с его представителем. Джеймс почувствовал свою вину, когда Келли попыталась шантажировать Уотта. Уладив это, да и другие дела, он получил заслуженную награду. В финансовом смысле 1888 год был самым благоприятным.
Кейн пожаловался, что моя гипотеза была слишком непонятна для среднестатистического человека, и что народу больше бы понравилась теория, выдвинутая Мелвином Феарклоу в книге «Потрошитель и Королевская семья», согласно которой, главой банды, ответственной за уайтчепельские убийства был Лорд Рэндольф Черчилль. Я раскритиковала Феарклоу за доверие к пачке фальшивых дневников, бездоказательных и не имеющих каких-либо литературных достоинств. Альфи настаивал на том, что книги Феарклоу, Уилдинга и Стефена Найта навредили королевской семье. Я согласилась, но объяснила, что для меня сэр Уильям Галл и Джон Нетли были слишком скучны, чтобы их обсуждать.
Пока мы говорили, перед нашими изумлёнными глазами материализовался Уильям Берроуз. Пульт управления его машиной времени был неисправен. Когда бит-писатель начал исчезать, Альфи схватил его за правую руку, а я уцепилась за левый рукав. Комната покачнулась и вскоре исчезла. Там, где раньше нас окружали четыре стены, теперь не было ничего, кроме затхлого воздуха. Мы оказались в Уайтчепеле тех времён, когда там были театры и концертные залы с дешёвыми входными билетами. Эти заведения служили убежищем для местных жителей, которые таким образом и развлекались по-королевски и оставались в безопасности.
Граф Эфингем, театр в Уайтчепеле, был совсем недавно отделан и украшен. Он вмешал три сотни человек, но лож в нём не было. Уайтчепельский народ не ходил в театр в лайковых перчатках и белых галстуках. Сцена была просторной, с многочисленными техническими приспособлениями; уайтчепельцам нравились пиротехнические эффекты, голубые демоны, красные демоны, исчезающий сатана, который в облаке дыма проваливался в незаметную дыру в полу. Громкие аплодисменты встречали нимф в прозрачных одеждах, которые, подобно Афродите, выходили из волн морских и садились на искусственные лучи солнца, подвешенные между сценой и театральными небесами.
Недалеко от Графа Эфингема был театр «Павильон». Приблизившись к нему, я увидела проституток, стоявших на улице в группках из четырех-пяти человек. Внутрь они осмеливались войти только со своими мужчинами. У многих проституток были продолжительные отношения с моряками. Эти отношения возобновлялись, когда мужчины сходили на берег, продолжались, пока были деньги, и прекращались, когда моряки снова уходили в плавание. В концертном зале «Истен» предпочитали галёрку, отгороженные места для моряков и их женщин, чтобы торговцы могли насладиться представлением, и при этом им не досаждали те, кто получал удовольствие от пьяных драк.
В другом концертном зале, «Британская королева», на Коммершиал Роуд, проститутки были завсегдатаями. Когда мы приблизились к нему, двух проституток арестовывали за попытку убить мужчину. У одной из них было толстое отталкивающее лицо с низким лбом, коротким носом и раздутыми ноздрями. Другая выглядела гораздо лучше. Когда мы вошли в «Британскую королеву», она оказалась переполненной женщинами лёгкого поведения, одетыми в кричащие наряды, выделывавшими шокирующие пируэты. Высокие ноты флейт и скрипок пристроились к рёву трубы, чтобы заставить присутствовавших вальсировать на немыслимой скорости.
