В четырнадцатом году Анатолий Логинов, прапорщик запаса, был призван на службу Царю и Отечеству. Попал служить он во второочередную дивизию, формировавшуюся в Саратове.

Ополченческая дивизия, направленная на фронт во время несчастного Горлицкого прорыва, понесла очень большие потери. Она буквально таяла под огнем тяжелых орудий врага. Прапорщик Логинов, чудом оставшийся в живых в то время, когда жизнь офицера на фронте измерялась даже не неделями, а днями, зачастую часами, выжил под ураганным артиллерийским огнем австро-германцев.

Мало того, что выжил, людей сберег и при удачной контратаке, рота его захватила два германских орудия. Прапорщик Логинов, согласно статуту получил Георгиевский орден.

Императорский орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия, позволил ему получить следующий чин. Подпоручик Логинов во время тяжелых боев при отступлении третьей армии генерала Радко-Дмитриева, как имеющий старшинство в чине среди немногочисленных живых субалтернов, возглавил батальон, потерявший почти всех офицеров. 'Старший прапорщик в четвертом батальоне' - так называли его в шутку уцелевшие офицеры полка.

Батальон дрался удачно, потери в нем были существенно ниже, чем средние по полку. В тяжелом арьергардном бою батальон, оставленный в прикрытие отхода дивизии на новые позиции, должен был погибнуть, но вместо этого, хотя и понеся потери, солдаты подпоручика Логинова вышли из боя победителями, нанесли германцам тяжелые потери, задержали их наступление, вынесли раненных, не оставив их на милость германцев. Подвиг подпоручика вполне оценили, и он через производство получил чин штабс-капитана.

Редчайший случай для императорской армии! Чтобы прапорщик запаса сделал такую карьеру!? Впрочем, карьера окопного офицера ничуть не занимала Анатолия Михайловича. Жизнь находящихся в его подчинении людей - вот, что заботило его постоянно. Питание такое, чтобы солдатский желудок 'не пел романсы'. Чтобы у солдат всегда было сухое, чистое белье, чтобы можно было вовремя помыться, чтобы, не дай Бог, не было у солдат вшей и разносимой ими 'окопной лихорадки', а тем паче тифа. Чтобы прапорщики, пришедшие с пополнением, не делали глупостей.

Сам изучавший методы и приемы жизни на фронте каждый день и каждый час, Логинов принуждал к этому и молодых офицеров. И сам он, и командир дивизии, уже не представляли, как можно перепоручить командование батальоном другому офицеру.

Нижние чины батальона Логинова, готовы были молиться на него. Кто справедлив и относится к солдатам так, как положено отцу-командиру? Логинов.

Кто ездил в полковые тылы и там орал так, что, ну почти было слышно в передовых окопах? Питание сразу улучшилось. Логинов.

Кто дал укорот прапорщику Арутеняну, что нельзя давать зуботычины нижним чинам? Опять Логинов!

Кто достал мыло для помывки после выхода из боев на переформировку? Фельдфебель Глухих? Хрен-та, штабс-капитан!

Командир батальона удачлив? Еще как! Единственный офицер в полку имеет 'Егория'. Людей в напрасную трату не дает, о пище заботится, да и вообще душа человек. И выругать и наказать может, а вот все равно хороший человек!

* * *

Батальон, сорванный с места командой Логинова, рыл окопы на новых позициях. Солдаты, конечно, ворчали, как всегда это делают люди, выполнившие очередную работу, а потом должные выполнять то же самое, но на другом месте. Отсутствие шестнадцатой роты, вызывало у командира батальона прямо-таки зубную боль. Он чувствовал, что у него не хватает одной руки. Его обокрали и вот теперь, у него будут проблемы из-за отсутствия этих двухсот человек.

Местность у Черной речки, там, где предлагал 'помахать кистенем', командир тринадцатой роты подпоручик Воскресенский, штабс-капитан осмотрел лично. Сейчас, в сгущавшихся сумерках, мгновенно, как это бывает на юге, переходящих в ночь, нижние чины готовили позиции.

Шанцевого инструмента было достаточно. Со времен генерала Скобелева, при каждой роте имелся его носимый запас: лопаты, кирки, топоры и ломы. Со времен Белого генерала появились малые саперные лопатки у каждого нижнего чина. Но вот ротный запас, возимый теперь на повозке, никуда не делся и теперь имел весьма важную роль в рытье окопов. Только русская пехота могла заменять саперов в подготовке позиций, артиллерию в интенсивности огня, да чего уж там, могла и кавалерию заменить в преодолении расстояний.

Генерал Скобелев учил свои войска таким образом, что 'тридцать верст перехода - это приятно, шестьдесят - уже неприятно, семьдесят пять - тяжело, сто верст в сутки - это крайность!'. Слова Белого генерала, еще не совсем были забыты.

Батальону пришлось пройти всего пять верст, прежде чем ротные командиры развели людей, указав где и что копать. Руководствуясь депешами, которые ему периодически передавал подпоручик Шевелев, Логинов вполне представлял, каким силам ему придется противостоять со своими шестьюстами штыками и двумя пулеметами. Поминая 'ласковым и незлобивым' словом командира полка, который отобрал у него четвертую роту, увел в Севастополь гаубичную батарею, а теперь предлагает воевать чуть не со всей союзной армией, штабс-капитан, командир четвертого батальона 485-го Еланского полка, волею судеб ставшего в одночасье Отдельной Сибирской стрелковой бригадой, готовился к бою.

Сведения, переданные этим умником, генерального штаба полковником Ларионовым были скупыми и обрывочными. Но они свидетельствовали о том, что предстоит выдержать бой с объединенными силами союзников. Численность войск противника, те, кто был в Севастополе (им виднее!), оценивали в двадцать, двадцать пять тысяч человек. Хорошо хоть предупредили! Штабс-капитан Логинов уже наверное знал, что в состав войск противника, входят французские войска, перемещающиеся с левого фланга осадной армии на правый, турки вышедшие из своего лагеря и тоже подтягивающиеся к Федюхиным высотам, и вроде бы итальянцы, сменившие расположение на горе Гасфорта, на правый фланг французского лагеря.

Думая о недостаточности огниеприпасов штабс-капитан обходил линию обороны.

- Поспешайте братцы! Копайте быстрее! Помните - окоп крепость солдата! - приговаривал Анатолий Михайлович орудующим лопатами нижним чинам.

Он и сам видел, что работают люди старательно, быстро, без суеты. Но очень хотелось, чтобы все было сделано еще быстрее. Подгонял людей скорее по привычке, понимая, что люди не железные и копать быстрее не в силах человеческих. Чуть в стороне от Трактирного моста, вместо небольшого холмика Логинов приказал отрыть пулеметное гнездо с перекрытием. Для выполнения его приказа, пришлось разобрать несколько повозок, потому что деревьев для устройства перекрытий вокруг не было. Доски с повозок накрытые дерном, вполне соответствовали своей цели. Маскировка должна была получиться удачной. Холмик как был, так и останется на прежнем месте. Штабс-капитан, распорядился, указав размеры и способ постройки командиру пулеметного расчета старшему унтер-офицеру Коробко. Пройдя чуть дальше, он приказал поручику Носову, оборудовать для пулемета запасную позицию. На вопрос поручика, зачем такие сложности, с устройством перекрытий над пулеметным гнездом, Анатолий Михайлович сказал, что нечто подобное он видел на германском фронте. Тевтоны, отнюдь не дураки, стало быть, опыт их надо использовать. Они всегда строили какой-нибудь блокгауз, не позволявший окончательно занять их позиции. Зачастую смеялись над глупыми русскими. А по поводу запасной позиции, попытавшийся избавить свой расчет от лишней как он считал работы Коробко, получил полный отлуп.

- У вас старший унтер-офицер, семь нижних чинов, с Вами восемь! Озаботьтесь выполнить приказ. Сил и людей у Вас достаточно! Иначе в военное время... Знаете?

- Так точно Ваше благородие!

Штабс-капитан отошел, услышав выкрик командира пулеметного расчета:

- А ну давай золотая рота!

В то время как основная масса солдат рыла окопы, ходы сообщения, устраивала основные и запасные позиции для 'Максимов', около взвода солдат определяли броды на Черной речке. Дно оказалось илистым и вязким. Брод с приемлемым дном для переправы нашли только один. Около него, тут же начали готовить отсечную позицию для двух взводов.