2. При патриархальной простоте жизни богатство и именитость Вооза не мешали ему непосредственно участвовать в полевых и иных хозяйственных работах, а равно и самому же ночью сторожить на гумне хлеб в снопах и зерне;

  3. Вооз со всею искренностью отзывается на доверчивое движение души бедной женщины; как отец дочь, благословляет он Руфь и восхваляет, находя, что эта решимость ее искать покровительства у престарелого Вооза (по Мидрашу, s. 47, Воозу в это время было 80 лет), минуя молодых людей, есть такое «доброе дело»), которое по достоинству превосходит «прежнее» доброе дело, т. е. самоотверженное оставление родного дома и родины ради любви к Ноемини;

  4. Расположенный к Руфи и готовый вступить с ней в брак, зная, равным образом, что и она желает брака именно с ним, Вооз, однако, настаивает, что это несомненное право Руфи должно быть осуществлено законным, формальным путем, что необходимо всенародно предложить взятие Руфи ее более близкому родственнику, чем Вооз. Руфь должна была спать на гумне Вооза до утра, именно до наступления рассвета. Вооз не отослал ее тотчас же ночью, с одной стороны, чтобы не возбудить в ней подозрения в нежелании Вооза исполнить просьбу Руфи, с другой — предотвратить возможную опасность для Руфи при возвращении ночью, со стороны ночных сторожей. Рано же, до рассвета, Руфь должна была оставить гумно Вооза потому, что «благоразумие требовало остерегаться всяких сплетен, совершенно не имевших под собою основания» (Иосиф Флавий. Иуд. древн. V, 9, §3);

  5. Мидраш понимает 6 мер ячменя, данных Воозом Руфи, аллегорически: речь идёт о шести или восьми потомках Руфи, наделенных 6-ю наивысшими качествами: Давиде, Езекии, Иосии, Анании, Азарии, Мисаиле, Данииле и Мессии (s. 52);

Книга Руфь. Глава 4

Вооз излагает своё намерение перед старейшинами Вифлеема и после отказа более близкого родственника покупает поле Ноемини; Руфь становится его женой и прабабушкой Давида.

И солнце утром город осветило.

У городских ворот

под сенью пальм, укрывшись от светила,

сидит Вооз и родственника ждёт. 1

И вот идёт Махлонов брат к воротам.

Его к себе в тень пальм позвал Вооз,

сказал ему: «Господь тебя принёс!

Оставил я и поле, и работу,

хочу решить вопрос».

И пригласил старейшин Вифлеема.

Их десять человек.

И  родичу поведал про Ноеминь:

«Я известить хочу тебя при всех:

она вернулась к нам с полей Моава

и в нашем городе сейчас живёт.

Свою она часть поля продаёт.

И если хочешь, выкупи по праву.

К тебе оно пойдёт.

Но, если выкупать не хочешь поле,

скажи об этом мне.

Никто тебя к покупке не неволит,

не хочешь – оставайся в стороне.

Ведь первым ты, как брат Елимелеха,

имеешь право выкупить его.

Но если ты не сделаешь сего,

то в деле этом я добьюсь успеха –

ведь с ним у нас родство.

Тот радостно сказал: «Я выкупаю»!

И вновь сказал Вооз:

«Я думаю, закон ты твёрдо знаешь

и к жизни ты относишься всерьёз.

Ведь если у Ноемини ты поле

решил купить, в удел его вернуть,

то Руфь Моавитянку не забудь.

Её участок ты по доброй воле

купи, не обессудь.

И должен ты по древнему закону

умершего почтить

принять вдову в свой дом, её взять в жёны,

чтоб имя брата тем восстановить».

«О нет! – воскликнул родственник, – не сетуй:

не взял бы, даже если б захотел,

чтоб не расстроить собственный удел.

Я не приму – прими ты, раз на это

желанье возымел».

При совершенье сделок был обычай,

чтоб подтвердить успех,

один снимал сапог свой, и обычно

второму отдавал его при всех.

В Израиле так делали в то время.

И родственник сказал: «Купи себе»!

И снял сапог, – Ты царь в её судьбе.

Я не смогу продолжить брата семя.

Пусть всё идёт к тебе».

Тогда сказал Вооз всему народу,

старейшинам сказал:

«Свидетели вы все, что мне свободу

в покупке этой первый родич дал.

Я у Ноемини беру законно

сынов Елимелеховых поля

и вот Елимелехова земля,

ему принадлежавшая исконно,

отныне вся моя.

Беру я также Руфь Моавитянку –

Махлонову вдову.

Средь нас она давно израильтянка,

её своей женою назову,

дабы навек в Махлоновом уделе

он оставался в памяти людской,

чтоб ведал он меж братьями покой,

чтоб у ворот, в неведомом пределе

не пребывал с тоской.

Тому вы все свидетели сегодня»! 2

И тут же весь народ,

что здесь собрался волею Господней,

старейшины у городских ворот

сказали: «Мы свидетели! Да будет

тебе подругой милою жена.

Пусть, как Рахиль Израилю она,

как Лия для него пускай пребудет

надёжна и верна.