– Я жду тебя с заката, Иоллар Т’арэ.

– Разве я звал тебя или сказал, что буду здесь? – спросил Лар.

– Служителям святилища было знамение, что Сумрак придет. Часом позже прилетел голубь из Долины с известием о твоем возвращении. Несложно было сделать выводы.

– Ты один оказался таким догадливым?

Лар махнул рукой – жест, отработанный за годы войны, – и Сэл снял защиту и спешился, став чуть позади друга.

– Нет, не я один, – ответил на вопрос орк. – Многие поняли. Но не все подумали о том, куда ты направишься сначала. А я вспомнил, что первым делом ты всегда шел к деду. Разве то, что владетель Стиар мертв, весомый повод, чтобы менять привычки?

– Не все заканчивается со смертью.

– Верно, – кивнул орк. – Мне послышалось или ты говорил о Ромаре?

– Нет, Ахенар, слух тебя не обманул. Сын твоего клана вернулся домой. Он принял добрую смерть в бою, так и скажешь его семье.

– У него не было семьи. Но женщины клана поплачут о нем, а старики поведают о его жизни молодым. Он не будет забыт. Ты убил его?

– Нет. Я умер раньше, чем он пришел за мной, и избавил его от обязательств. А когда он вернул меня, у нас уже не было повода для боя. Он стал моим братом, вождь Ахенар. Запомни сам и передай вашим старикам, пусть не забудут рассказать об этом внукам. А сейчас скажи: зачем ты ждал меня?

– Разве это не великая честь – первому приветствовать вернувшегося владетеля?

Сумрак пристально вгляделся в глаза вождя.

– Ты плохо подумал обо мне, Ахенар, – заключил он. – Решил, что из-за Рома я стану преследовать тебя и твой клан. Пришел просить о милости.

– Только для своего народа, – повинился орк. – Я уже не молод, и если бы такая цена тебя устроила…

– Она не устроила бы меня. – Лар вдел ногу в стремя. – Я не взял бы плату с рода, взрастившего великого воина. Мне нужны жизни трусливых крыс, пославших его. Только их, Ахенар. Не их братьев или сестер, жен или детей, не их стариков – я не стану рубить корни дерева, породившего гнилые плоды. Следующий урожай может быть лучше.

Он вскочил в седло, и Сэллер последовал его примеру.

– Ты мудр и милостив, владетель, – поклонился вождь.

– И я обалдеваю от твоего напыщенного слога, – шепотом добавил от себя Буревестник, но, встретившись взглядом с другом, понял, что лучше помолчать.

Сумрак не играл, не менял маски – просто у него было много лиц.

– Анэ! – выкрикнул Ахенар, хлопнув в ладоши.

В нескольких шагах от них поднялась на ноги мышастая, сколько хватало света разглядеть, лошадь. Умное животное все это время пролежало на песке, не выдав себя. Седла на ней не было, но орку не понадобилось стремя, чтобы сесть верхом.

– Народ ждет тебя в святилище. Пришли все, кто смог. И продолжают идти – вести разносятся быстро.

– Что ж, это многое упрощает.

Сэллер на миг представил, что именно это упрощает, и поморщился. Но, в конце концов, Лар имел право на месть. Обещал ограничиться виновниками – уже хорошо. Читать Сумраку лекции он не собирался.

– Ром говорил тебе, кто его нанял? – спросил он, догнав друга. Ахенар ехал по другую руку от Лара, и Сэл не хотел, чтобы вождь слушал их разговор, поэтому снял на время амулет-переводчик.

– Нет. Это было бы против его правил.

– Но он же сказал о твоем отце?

– Это другое, – еще больше помрачнел Иоллар. – Князь пошел против своей крови, опозорил себя. У Рома не было оснований заботиться о его имени. А остальных заказчиков я найду, не волнуйся.

– Устроишь показательную казнь?

– Тебе не очень нравится то, что я делаю, да?

– Мне вообще не нравится то, что ты делаешь. Лес рубят – щепки летят?

– Ты о стражниках моего отца?

– И о его жене. Заставил ее переживать сначала о ребенке, потом о муже.

Что-то похожее на раскаяние промелькнуло во взгляде Иоллара.

– Я видел ее третий раз в жизни, Сэл, и ничего о ней не знал. Она могла оказаться ничем не лучше князя. И жены, и матери бывают разные. А тебе она приглянулась?

– С чего ты взял? – удивился проводник.

– Ты стащил со стола ее портрет.

– Дурак ты, Сумрак, хоть и бог, – буркнул человек, доставая из кармана сложенный в несколько раз рисунок и передавая его товарищу. – Никогда не оставляй таких вещей в доме, где у тебя есть враги.

– Сожги, – попросил Лар, возвращая листок, на котором нарисовал своих детей. – И спасибо, я не подумал о таком.

Ахенар уважительно взглянул в сторону идущего, когда в его ладони вспыхнуло пламя – заклинание, несколько чуждое воднику, но не такое уж сложное, чтобы его освоить.

– Твой друг шаман из другого мира? – спросил он у Иоллара.

– Великий шаман, – без намека на шутку ответил тот. – Но мне не понадобится его помощь в святилище.

Намек Буревестник понял.

– Кто носит сейчас стальную корону, Ахенар? – Лар решил подготовиться к встрече с народом.

– Кангар.

– И что скажешь о нем?

– С твоим дедом ему не сравниться, но он достойный правитель.

– Расскажи о других вождях.

Оставшуюся дорогу Сумрак расспрашивал орка, выслушивал, запоминал. Сэллер сбился уже на четвертом имени, и все они превратились для него в сплошное «ар-ар-ар». Это ему объяснял еще Ромар. «Ар» – от «Лар», общий корень всех мужских имен у Сумрачных орков. А у их соседей-эльфов соответственно «ир» – от «Элир». Интересно, каково было маленькому принцу Иоллару с его орочьим «ар» в эльфийской Долине? А еще с темными волосами? Черная овца в златорунном стаде. Невесело.

Направляясь с другом в Святилище Сумрака (с богом в его храм?), Сэл и представлял себе храм – некое здание, оплот культа. Но когда дорога поднялась на холм, с его вершины открылось захватывающее зрелище: посреди широкой равнины, как круги от брошенного в воду камня, расходились кольца огня. В центральном, самом меньшем, но не значит, что маленьком, глаз различал пирамидальную крышу, поддерживаемую массивными колоннами. Под ней тоже пылал огонь. И в свете пламени было видно, что все это пространство заполнено орками: мужчины, женщины, дети…

Буревестник дернул задумавшегося о своем Иоллара за рукав:

– Тут дети. Будешь… при них?

– Тут нет детей, Сэл. Мальчики, доказавшие, что достойны называться воинами, и девочки, вошедшие в возраст невест. Но я постараюсь… постараюсь, в общем.

Он спешился, разулся, снял куртку, завязал в нее сапоги и приторочил вещи к седлу.

– В святилище нельзя идти обутым? – предположил проводник.

– Можно, – с улыбкой ответил Сумрак. – Но я забочусь, чтоб ты не надорвался, если придется тащить мои вещи.

Придется, понял Сэл. Но в толпу Лар ступил вполне материальным… эльфом.

– Что тут делает длинноухий ублюдок Элир?! – возмутилась какая-то старуха.

Буревестника, человека, проигнорировали.

– Кошкоглазый смесок! Позор крови! – подхватили другие.

Длинные уши и зеленые глаза на этой стороне Ничейного поля не любили так же сильно, как темные волосы на той. Наверное, в детстве у Лара было немного друзей.

– Это внук владетеля Стиара, – узнал кто-то, и гомон заметно стих.

– Я еще никого не убил, – шепотом заметил Лар, ледяной улыбкой разгоняя встречных с пути.

– Внук Стиара! Истинный наследник! – покатилось от них во все стороны.

– Иоллар? Лар? Сумрак? – вернулось удивленным шепотом.

– Сумрак, Сумрак, – усмехнулся принц.

– Сумрак! Сумрак! – вновь разошлось по толпе.

Они были еще далеко от центра, когда высокий мускулистый воин преградил им путь. Обнаженный торс орка, очевидно натертый каким-то жиром, отливал в свете костров медью, а в руке мужчина сжимал меч.

– Сумрак не придет с грязной кровью Элир! – заявил он.

– Твоя бабка ублажала заезжих эльфов и понесла от того, чьего имени даже не знала, – спокойно ответил Лар. – А отец до смерти чернил волосы, чтобы скрыть ее позор. Тебе ли говорить о чистоте крови?

– Лжешь, грязный смесок! – кинулся на него орк.

– Началось. – Сэллер обреченно прикрыл глаза. А открыв, немало удивился: грозный воин лежал на земле, а в его грудь утыкалось острие призрачного клинка.