И однажды…
А вот что было однажды, я уже рассказывать не буду, потому что я вредный, а нужно еще и работой заниматься. Так что и этой сказке быть неоконченной, потому что короткая сказка не получилась, а на длинную времени нет.
Сказка-рассказка
— Дееееда, а сказку? Ты же обещал!
— Обещал — обещал. Обещанного три года ждут.
— Ну вот вечно ты так. Нечестно, деееее. Скааааазку… И вчера обещал и не рассказал, и сегодня. Ыыыыыыыы
— Ну, ладно, ладно. Не гуди, закрывай свой песню.
— А никто и не гудит. Деее, только длинную-предлинную. И не про жил-был царь с мочалом.
— А про что же? Я других не знаю.
— Знаешь-знаешь. А я тебя поцелую, давай? А ты мне длиииинную. Ну, деееее…
— Ну, ладно. Значит, так. Жил-был царь.
— Деда, не про мочало.
— А я и не про мочало вовсе.
— А про что, деда?
— Ну, не про мочало. Ты слушай, давай. А то расскажу про что — сразу неинтересно станет.
— Ага, ну, давай. Значит, жил-был царь…
— Да… Жил-был царь. Сидел он на троне, сидел, а потом говорит: «Сколько можно на этом троне сидеть, мозоли на заднем месте насиживать?»
— Деда, а у тебя там мозоли есть?
— Ты не перебивай. Я же не на троне сижу.
— Деда, а что, он подушку не мог под попу подложить?
— Да у него под попой пуховых подушек девять штук было. Это, понимаешь, так говорят, когда надоедает сидеть на одном месте.
— Деда, а на животе бывают мозоли?
— Бывают, бывают, еще какие! Ты сказку хочешь слушать?
— Хочу.
— Ну тогда не перебивай. А то я уже и забыл, что я тебе рассказывал. Про мочало на дворе?
— Ну, деееее, ну ты же обещал интересную сказку рассказать. И длииинную. Ну, давааай. Я больше перебивать не буду. Жил-был царь с мозолью на попе.
— Да… Значит, почесал он эту свою мозоль и велел, чтобы его развлекали. Ну что, поплясали перед ним, анекдоты порассказывали, а потом один говорит: «Может настоечки какой, ваше величество?
— Скуууучно, — говорит его ваше величество, — давай что-нибудь новенькое.
— А вот тут мне говорили, что в соседнем царстве газету выпускают.
— Куда выпускают? Ничего не понимаю. И что такое газета?
— Это, Ваше Величество, такая бумага, а на ней большими буквами написано «Царская свобода».
— Ну и что мне с ней делать, со свободой? Вон ее у меня — ешь-не хочу. А скучно.
— Ваше Величество! А там дальше все про вас будет написано. «Вчера Его Величество принял посла из три-девятого царства. Посол во время пира обожрался и начал приставать к ключнице. А она ему такой пендель отвесила, что летел этот посол через стол мордой в гречневую кашу.»
— Да, это здорово было! А помнишь, я его велел в бочке с водой вниз головой выкупать? Потом еле откачали.
— Да уж вы, Ваше Величество, шутите — так шутите.
— Деда, а зачем вниз головой?
— Ну, шутки такие у этого царя были. То кому голову отрубит, то еще что. Делать-то нечего. Вот и развлекался.
— Деееее, ну ты же обещал интерееесную. А эта как по телевизору.
— Ну ладно-ладно. Значит, царь говорит, что ему такая газета вовсе не нужна: «Давай еще что.»
— Придворный и говорит: «А вот в другом царстве телевизор стоит. Здоровенный. А в нем…
— А это что за штука такая?
— Ну вот я и говорю, Ваше Величество, телевизор. А в нем — лев. Лежит он, значит, лев на солнышке, греется, а мимо львиииии…
— Дед, ты что, заснул, что ли? Деееда. ДЕД!
— Чего тебе?
— Деда, ну ты же сказку рассказываешь. Про телевизор…
— Ага… Значит и президент говорит: «Я, если что, то на рельсы лягу.»
— Деда, а зачем на рельсах лежать?
— На рельсах лежать знаешь как интересно? Ухо прислонишь, ничего нет, а рельс гудит «уууууу». И постукивает там что-то. А там поезд идет: «чух-чух, чух-чух!» А из окошка пассажиры глядят. Мальчики всякие, девочки. И смотрят. А мимо окошка одно дерево, еще дерево, еще дерево, и еще дерево… Эй, ты что, спишь? Ну, спи-спи.
Дождик
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был дождик. Однажды решил он сходить в другое царство-государство. Шел он, шел, да и пришёл. А как прошелся там, так стал говорить, что живут в этом царстве люди грубые, нехорошие, потому что в том царстве, откуда он пришёл, все ему радовались, а в этом только ругаются. За время, пока он шел, дождик стал уж не дождиком, а дождиной, бурей, и уже никто не умилялся глядя на его свирепую обросшую морду. И так хотелось ему назад, в детство, где все тебя любят только за то, что ты есть.
Пчелка
Жила-была одна маленькая-премаленькая хорошенькая-прехорошенькая пчелка. Которой все любовались. Которую все любили. А у пчелки была большая-пребольшая заветная-презаветная мечта: ужалить и умереть. «Какая хорошенькая!» — говорили одни. «Какая жужжастенькая!» — говорили другие. А пчелка смотрела на них и мечтала только об одном. И …
Нет, здесь нужно счастливое продолжение.
И не стала она никого жалить. Жила себе долго-предолго. Стала старая, дряхлая. И умерла так и любимая всеми. Вместе со своей мечтой.
Мышки и кот
В кабинете самого главного врача больницы звякнул телефон:
— Алло, это кто? — спросил самый главный врач.
— Это мы… — пропищали в трубке.
— Это кто это мы? — спросил самый главный врач.
— Это мы, — снова пискнуло в трубке.
— Какие-такие мы? — самый главный врач начал говорить громче.
— Это мы. Мы мышки.
— Таак, — сказал самый главный врач, — значит, мышки? Новые новости. И что же вам, мышкам надо?
— Нам надо прислать самую скорую помощь! — пропищали в трубке.
— Ах, вам нужна самая скорая помощь? И зачем вам нужна самая скорая помощь?
— У нас кот сошел с ума. Нам нужно санитаров, чтобы они отвезли кота в больницу и вылечили.
— А что с вашим котом такое, уважаемые мышки?
— Этот кот залез к нам в подвал и мяукает, что всех нас съест! Он с ума сошел! Пожалуйста, пришлите самую скорую помощь, какую только можно!
— А много вас там в подвале?
— Нас там никого уже нет в подвале, потому что там сумасшедший кот носится и ужасно мяукает. А мы все уже перебрались наверх.
— Это куда это вы перебрались наверх? — спросил самый главный врач.
— Да к вам наверх мы перебрались. Вон, посмотрите около телефона.
— Господи, какая гадость! Мышь!
— Никакая я не гадость! Я мышка. Очень даже симпатичная. Уж куда симпатичней, чем этот сумасшедший кот. И кто, по-вашему, с вами говорит? Я и говорю.
— Так эта гадость еще и говорить может?
— Какая ж я гадость? Смотрите, я не бегаю за вами и не кричу, что вас съем. И не буду я вас есть. Я только ваши бумажечки все ненужные погрызу.
— Это как это ты погрызешь мои бумажечки? Да эти бумажечки — это вся моя жизнь! Это же ты меня живьем съешь!
— Правда? — пискнула мышка. — Ну, тогда я не буду грызть ваши бумажечки. А вы пришлите в подвал самую скорую помощь и вылечите этого кота. А мы тогда вернемся жить в свой подвал и не будем грызть вашу жизнь.
Тут самый главный врач и понял, что надо в самом деле лечить срочно кота. Он вызвал двух самых главных санитаров, сказал им взять большую каталку и смирительную рубашку и доставить кота из подвала немедленно в лечебную палату для лечения.
— Из какого подвала? — спросили два самых главных санитара.
— Из какого — из какого, из нашего, конечно, — сказал самый главный врач, а самые главные санитары его тут же и поняли. Первым делом они пошли в свой кабинет для самых срочных дел и начали советоваться:
— Видно, дело очень срочное с этим котом, — сказал самый главный первый санитар.
— Да, — сказал самый главный второй санитар.
— Надо нам обдумать, как будем это срочное дело делать, — сказал самый главный первый санитар, а второй самый главный санитар спросил:
