А если уронит нарочно – не беда, всё хрупкое и ценное я сложила в зачарованный рюкзак.

– …две ванные комнаты, одна внизу, другая наверху, и ещё джакузи. Есть бассейн на заднем дворе, скромный, но нам хватает… – бодро вещала Габриэла. Несмотря на усталость, болтовня хозяйки меня не раздражала – трудно сердиться на человека, который искренне вам симпатизирует и готов помочь с чем угодно.

Когда я увидела душ, то мысли о сне мгновенно отошли на второй план. Ох уж эта дорога… Долго я её буду вспоминать. Как бы теперь вежливо спровадить Габриэлу, да и надменного сыночка заодно? Честно говоря, с самого приземления меня преследовало смутное ощущение, что я забыла о чём-то важном, и это очевидно для окружающих. Словно вышла на улицу в тапочках – все улыбаются, а я не пойму, почему…

Под взглядом Ричарда это чувство становилось почти физически ощутимым.

Я нервно одёрнула юбку и перекинула косу через плечо. Сейчас я почти жалела, что для перелёта облачилась в некое подобие делового костюма, а не в нейтральные джинсы с майкой. Хотела произвести благоприятное впечатление, как же… Вот и произвела.

Наконец Габриэла смекнула, в чём дело, и оставила меня наедине с вещами и душем, прихватив с собой и сына. Я с облегчением вздохнула и тут же закопалась в чемоданы в поисках одежды на смену и банных принадлежностей. Небрежное распихивание вещей по шкафам не отняло много времени, а душ с цитрусовым гелем вернул крохи бодрости. Так что к обеду я спустилась вполне вменяемой и одетой в джинсы вместо юбки. Пусть не так изящно, зато вполне комфортно.

За столом супруги Грэймен поддерживали вежливую беседу, больше интересуясь погодой в Золотой столице, чем моей биографией. Ричи сверлил меня нарочито презрительным взглядом, в котором, впрочем, без труда читалась заинтересованность, Лиз молчала, уткнувшись в свою порцию картофеля со стейком, и краснела по поводу и без… В целом Грэймены не произвели на меня впечатления крепкой, любящей и понимающей семьи, несмотря на бесчисленные фото в рамочках над камином. Томаса явно раздражала говорливость и экспрессивность жены, Лиз норовила улизнуть из комнаты, Ричард презрительно фыркал, когда кто-то из родителей оговаривался. К середине обеда меня опять сморил сон, и на вопросы я стала отвечать коротко. Беседа увяла, и вскоре меня отпустили спать, пообещав разбудить вечером и рассказать про школу, расписание занятий и тому подобное.

В комнате я отключилась, кажется, даже раньше, чем накрылась одеялом.

Северный князь похож на фигурку, вырезанную из посеревшей бумаги. Даже темнота вокруг живее – и теплее.

Я пытаюсь прикоснуться к его лицу, но он легко отступает на шаг, невесомо ускользает.

И улыбается.

«Держи», – говорит он и протягивает что-то в горстях. Я послушно, как заколдованная кукла, подставляю ладони и чувствую, как в них проливается что-то – не вода, не песок, но ветер, и свет, и призрачный запах ветреницы, эдельвейса, горечавки и шиповника, и даже острая кромка месяца скребётся, как жук в коробке, царапает пальцы.

«Это?..»

«Сон, – говорит Максимилиан. Кончики его волос отсвечивают красноватым, словно тлеющий край бумажного листа. – Подарок на память».

Беспокойный серп месяца наконец успокаивается, оборачиваясь вокруг безымянного пальца сияющим полукольцом.

«Зачем?»

Ворох лепестков горечавки взмывает облаком, как блёстки в прозрачном шарике-сувенире с новогодней ярмарки. Ксиль отступает на полшага, и лепестки одуряюще чётко отражаются в почти бесцветных глазах.

«Чтобы ты могла смотреть этот сон без меня», – отвечает он, склоняя голову набок.

Мне становится зябко.

«Ты так говоришь, как будто прощаешься».

Он молчит.

А потом вдруг вспыхивает разом, точно кораблик из газетного листа на куче углей, и чернеет, и осыпается в живую темноту. Хлопья пепла обжигают моё лицо и руки.

Я стою ошеломлённая и едва живая.

Я так и не успела ему сказать, что нашла лекарство.

Подушка была влажной и горячей от слез. Живот сводило болезненными спазмами, и я тяжело дышала в мокрую ткань, давя всхлипы. Ну почему, почему так… Когда только-только появилась надежда, что всё закончится хорошо, когда даже Дэриэлл втянулся в исследование и пообещал, что спасёт его…

Сны закончились. Время… тоже закончилось?

Наверное, всё могло быть по-другому. Если бы я сразу сказала ему о противоядии. Если бы Тантаэ разыскал его раньше. Если бы я не отпустила его тогда…

«Если бы, если бы… История не пишется в сослагательном наклонении. Даже личная», – ворчливо отозвалось в голове.

«Не твоё дело, Рэм».

«Это дело стало моим, когда ты обратилась ко мне за помощью в исследовании, – сердито откликнулся некромант. – Не забывай об этом, дорогая ученица».

«Это не твоё дело!»

«Повторяешься, сладкая, – хмыкнул Рэмерт. – Поверь, я не стал бы в это лезть, постоянно сидеть в твоей голове – сомнительное удовольствие, но сейчас ты так фонишь по связи, что истерику не заметит только глухой. Возьми себя в руки, идиотка!» – Некромант рявкнул так, что я подпрыгнула на кровати, мгновенно перестав всхлипывать.

Слабо переливающийся в закатном свете браслет показался мне ужасно зловещим.

«Ой».

«Нервишки-то лечить нужно… – ехидно протянул Мэйсон. – Успокоилась? Так-то лучше. А теперь слушай. Что такого случилось? С чего ты взяла, что он действительно умер? Только потому, что он подарил тебе что-то на память и торжественно исчез? Не узнаю тебя – где же твоя решимость? Ты хоть попробовала его отыскать?»

Пальцы непроизвольно сжались в кулак.

«Но что я могу сделать?»

«Ты можешь всё. Если голову включишь и перестанешь полагаться на всяких там Тантаэ. Так-то, эстаминиэль», – припечатал Рэмерт. Ощущение чужого присутствия исчезло.

Я нервно рассмеялась. Вот так выволочка! Сразу видно, что преподаватель с солидным стажем. Если бы не Рэм, неизвестно, сколько бы я ещё кисла. А теперь – трясёт немножко, но уже хотя бы могу соображать.

В дверь ненавязчиво постучали.

– Найта, просыпайся. Ты будешь спускаться к ужину? – жизнерадостно спросила Габриэла, заглядывая в комнату. Я поспешно наклонила голову, пряча заплаканное лицо. Ещё заметит, расспросы начнутся… Впрочем, всегда можно отговориться тоской по дому.

– Конечно, буду! – Жизнерадостным мой тон мог показаться только уж совсем непритязательному слушателю, но, кажется, миссис Грэймен относилась именно к этой категории. – Спасибо, что разбудили.

– О, не стоит благодарности. Мы будем ждать тебя внизу, – дружелюбно улыбнулась женщина и оставила меня одну. Слава богам.

Плетение косы – успокаивающий процесс, особенно если волосы достаточно длинные. Приводя в порядок причёску, упорядочиваешь и мысли. Наверное, поэтому спустя пару минут ситуация с поисками Максимилиана уже не казалась мне такой безнадёжной. Я даже составила примерный план действий. Во-первых, сегодня же вечером свяжусь с Тантаэ и узнаю последние новости. Если о Северном князе по-прежнему ничего не слышно, то созвонюсь с Айне. Пророчица вполне могла видеть нечто полезное для поисков. На крайний же случай… Есть один ритуал, широко известный, но сложный и потому редко применяющийся. «Притяжение» – более чем говорящее название. Необходимые компоненты я раздобуду. Вещи, принадлежавшие Максимилиану, наверняка есть у Пепельного князя. Ингредиенты для зелья позаимствую у Дэриэлла, он не откажет, или поищу какую-нибудь местную лавочку. Быть такого не может, чтобы в городе не торговали травами. Впрочем, это Заокеания, здесь всё не как у людей… то есть не как у магов.

Но попытать счастья опредёленно стоит.

– Ты спускаешься или нет? – нагло прервал мои размышления Ричард, подпирая дверной косяк. Я вежливо улыбнулась, тщательно давя недостойное эстаминиэль желание ответить заковыристым сглазом. В конце концов, это всего лишь избалованный ребёнок. Мальчик! Он младше меня на целых два года.