Много было вопросов.

Что я мог сказать в ответ? Ничего.

Я ничего и не сказал. Решил, что лучше помалкивать. И они оставили меня в покое. Разошлись, тяжко вздыхая. Кто-то даже украдкой вытирал слезы. Разочарование – очень неприятная вещь.

Я же понял главное: эти люди полностью изолированы от внешнего мира. Заперты в этих пещерах, как в огромной темнице.

Как, почему?

На эти вопросы должна ответить девушка, которую приставил ко мне вождь. Вон она, сидит рядом. Тоже проснулась уже и ждет, когда я вылезу из спальной ямки. Как, он сказал, ее зовут? Маша, кажется.

Полежу еще пару минут, соберусь с силами… И начнем. Вопросов накопилось слишком много. Их столько, что мой мозг, чувствую, скоро взорвется. Пора найти ответы хотя бы на некоторые.

– Так вы не едите людей? Вообще не едите? – в который раз спрашиваю я Марию.

– Нет-нет, – отвечает она устало, – вообще не едим. Ни по праздникам, ни по выходным.

А в глазах девушки читаю: «Еще раз спросишь про это – точно съем!»

Да, я веду себя глупо. Но никакого другого способа выяснить, в чем они лгут, а в чем нет, просто не пришло в голову. Поэтому я снова и снова задаю одни и те же вопросы разным людям, стараясь подловить их на мелких ошибках.

Пока безрезультатно.

Эта скромная, молчаливая девушка, не красавица, но и не сказать, чтоб дурнушка, обладает ангельским терпением. Она каждый раз отвечает вежливо, спокойно, хотя уже без прежнего энтузиазма. Видно, что Марии этот допрос с пристрастием ужасно надоел. Но у меня в голове до сих пор не укладывается, как могут люди нормально существовать в таких адских условиях.

Да, возможностей убить меня и пустить на жаркое у дикарей было предостаточно. Особенно когда я, избавившись от осточертевшего костюма и тщательно вымывшись, спал сном младенца. Если по-честному, то я понимаю: желай они мне зла, я бы давно отправился на тот свет.

Все это я понимаю. Но ничего не могу с собой поделать. Перестраховываюсь.

Пещера, в которой располагается поселение местных жителей, в первый момент показалась огромной. Не видно было ни дальнего конца, ни потолка, да и стены едва угадывались в полумраке. Лишь спустя какое-то время я понял, что дело в особенности освещения. Столбики, облепленные светлячками, освещают только небольшое пространство вокруг себя. На потолке же и на стенах светлячков нет, поэтому они и теряются во тьме. Необъятные размеры подземного зала оказались иллюзией. Но здесь и так есть, чему подивиться.

Шагая следом за Машей через пещеру, я не устаю восхищаться, встречая на каждом шагу следы многолетней кропотливой работы. Не одно поколение пещерных людей, видимо, потрудилось, чтобы сделать свою жизнь тут более-менее комфортной.

– Пещера называется зал Апсны, – рассказывает Мария. – Это единственное место, где можно жить. В пещере три озера: Голубое, Анатолия и Купель. Первые два – холодные, иногда выходят из берегов. На озеро Анатолия мы ходим рыбачить. Нашу рыбу ты уже имел возможность оценить.

Я молчу. Да, что-то я такое вкусное ел, но ничего не запомнил. Так, запихнул в рот. Еще непонятно, почему озеро названо в честь какого-то Анатолия. Надо будет уточнить.

– Третье – горячее. В центре – почти кипяток. Его здесь до Катаклизма не было, а потом вдруг взяло – и появилось. Если бы не озера, мы бы вымерли, не продержавшись и месяца.

Услышав это, я мрачнею. Озера, которые то появляются, то исчезают, не внушают доверия.

– В озере Голубое мы ловим рачков. Их там несметные полчища. Еще протеев. Ну, это такие пещерные слепые тритоны.

– Да, это многое объясняет, – кривлюсь я. Для меня что тритон, что протей – один черт.

– Скоро будем обедать – полюбуешься, – сухо отвечает она. – Вон там собираем улиток, а вот здесь растут мох и грибы.

– А одежда ваша из чего? Или из кого? – с любопытством спрашиваю я.

На Марии, как и на всех прочих пещерных обитателях, накидка, перетянутая у пояса веревкой, а также юбка ниже колен. На ногах девушки сапожки. Все из одного и того же странного материала, напоминающего шкуры животных.

– Мо-скви-чи, – отвечает Мария, вздрогнув. – Летучие мыши из зала Москва. На них мы время от времени охотимся. Опасные твари.

– Летучие мыши?! – не верю я своим ушам. Как ни странно, про летучих мышей я кое-что сумел вспомнить. Если не ошибаюсь, это маленькие существа, шкура которых уж точно не годится для пошива одежды.

– Сколько же их надо на одну такую куртку…

– О! Ты не видел наших мышек. Но я отвлеклась. Так вот, зал Апсны – единственное место, где, по не вполне понятным причинам, уровень влажности и температура позволяют жить. Все остальные пещеры непригодны для обитания.

– А много их тут, пещер?

– Известных девять.

– А неизвестных?

Маша пожимает плечами:

– Это не удалось выяснить даже исследователям, которые работали в пещерах до Катаклизма. Куда уж нам. Но вообще, – она хитро щурится, – на эту тему лучше к Алексу обратиться. Он у нас специалист по Большим Пещерам.

И хохочет во все горло. Не понял юмора. Да и не тянет меня смеяться. Ситуация выглядит абсурдной. Обитая на краю пещерного мира, в его прихожей, эти люди ничего не знают об этом месте. И не стремятся узнать.

– Там же черт-те что может скрываться, – решаю я поделиться с девушкой своим беспокойством. С опаской оглядываюсь на мрачные тени, что клубятся в дальних закоулках этого самого обжитого из залов. А ведь в соседних пещерах еще страшнее. И темнее. И холоднее. Бр-р!

– Может, – простодушно улыбается Маша.

Все с ними ясно. Они настолько смирились с опасностью, грозящей из мрака, что перестали бояться. Так сказать, перебоялись.

Я сплевываю сквозь зубы и следую за Марией дальше.

И все же должен признать: труд, вложенный племенем в каждый метр зала Апсны, внушает уважение. Вот заботливо выкопанные в глине личные спальные ямки, выложенные мхом и снабженные водоотводами. Вот выдолбленные в скале ступени, ведущие к озеру. Сильное впечатление производит огромный крест, высеченный в скале у входа в пещеру. Это говорит о том, что местные жители исповедуют христианский культ, и еще больше располагает меня к ним. А уж сколько пришлось пещерным людям промучиться, чтобы приручить светлячков, сложно даже представить.

В самом дальнем конце пещеры, там, где обитаемый зал Апсны соединяется с другой пещерой, имеющей странное название «Грузинских Спелеологов», мы видим остатки дороги. Раскрошившиеся бетонные плиты уложены прямо на камни. Во многих местах тропа полностью рассыпалась. Судя по всему, племя за этой дорогой не следит.

Маша про дорогу почти ничего не знает. Плиты эти уложили тут в незапамятные времена для туристов. Живущие в подземелье люди прямиком через пещеры стараются не ходить и тропой не пользуются.

– Опасно, – пояснила Мария, – расщелины, обвалы, камни шаткие. Москвичи опять же. Да и зачем, если есть метро?

Это самое метро – пробитые в толще скалы туннели и станции – поражает меня сильнее всего.

«Сколько труда, сколько усилий нужно, чтобы это построить! – восхищался я первое время. – Просто немыслимо!»

Но чем больше я размышляю, кому и зачем могло понадобиться строить эту железную дорогу, точнее, метро, тем сильнее становятся мои опасения. Объяснения Маши лишь укрепляют уверенность: что-то тут нечисто.

– Разумеется, это не наша работа! – мое предположение вызывает у Маши смех. – Это метро давным-давно тут построили.

– Зачем?

– А просто так.

– Просто так?

– Просто так. Туристов развлекать. И когда все случилось, большая группа посетителей как раз находилась в пещерах с экскурсией… Но об этом я как-нибудь потом расскажу, сейчас предлагаю пойти взглянуть на нашу мастерскую.

А мне уже все равно. Хоть куда. Мне не нравится это место.

И эти люди тоже. Надо уносить отсюда ноги, вот что. Решить бы еще, куда…

Кто бы мог подумать, что «мастерской» окажется та самая станция, залитая кровью и заваленная костями!