– Нет-нет, у крысы где-то здесь гнездо, скорее всего за плинтусом. Нельзя расставлять блюдца с мышьяком в гостиной или столовой. Если не хочешь встречаться с крысоловом, Фиби, просто не спускайся вниз, когда он придет.

К счастью, принесли чай, и про крыс говорить перестали. Чай подавала не экономка Уильямс, а пожилая горничная. Не успела горничная уйти, как дверь снова открылась. Доктор Лефевр поспешно встал. К нам спустилась Люси Крейвен.

Хотя мне говорили, что миссис Крейвен молода, но я не представляла себе насколько; должна признаться, ее юность меня поразила. Она выглядела совсем ребенком, лет семнадцати, не старше, и была очень хорошенькой – точнее, была бы, если бы ее личико стало поживее. Оно еще сохраняло детскую пухлость; подбородок округлый, губки полные, носик вздернутый. На ее лице выделялись большие синие глаза с фиалковым оттенком, окаймленные темными ресницами. Она надела простое платье в лиловую полоску, которое шло ее глазам. Светлые волосы были заплетены в длинную косу, уложенную пучком на затылке. Люси Крейвен была очень бледна. Я не заметила на ней никаких украшений, кроме обручального кольца; ни кружев, ни лент. Она производила впечатление фарфоровой куклы.

«Да ведь она почти школьница – во всяком случае, выглядит так!» – ошеломленно подытожила я.

– Ваш покорный слуга, мадам, – сказал доктор Лефевр, кланяясь ей.

Лицо девушки, точнее синие глаза, оживилось. В них проступила такая враждебность, что мне стало нехорошо. Впрочем, огонь в глазах мелькнул и сразу потух; глаза снова стали невыразительными, как у куклы. В ответ на приветствие доктора Люси просто кивнула.

Немного зная доктора, я не сомневалась, что враждебность Люси Крейвен от него не ускользнула. Возможно, Люси просто надоели врачи. И все же… с чего вдруг такая искренняя ненависть по отношению к совершенно незнакомому человеку?

– И мисс Мартин, – сказала мисс Роуч, жестом указывая на меня.

– Очень рада с вами познакомиться, – как можно сердечнее произнесла я.

Люси Крейвен перевела взгляд; мне показалось, что сейчас на ее лице снова появится прежняя враждебность. Но она молча кивнула, как до того доктору Лефевру.

За столом царила такая неестественная атмосфера, что я не могла дождаться, когда же чаепитие закончится. К счастью, доктор Лефевр оказался мастером светской беседы; в основном разговаривали они с мисс Роуч. Мисс Фиби все больше молчала и смотрела в свою чашку. Может быть, думала о крысе. Я тоже редко подавала реплики. Люси Крейвен вообще ничего не говорила, разве что сдавленным детским голоском отказалась от куска кекса.

Я испытала облегчение, когда мисс Роуч поставила чашку и обратилась ко мне:

– Мисс Мартин, вы, наверное, хотите осмотреть свою комнату. Ваш багаж уже отнесли туда. Люси, пожалуйста, покажи мисс Мартин, где она будет жить.

Люси молча встала. Я вышла следом за ней. Мы поднялись по широкой парадной лестнице и зашагали по коридору второго этажа, по-прежнему не обменявшись ни словом. Наконец, мы подошли к комнате в дальнем конце. Люси толкнула дверь, и мы вошли.

Комната оказалась маленькой, квадратной, но обставлена она была со вкусом. Я подумала: хорошо, что мне будет здесь удобно хотя бы в одном отношении; кроме того, окна выходили на море.

Не в силах ждать, я подбежала к окну и распахнула его, чтобы взглянуть на пенящиеся волны. Вдали я увидела две яхты под белыми парусами; они как будто плыли наперегонки, подсвеченные солнцем, и, казалось, светились в розовой дымке. Еще дальше заметны были очертания острова Уайт. Теплый ветерок приятно ласкал лицо. После лондонских миазмов здешний воздух был таким приятным, что хотелось его пить, вдыхать полной грудью.

Я повернулась к Люси и воскликнула:

– Вы не представляете, до чего я взволнована! Вы живете у моря и, наверное, почти не замечаете его, но я из Дербишира, из шахтерского городка, где воздух напитан угольной пылью. Кроме него, я жила только в Лондоне и дышала туманами и дымом…

Люси стояла посреди комнаты и следила за мной. Вероятно, мое воодушевление нашло в ней отклик, она заговорила, причем ее тон словно вызывал меня на спор:

– Нас с вами услали из гостиной, чтобы они могли обсудить меня с тем доктором.

– Мы с доктором Лефевром только приехали сюда вместе, – сказала я. – До сегодняшнего дня мы не были знакомы.

Не знаю, почему у меня вырвались эти слова. Наверное, показалось, что Люси считает, будто мы с доктором заодно. Мне хотелось сразу дать ей понять, что я от него не завишу.

Девушка пожала худенькими плечами:

– Он приехал шпионить за мной – как и вы, мисс Мартин. – Она бросила на меня понимающий, насмешливый взгляд, и ее полные губы скривились в циничной улыбке, которая совершенно ей не шла.

На миг она стала казаться старше своих лет; эффект получился неприятный. Вспомнились уличные дети, которых я встречала в лондонских закоулках. Угрюмые личики противоречили их нежному возрасту. Иногда я видела совсем юных девочек, разодетых в кричащие наряды; вечерами они разгуливали по тротуарам, предлагая прохожим свои незрелые прелести, и в их глазах отражалась потеря невинности и всякой надежды.

Я поняла, что должна немедленно взять бразды правления в свои руки, иначе мы так ни до чего и не договоримся.

– Во-первых, – сказала я, – пожалуйста, зовите меня Элизабет или Лиззи, если вам угодно. Если вы не против, я бы с удовольствием называла вас Люси. Во-вторых, я определенно приехала сюда не для того, чтобы, как вы выразились, «шпионить» за вами. – Я глубоко вздохнула и продолжала: – Люси, я, конечно, понимаю, что вы пережили тяжкую потерю…

Выражение ее лица снова изменилось. Она так разъярилась, что я поспешила продолжить:

– Я в самом деле искренне сочувствую… вашему теперешнему состоянию. Надеюсь, мы с вами все же подружимся, и я смогу по крайней мере предложить вам утешение и поддержку. Меня пригласили сюда только для того, чтобы я стала вашей компаньонкой. Навыками сиделки я не обладаю, а быть тюремщицей не испытываю никакой склонности… Так что, поверьте, я не намерена за вами следить.

Произнося эти слова, я невольно подумала: был ли у Люси в жизни хоть один настоящий друг, или понятие дружбы ей совершенно неведомо? Похоже, мои слова не произвели на нее никакого впечатления.

– Зато доктор точно приехал, чтобы следить за мной, – досадливо повторила она, как будто беседовала с недалекой, туповатой особой.

– Не за вами, Люси, а за вашим состоянием – по просьбе вашего дядюшки, – возразила я. – Он сам мне говорил. Ваш дядюшка не может приехать сюда из-за занятости. Он попросил Лефевра рассказать, как вы себя чувствуете и, возможно, доложить ему о том, подхожу ли вам я. По дороге доктор специально подчеркнул, что приехал не для того, чтобы вас лечить.

Я пыталась говорить уверенно, но меня кольнуло сомнение. Похоже, Люси нисколько не сомневалась в моем соучастии! Может быть, Бен прав? Мной мало-помалу овладевало ужасное чувство. Меня каким-то образом обманывают.

Она раздраженно выдохнула и пылко покачала головой, отметая мои слова.

– Он врет! – сказала она тоном, исключающим всякие сомнения.

– Зато я не вру! – довольно резко парировала я.

Может быть, суровость моего тона дошла до нее, и она посмотрела мне в глаза:

– Откуда мне знать, что вы говорите правду и на самом деле не его помощница? – Она пытливо заглянула мне в лицо.

Ее слова и взгляд вызвали у меня досаду. Мне показалось, что не будет большого вреда, если я прямо скажу ей об этом.

– Вы меня оскорбили. Я не склонна лгать и приехала сюда без какого бы то ни было тайного умысла. Скоро вы узнаете, что я говорю то, что думаю; иногда даже то, чего не следует. Но уж коварной меня никак нельзя назвать!

Мне показалось, что Люси смутилась. Ее бледное лицо едва заметно порозовело.

– Простите, – буркнула она. – Но если вы в самом деле до сегодняшнего дня не были знакомы с ним… с доктором… – Она замолчала, ожидая подтверждения, в ее глазах больше не было враждебности, только беспокойство.