Чтобы до конца разобраться в весьма парадоксальной логике рассуждений человека, верившего много веков назад в людей, укрывающихся своими ушами, или в огромного зверя мантикору с тремя рядами зубов, необходимо учитывать его представления о разнообразии и совершенстве этого мира. Единство Индии и Эфиопии (отправившись путешествовать по одной, можно в конце концов попасть в другую, — теперь представьте себе это географически) или плавное перетекание Скифии из Азии в Европу — это не географические курьезы, а стремление средневековых людей придать обитаемому пространству округлые, то есть, с их точки зрения, правильные формы. Очень важной становится идея симметрии: так, например, каждому созданию, обитающему на земле, находится подобие в морской пучине. Если Плинию Старшему сам факт существования чудовищ представлялся феноменом, то блаженному Августину, высказавшемуся на тему чудищ в трактате «О граде Божьем», — еще одним свидетельством совершенства Божьего замысла, сочетающего полноту и неполноту форм во всем разнообразии. Скептическое отношение к идее об антиподах было связано как раз с тем, что Бог уже позаботился о том, чтобы в пределах нашего круга земного поселить всех мыслимых и немыслимых тварей. Благодаря чудовищам мир, в котором жил средневековый человек, был абсолютно самодостаточным.
Чудовища существовали сами по себе. Знатоки вопроса — святые мужи, обладавшие энциклопедическими знаниями, — решительно отвергали идею о том, что собако-головые или кентавры являются плодом скрещивания человека с каким-либо животным. Блаженный Августин принимал пигмеев, вислоухих и одноногих, защищающихся ступней от солнца, как объективную реальность. Именно Августин спас чудовищ от забвения. Авторитет «учителя Церкви» был столь велик, что уже никто не посмел усомниться в существовании чудищ. А вот по поводу антиподов Папа Захарий I (741—752) пригрозил: «Что же касается извращенного и нечестивого учения, а именно тех, кто выступает против Бога и своей души и, конкретнее, исповедует, будто под землей существуют то ли иной мир, то ли люди, то ли солнце и луна, их, посовещавшись, изгоняй из Церкви и лишай сана».
Естественно, без чудовищ не могла обойтись и христианская житийная литература, самый яркий тому пример — «Чудо святого Георгия о змии». В коптских «Деяниях апостола Варфоломея», восходящих к апокрифическим «Деяниям апостолов Андрея и Матфея», кинокефал выступает в качестве одного из главных действующих лиц. Направляя апостолов в страну хазаренов, Господь говорит им: «Я пошлю вам человека из земли киноке-фалов (собачьих голов), у которого голова песья, и при его посредстве уверуют в Меня». Чтобы апостол Андрей вместе с учениками как можно быстрее добрался до страны хазаренов, к нему был послан кит, некогда проглотивший Иону, который доставляет их прямо к городу Рохону. Проповедовать Евангелие в этих местах было нелегким делом. Апостолов трижды бросали в огонь, но они вышли невредимыми. Тогда их тела распилили и сожгли, а пепел выбросили в море, где оный был проглочен китом. Снова проходят три дня, то есть мотив дублируется, и по приказу Бога кит изрыгает апостолов целыми и невредимыми. Теперь проповедники прибегают к помощи киноке-фала и приводят его в город с покрытым лицом. Когда жители, восстановившие идолопоклонство, собрались в театре, чтобы напустить на проповедников диких зверей, сорвавший с себя покрывало «кинокефал, названный Христианином, пожирает двух львов и наводит на всех такой ужас, что они хотят бежать из города; но апостолы окружают город огненной стеной. (Поведение кинокефала, пожирающего днух львов, говорит о том, что два сюжета — собакоголовые и бесстрашные албанские собаки — в это время уже достаточно глубоко контаминировали друг с другом). Тогда теснимые и кинокефалом, и огнем жители обращаются с мольбой к апостолам, по повелению которых кинокефал принимает вид отрока смиреннейшего нрава. Варфоломей дает ему имя Пистос (Верный)». (Хождение апостола Андрея в стране Мирмидонян // Труды В.Г.Васильевского. Т. И. Вып. I. СПб., 1909. С. 212-295). Иконография святого Христофора, которого нередко изображали с собачьей головой (например, на византийских иконах XV в.), обусловлена тем, что его житие восходит к апокрифическим «Деяниям апостола Андрея» (Обнаруживаются общие мотивы, связанные с обращением Христофора, молитвенный посох, пустивший ростки, и т.д. См.: Веселовскгш А. Н. Две заметки к вопросу об источниках сербской Александрии: хананеи-кинокефалы и иконографические изображения св. Христофора // Журнал министерства народного просвещения. 1885. Часть CCXLI. Октябрь. С. 189-209).. В изначальной версии «Деяний апостола Андрея и Матфея» Андрей во сне рассказывает Христу, явившемуся ему в образе юноши, о тайном чуде, которое сотворил Иисус, заставив заговорить одного из каменных сфинксов в храме язычников, а затем отправив этого сфинкса в страну Ханаан, чтобы тот призвал из могилы Авраама и одиннадцать патриархов, дабы те засвидетельствовали могущество Господа. Обращение же антропофагов происходит после того, как оживший по воле апостола Андрея алебастровый истукан, находившийся в одном из храмов, затопляет город человекоядцев водой. В коптских деяниях сфинкс и извергающий воду каменный истукан сливаются в единый образ, а под влиянием этнонима «хананеи», присутствующего в изначальной версии и близкого по звучанию к слову «собака», сфинкс, существо со звериным телом и человеческой головой, превращается в кинокефала — существо с собачьей головой и человеческим телом, отождествляемое со святым Христофором (И не и последнюю очередь благодаря все той же стране Ханаан, играющей роль в житии святого). Для Запада, об этом мы можем судить на примере древнеанглийской литературы, «Житие святого Христофора» столь же неразрывно связано с образами чудовищ, как и «Послание Александра Аристотелю о чудесах Индии», ведь именно этот текст (в переводе на местное англосаксонское наречие) был помещен неизвестными переписчиками в состав кодекса, где был записан знаменитый эпос «Беовульф». И хотя у святого Христофора, пусть даже и обладавшего собачей головой, не так много общего с Гренделем, соседство это весьма примечательно.
Житие святой Марты рассказывает о чудовище, обитавшем в Галлии: «На реке Рона, в лесной чаще, расположенной между городами Арлем и Авиньоном, жил некий дракон — наполовину зверь, наполовину рыба, толщиной превосходивший быка, длиной лошадь. Его зубы походили на лезвие меча, заточенного с двух сторон, и были острыми, словно рога. С каждого бока он был вооружен двойными круглыми щитами. Он прятался в реке и убивал всех следующих мимо, а корабли топил. Приплыл он из моря Галатского в Азии и был порождением Левиафана, свирепого водяного змея, и животного под названием онагр, что водится на галатской земле и преследователей поражает на расстоянии югера своим жалом или пометом, а все, до чего оное дотрагивается, выжигается, словно от огня. Марфа по просьбам людей отправилась к нему и обнаружила дракона, который поедал человека, в лесной чаще. Она окропила его святой водой, осенила крестным знамением и показала ему распятие. Побежденный, он сделался кротким, словно овца, а святая Марфа связала его своим поясом, после чего люди забили его копьями и камнями. Жители называли дракона Тараскон, отсюда и место это стало прозываться Тараскона, а прежде оно называлось Нерлук, то есть «черное озеро", потому что чаща там была темная и тенистая» (Яков Ворагинский. «Золотая легенда»). Ирландские святые, будь то святой Брен-дан или Колумбан, больше специализировались по части укрощения морских существ, гигантских китов или стаи мелких, больно жалящих тварей.
Благодаря христианской топографии чудовища постепенно начали перебираться в Европу. Созвучие названий двух обитавших поблизости друг от друга народов — аланов и албанцев — стало причиной «великого переселения чудовищ». Было известно, что «в областях Азиатской Скифии из-за постоянных снегов рождаются люди с белыми волосами, которые считают себя потомками Ясона. И цвет их волос дал название народу, отсюда они и именуются албанцами» («Этимологии». IX, II, 62—66). Постепенно разница между «албанцами» и «аланами», обитавшими в «Алании, которая достигает Меотидских болот» («Этимологии». XIV, IV, 3), стерлась, и два народа стали практически отождествлять друг с другом.
