Еще один бывший заключенный Аушвица, Эли Визель, будущий нобелевский лауреат, говорил в 1983 году: «Аушвиц невозможно представить даже умозрительно, тем более понять. Он подвластен только памяти. Мертвых и живых разделяет пропасть, которую не в состоянии постичь ни один талант»^[529].

3

На заре холокоста у нацистов не было четкой программы действий в отношении людей, от которых они хотели избавиться. Первоначально Гитлер собирался сослать евреев на юго-восток Польши, но потом этот район был включен в «жизненное пространство» для этнических немцев. Некоторые эксперты выражали опасения: когда евреи начнут вымирать от голода, немцы могут заразиться от них болезнями. Поэтому нацисты больше полагались на импровизацию, а не на план, по крайней мере до конференции, которую они провели на вилле у озера Ванзее в Берлине в январе 1942 года. Нельзя сказать, что именно тогда было положено начало холокосту: массовые убийства в Аушвице-Биркенау уже шли полным ходом с осени. Не было совещание и только лишь организационным: на нем не присутствовали железнодорожники и транспортники. Нацистское сборище, конечно, обсуждало проблему Mischlinge («мишлинга») — смешанных браков: «евреев наполовину» (подлежавших обследованию) и «евреев на четверть» (рекомендовавшихся, «если повезет», для стерилизации)^[530]. Главный итог конференции — назначение тридцатисемилетнего Рейнхарда Гейдриха, начальника полиции безопасности и СД, координатором всего процесса геноцида и формирование коллективной ответственности. После этого совещания ни одно министерство и департамент не имели права ссылаться на незнание того, что геноцид стал государственной политикой рейха, несмотря на все эвфемизмы, использованные в разосланном повсеместно документе, известном как «Ванзейский протокол». На самом совещании его участники даже и не пытались избегать неподобающих слов и определений. Адольф Эйхман написал в мемуарах в 1961 году: «Все говорили откровенно, без каких-либо эвфемизмов». Историк Марк Розман охарактеризовал «Ванзейский протокол» как «самое показательное и программное заявление нацистов относительно политики геноцида»^[531].

Нацисты включили «в процесс окончательного решения еврейского вопроса в Европе» около 11 миллионов евреев. В «протоколе» перечисляются все страны, где проживали евреи: от Украины (2 994 684 человека) до Албании (200 человек). В список попала и Ирландия (4000 евреев): этот факт достаточно красноречиво указывал на то, что случилось бы с претензиями Ирландии на независимость, если бы Германия смогла действительно оккупировать Британские острова. В «протоколе» подробно разъясняется, кого именно следует объявлять евреем. В параграфе 6 раздела IV «Браки между лицами смешанной крови первой степени и лицами смешанной крови второй степени»^[532] говорится: «Оба родителя подлежат депортации или отправке в гетто для престарелых вне зависимости оттого, есть ли у них дети, поскольку у таких детей, как правило, еврейская кровь выражена сильнее, чем у лиц смешанной крови второй степени»^[533].

Именно после Ванзейского совещания, называвшегося тогда еще конференцией «статс-секретарей», развернулась быстрая индустриализация геноцида. Судя по записям, которые вел Эйхман, в нем принимали участие двадцать семь человек, но три четверти времени заняли выступления Гейдриха. Закончив обсуждения, высшие чиновники рейха пили бренди и курили сигары. По словам Розмана, «у озера Ванзее геноцид стал официальной политикой нацистского государства». Если до Ванзее погибла десятая часть еврейских жертв Гитлера, то в течение следующих двенадцати месяцев — еще пятьдесят процентов. В 1961 году Эйхман свидетельствовал: «Все не только выражали полное согласие (с Гейдрихом), но и старались превзойти друг друга, проявляя совсем не показной энтузиазм в окончательном решении еврейского вопроса». Экспертов особенно волновало то, как реализовывать намеченную программу с минимальным ущербом для военных операций. Эти бюрократы виновны в геноциде не меньше, чем эсэсовские санитары, вбрасывавшие гранулы «циклона Б» в газовые камеры. Нравственные принципы отсутствовали и у операторов газовых камер, и у высокопоставленных чиновников рейха, несмотря на то что многие из «статс-секретарей» были людьми образованными, имевшими ученые степени, и они вряд ли могли оправдывать свое поведение массовым озверением германского общества. Холокост не мог осуществляться без добровольной поддержки со стороны ученых и специалистов разных областей: медиков, демографов, статистиков, социологов, с увлечением углубившихся в «радикальный социальный эксперимент», образовав вокруг него исключительный моральный вакуум. Образовалась аморальная каста технократов, готовивших научные обоснования для «упорядочения населения», «перемещения дармоедов» и «устранения неполноценных людей»^[534]. Все эти усилия сформировались в один Generalplan-Ost, генеральный план «Ост», предназначенный для порабощения Восточной Европы, занятой, с точки зрения гитлеровского «поселенца-фермера-воина», холопской рабочей массой.

Хотя Гитлер любил непрестанно рассуждать о двухтысячелетней европейской цивилизации и культуре, которой якобы угрожают евреи (ее, можно сказать, fons et origo, источник и основа), она была ему глубоко чужда. Геббельс записал в дневнике 29 декабря 1939 года:

«Фюрер — человек глубоко религиозный, но не терпящий христианство. Для него христианство — это симптом упадка человечества. Верно. Оно служит рассадником (Ablagerung) еврейской расы. И той другое не имеет никакого отношения к животному миру и подлежит уничтожению. Фюрер — убежденный вегетарианец, принципиально… Он ни во что не ставит homo sapiens. Человек не должен чувствовать свое превосходство над животными. У него нет для этого никаких оснований».

Судьбами Европы, таким образом, управляла личность, не любившая человека и в тесном кругу соратников утверждавшая, что и христианство и еврейство должны быть уничтожены, поскольку они неуважительно относятся к животным. Те христиане, которые предпочитали не замечать холокоста и даже молчаливо его поддерживали, обвиняя евреев в коллективной ответственности за смерть Христа — хотя он и был распят европейцами, то есть римлянами, — очевидно, не понимали простой истины: если бы все-таки победил Гитлер, то христианство подверглось бы самым жестоким гонениям со времен Древнего Рима. (Что касается особой любви Гитлера к животным, то он погубил по меньшей мере полмиллиона лошадей только в операции «Барбаросса».)

Во время посещения Аушвица 17 июля 1942 года Гиммлер инструктировал офицеров СС, что отныне повсеместное искоренение евреев является официальной политикой рейха. Через два дня он приказал уничтожить всех евреев в Польше, довести до изнеможения тех, кто пока «пригоден для работы», а затем умертвить и их в газовых камерах. «Оккупированные восточные территории Европы уже очищены от евреев, — написал Гиммлер 28 июля 1942 года. — Фюрер возложил эту очень трудную миссию на меня». У него, конечно, имелся деятельный и пламенный помощник в лице Рейнхарда Гейдриха: Гитлер, хваля, называл его «человеком с железным сердцем», жертвы боялись его «ледяного взгляда». У благолепного блондина, умного и фанатичного, были все шансы стать преемником Гитлера, если бы Германия выиграла войну и он сам уцелел.

Гейдрих родился в Галле в семье музыкантов, превосходно играл на скрипке, занимался спортом и хорошо учился. Тем не менее одаренный музыкант, вступив в бандитскую фашистскую организацию «Фрайкор» («Добровольческий корпус»), втянулся в уличные потасовки. В 1922 году восемнадцатилетний юноша встретился с адмиралом Вильгельмом Канарисом, будущим шефом контрразведки, и при его содействии пошел служить в военно-морской флот, где к 1930 году дорос до начальника службы связи. Военно-морская карьера внезапно оборвалась из-за скандала: он отказался жениться на дочери стального магната, уже понесшей от него ребенка, обручившись с Линой фон Остен. В феврале его с позором уволили за поведение, недостойное германского офицера. Однако Гейдрих с помощью Лины добился аудиенции у Генриха Гиммлера, уже два года возглавлявшего СС. На Гиммлера произвело впечатление ледяное спокойствие Гейдриха, и он предложил ему создать службу разведки и безопасности СС — Sicherheitsdienst — СД, которая вскоре поразила всех своей беспощадной жестокостью.