Литмир - Электронная Библиотека

– Трудотерапия, Зинаида Александровна, это метод, а не панацея, – строго сказал Савелий. – И ее полезность, на мой взгляд, сильно преувеличена.

Зинаида Александровна поняла невысказанное и в притворном испуге зажала себе рот руками – все, доктор, молчу, не лезу больше с советами. Савелий не выдержал и рассмеялся. Хорошая тетка Зинаида Александровна, хоть и представления о субординации у нее своеобразные.

Пожертвовав всеми перерывами (обычно между пациентами Савелий брал коротенькие двух-трехминутные тайм-ауты для того, чтобы настроиться на восприятие новой информации, а где-то в середине приема наскоро, не дольше десяти минут, чаевничал в кабинете старшей сестры), Савелий закончил прием вовремя.

Но тут черт принес доцента Родионова с кафедры психиатрии Клиники психического здоровья РАМН, как всегда, невовремя. У некоторых людей есть такое свойство – всегда приходить и звонить невовремя. Если бы им вздумалось объединиться в закрытый клуб, то лучшего председателя, чем Родионов, они бы не нашли.

– Савелий Станиславович, здр-равствуйте, дор-рогой мой, – с порога зарокотал густым баритоном доцент. – Хор-рошо, что я вас застал. У меня к вам весьма интер-ресное предложение…

Подобные предложения Родионова всегда оказывались одинаковыми – попахать на благо кафедры (точнее, него самого) за моральный пряник в виде публикации в каком-нибудь научном журнале, причем имя настоящего автора указывалось в самом конце длинного соавторского списка. Возглавлял список, ясное дело, Родионов.

– Здравствуйте, Владимир Георгиевич, – ответил Савелий, гостеприимно указывая рукой на стул для пациентов.

Родионов, шурша перекрахмаленным халатом, уселся, вальяжно закинул ногу на ногу, пригладил бороду, хотя на самом деле приглаживать там было нечего, узкая полоска короткой щетины, окаймлявшая его лицо, даже при большом желании не могла бы растрепаться, поправил очки, сползшие на середину крупного хрящеватого носа, кашлянул, прочищая горло, и озвучил свое предложение:

– Есть интересная тема, как раз по вашему профилю – средства массовой информации и подражательное суицидальное поведение. Если набрать хороший материал да правильно его интерпретировать, – здесь Родионов скромно улыбнулся, давая понять, что с этим проблем не будет, – то можно и на диссертацию выйти…

О диссертации Савелий иногда подумывал, надо бы, конечно, «остепениться» («Врач без степени – это как птица с одним крылом», – любила повторять мать, доверявшая свое здоровье только кандидатам и докторам наук). Но под руководством Родионова это делать не тянуло. Пустой человек Владимир Георгиевич. Сегодня скажет, завтра забудет, на слово ему верить нельзя, да и влияние у него небольшое, больше показухи. Недаром же языкатая Зинаида Александровна за глаза окрестила доцента «Чижиком-пыжиком». Отчасти за птичий профиль, отчасти за привычку пыжиться, строить из себя невесть что. А тема-то перспективная…

Прорассуждав минут десять насчет того, что можно «вытянуть» из темы (вплоть до доклада на международном конгрессе), Родионов умолк и выжидательно посмотрел на Савелия.

– Спасибо огромное, Владимир Георигиевич, за столь завлекательное предложение, – Савелий улыбнулся как можно приветливее, – но, увы, вынужден отказаться. И времени нет свободного, и столь специфичный материал мне придется набирать очень долго.

– Время при желании всегда найдется, – обиженно поджал губы доцент, – а что касается материала, то не надо ограничивать себя этими стенами…

Родионов взмахнул руками, как птица крыльями.

– Ради науки можно и оторвать седалище от стула, не так ли?

Савелий вздохнул и развел руками.

– Не спешите отказываться. – Родионов встал и покровительственно похлопал Савелия по плечу. – Подумайте на досуге, недельки две у вас есть.

– Подумаю, Владимир Георгиевич, – пообещал Савелий, давно привыкший к покровительственно-фамильярным замашкам доцента.

Подумать еще не значит согласиться, а затягивать разговор не хотелось. Мечталось, чтобы Родионов скорее ушел.

В метро, настраиваясь на загадку, Савелий освежал в памяти все, что знал о работе обычных поликлиник вообще и участковых терапевтов в частности. В голову больше лезли разные смешные случаи, приятно оживлявшие довольно унылый курс поликлинической терапии. В итоге Савелий так увлекся воспоминаниями, что проехал «Алексеевскую», на которой собирался выйти. Хорошо еще, что вовремя спохватился, а то бы уехал в «Медведково».

Пришлось двигаться с севера на юг, а не с юга на север, как было запланировано изначально. С проспекта Мира Савелий свернул на Первую Останкинскую, прошелся по ней, жалея о том, что не узнал у Виталика номер дома, в котором произошло убийство. Вряд ли он помог бы в решении задачи, но тем не менее… Как это делают в некоторых детективах – нанесут на карту все точки, где были совершены преступления, затем соединят их линией, напоминающей изломанную окружность, и с умным видом ткнут в центр – преступника надо искать здесь! Не совсем понятно, почему именно там, но ведь находят. Впрочем, так в кино.

Савелий чуть было не спросил у улыбчивого дворника-азиата, не знает ли тот, в каком доме задушили женщину, но опомнился и не стал задавать дурацкий вопрос. Чего доброго, стукнет бдительный дворник в полицию, что подозрительный человек интересуется домом, в котором произошло убийство. Вот уж будет хохма, если Савелия задержат и доставят в отделение на допрос к двоюродному братцу. Накроется вся сегодняшняя затея, и лет пять, если не все десять, придется слушать Виталькины насмешки по поводу самодеятельных шерлокхолмсов. Тому только дай повод позубоскалить.

Вместо одного вопроса Савелий задал другой – поинтересовался, не знает ли дворник, как пройти на Аргуновскую к «телевизионному дому». Дворник засверкал золотыми коронками и пустился в обстоятельные объяснения на довольно хорошем русском языке. Рассказывал он дорогу напрямик, по дворам, как короче.

Савелий слушал, повторял про себя, вроде бы все запомнил, но в конечном счете все перепутал и вместо искомого дома вышел к поликлинике на улице Цандера. Потом уже задним умом понял, что, подобно бумерангу, сделал круг по дворам, намереваясь вернуться почти на то же место, где разговаривал с дворником. И непременно вернулся бы, если бы не заметил белого трехэтажного здания, окруженного реденькой металлической оградой.

– На ловца и зверь бежит, – удовлетворенно сказал Савелий, хотя на самом деле этот недотепистый ловец, подобно легендарному матросу Железняку, шел в одно место, а вышел совсем к другому.

Сдав куртку в гардероб, Савелий пригладил волосы пятерней, привычно подумав о том, короткая стрижка конечно же практичнее длинной, но живописный беспорядок на голове придает ему определенный шарм.

Матери до сих пор хотелось, чтобы сын выглядел прилично (в ее понимании, разумеется), и она периодически интересовалась, а не состриг ли Савелий свои «лохматые патлы». Сын дипломатично отвечал «пока нет», и на этом тема стрижки считалась закрытой. Месяца на два, а то и на три, в зависимости от материнского настроения. Виталику «лохматые патлы» тоже не нравились, но не с эстетической, а с практической точки зрения. «Зачем давать противнику лишнее преимущество?» – недоумевал он, намекая на то, что во время драки так удобно схватить соперника за волосья и приложить об стену, об асфальт или, на худой конец, об колено. Но это с точки зрения Виталика, любителя подраться и обладателя какого-то крутого, с его слов, дана по айкидо, Савелий все никак не мог запомнить, какого именно. Савелию же, всем видам единоборств предпочитавшему уход от конфликта, вплоть до постыдного, но безопасного бегства, длинные волосы никаких проблем принести не могли. Если уж что, то его отделают, как бог черепаху, и бритого налысо.

Знакомство с поликлиникой уместнее всего начинать с доски информации, растянувшейся во всю стену. Собственно, светло-синих досок с фамилиями сотрудников и часами приема было три, одна возле другой. Савелий подивился тому, что у главного врача относительно небольшой поликлиники есть три заместителя – по медицинской части, организационно-методической работе и клинико-экспертной работе, а потом вспомнил, что непременно должен быть и четвертый – по экономическим вопросам. Порадовавшись за незнакомого главного врача (Анатолий Михайлович, главный врач Савелия, обходился двумя заместителями), Савелий перешел к заочному знакомству с коллегами.

6
{"b":"184743","o":1}