Однако строгие правила его непростой службы требовали от Откаленко полностью и до конца убедиться в правильности подобной версии. Кроме того, Ткачук мог тем двоим тоже предложить купить у него эти часы или что-то ещё, заслуживающее внимания, и тогда те двое могли оказаться ценными свидетелями. Так или иначе, но по их следам отправились коллеги Откаленко, от которых он ждал сообщений уже здесь, в этом южном городе. Ну а сам Откаленко должен был тем временем выяснить, что из себя представляют эти двое, Семён Михайлович Заморин и Илья Георгиевич Кикоев.

Но главного внимания, естественно, требовал Ткачук. Тут следовало учесть ещё одно обстоятельство. Было очевидно, что один он кражу у Потехина осуществить не мог и соучастниками были явно не москвичи, иначе не произошло бы такой «накладки» с адресами. Но и этим не ограничивалась сложность задачи, стоявшей перед Откаленко. Прежде всего ведь следовало убедиться, что сам Ткачук участвовал в краже у Потехина, и часы «Павел Буре» те самые, которые и объявлены в розыск. А для этого требовалось, как минимум, увидеть их. Потехин с дотошностью коллекционера указал на самые, казалось бы, мелкие индивидуальные особенности принадлежавших ему вещей. И на часах, например, имелись всякие царапины, вмятинки, пометки в некоторых местах, в частности на крышках. Игорь прихватил с собой эти показания Потехина, да и помнил он их наизусть, так что ему достаточно было только взглянуть на те часы у Ткачука.

А заодно следовало убедиться в наличии у него ещё каких-нибудь украденных вещей. Но сделать это было не просто. Ведь на обыск в доме Ткачука ни один прокурор не дал бы сейчас санкции.

Вот какие непростые задачи стояли перед Откаленко, когда он прилетел в этот южный город и в сопровождении молчаливого капитана Туркевича направился в гостиницу, где ему был забронирован скромный номер. Он оставил там свой видавший виды чемоданчик, а потом направился в горотдел представиться начальству.

Начальник горотдела полковник Шадури принял Игоря с обычным грузинским радушием и обещал, как он выразился, «любую помощь в любой момент».

В городе стояла небывалая даже для таких мест жара. У Игоря было ощущение, когда он только вышел из самолёта, что попал не просто в баню, а в финскую баню, где, как известно, раскалённый, сухой воздух составляет всю её суть.

Между прочим, из горотдела он вышел, уже имея не только адрес Ткачука, но и узнав место его работы — комбинат бытового обслуживания.

Здесь, в этом городе, Откаленко никогда не бывал. Суетливый, крикливый и весёлый, как все южные города, белый, словно выгоревший под жгучими лучами солнца, и по этой же причине такой сухой, почти рассыпчатый. Песок скрипел под ногами, тонкими струйками сыпался из всех щелей небольших, стареньких, сморщенных глинобитных домиков, стоило только удалиться от центральных улиц. Песок скрипел на зубах, горячие порывы ветра неожиданно швыряли его в глаза.

Комбинат, к которому подошёл Откаленко, размещался в небольшом, стандартном, двухэтажном здании.

Но вот в какой из его мастерских трудился Олег Романович Ткачук, было пока неизвестно. Это прежде всего и предстояло установить.

Игорь с минуту задумчиво стоял перед входом в комбинат, пока на улицу не вышел какой-то худющий, загорелый парень в голубой майке и серых, парусиновых, невероятно мятых брюках и, остановившись, достал пачку дешёвых сигарет. Игорь подошёл, на ходу тоже достав сигарету и попросив разрешения прикурить. И пока они прикуривали от одной спички, Игорь небрежно спросил:

— Олег на работе, не знаешь?

— Селезнёв-то?

— Да нет, Ткачук.

— А-а. Стучит. Чего ему ещё делать? — осклабился парень, обнажая редкие, мелкие зубы и мощные розовые дёсны. — Не знаем только на кого стучит.

— Выходит, на подозрении он у вас? — словно бы настораживаясь, спросил Игорь.

— А у тебя, значит, нет? Тогда чего нюхаешь?

«Ну, острые тут ребята, — подумал Откаленко. — Смотри, пожалуйста».

— Мало ещё его знаю. В Москве только сошлись и сразу разбежались.

— Точно. В Москве он был. Сказал, тётка померла.

— Эх! — мечтательно вздохнул Игорь. — У меня раз тоже так тётка померла. Четыре дня гулял будь здоров как. Теперь вот думаю, кого бы ещё так похоронить.

Парень небрежно оглядел Игоря и, усмехнувшись, махнул рукой.

— Махно и не то придумает, если стоящее дело подвернётся.

Игорь в ответ пожал плечами.

— Стоящее дело приносит доход, а куда его тут толкнёшь?

— А тебе что нужно, купить или толкнуть?

В ответ Игорь до обидного снисходительно посмотрел на парня и спросил:

— Ты откуда свалился, малыш?

Но тот в ответ лишь широко улыбнулся.

— Ты лучше спасибо скажи, что Гришку-Попа встретил, то есть меня. Это тебе судьба подарок преподнесла, понял?

«А ведь он, пожалуй, прав», — подумал Откаленко.

— Понял, — кивнул он. — И чтобы ты, Гриша, понял, что я понял, пойдём посидим. Где у вас тут можно?

— А Махно?

— Никуда не денется. Пусть стучит. Одной подмёткой больше у граждан будет. Так как? Я ставлю за знакомство.

— Что ж, с деловым человеком не грех и посидеть… за одним столиком, понятное дело. — И Гришка снова осклабился, обнажив свои могучие дёсны.

Через несколько минут они уже сидели в каком-то третьеразрядном кафе, темноватом, грязном, прокуренном, среди таких пьяных и бандитских рож, что обычный посетитель и минуты бы тут не выдержал. Кафе между тем называлось «Одуванчик».

Игорь сообщил новому знакомому, что приехал из Москвы, где случайно и встретился с Олегом в гостинице аэропорта. Ох, и здорово же они с ним там в тот раз набрались в подходящей компании (что, по словам дежурной по этажу, было и в самом деле, когда упомянутая троица весь вечер кутила со случайными собутыльниками, а наутро уже никто из них не мог вспомнить, с кем накануне их свела судьба). О своих занятиях Игорь поведал лишь намёками, но так, что Гришке показалось, будто он всё понял и сразу же проникся необычайной симпатией к новому приятелю. Этому способствовала и вторая бутылка, за которую они принялись.

— А Махно сюда кое-чего из Москвы притаранил, — пьяно ухмыльнулся Гришка. — Желаешь взглянуть? Можем устроить.

— Стоящее?

— Говорит, на ценителя. Но хрустов готовь много.

— Один работал?

Вот этот вопрос задавать не следовало, он сорвался у Игоря случайно, всё-таки и ему пришлось выпить наравне с Гришкой. И этот неуместный, неположенный вопрос словно встряхнул пьяного Гришку, наполовину, кажется, даже отрезвил его. Он насторожённо, с нескрываемым подозрением посмотрел на Игоря и, кривя толстые мокрые губы, ехидно осведомился:

— Никак, ты тоже постучать хочешь? Гляди, парень, если что, отсюда живым не выйдешь. Мне сейчас только свистнуть.

Игорь вдруг почувствовал, как заломило в висках и сухо стало во рту. Он, однако, заставил себя беспечно и снисходительно усмехнуться:

— Ты, Гришенька, я смотрю, человек вовсе необразованный. А тут, мне почему-то представляется, найдутся и образованные. Я им одно только словечко пропою, какое и тебе шепнул, да ты не заметил, и они, боюсь, тебя за близорукость твою сильно накажут, больно, чтобы ухи не развешивал и своих узнавал, сука ты последняя.

Такая спокойная уверенность, такая лютая, злая властность звучали в словах Откаленко, ибо он сам себя заставил поверить в то, что говорит сейчас, во второй, потайной смысл своих слов, что Гришка изумлённо вылупил на него пьяные глаза и неуверенно спросил:

— Это чего ж такое ты мне шепнул?

— Чего два раза не шепчут. На, выпьем сперва.

Они снова выпили, и Игорь продолжал:

— Слушай, Поп, и наматывай. Кое-чего, может, я у Махно и возьму, если моим любителям подойдёт, посмотрим. Но главное не в том. Мне тут скоро кое-чего подкинуть должны, чего я сам толкнуть желаю. А Махно мне гавкал, что есть тут кому. Так это или зря гавкал?

Гришка задумчиво поскрёб затылок.

— Так-то оно так. Кому толкнуть, найдётся. Но у тебя, допустим, и гвоздя не купят, если… Ну, как сказать?.. Не поручится за тебя кто. Уж больно контора у нас тут метёт здорово. Полковничек сидит один, мать его…