«Когда пустят к Высоцкому?» — раздаются в толпе возмущенные возгласы.

Милицейское оцепление становится все плотнее и плотнее. Тут и там возвышаются над головами форменные фуражки, окружая собравшихся плотной цепью. На подмогу им спешат спортивные молодые люди в голубых рубашках с эмблемами Московской Олимпиады.

«В ряд по шесть человек становись!» — звучит резкая команда служащего порядка. И очередь, подчиняясь его приказу, послушно встает в ряд.

Медленно движется процессия, неспешно исчезающая в дверях театра для прощания с Высоцким. Где-то там, за черным зевом открывшихся дверей, лежит он, напудренный и одетый в костюм Гамлета, в последний раз принимающий своих поклонников. В последний раз они видят его на сцене…

Макс сделал легкое движение, подталкивая Алену к очереди, чтобы пойти попрощаться с актером.

— Нет! — крепче вцепилась в него девушка. — Я хочу помнить его живым, — и вновь тяжелые рыдания разорвали ее грудь.

У входа в театр стоит оператор, фиксирующий все происходящее на камеру. Неподалеку от него стоит молодой парень с фотоаппаратом в руках, снимающий прощание с Высоцким. К нему, продираясь сквозь плотную толпу людей подходит лейтенант милиции и, вероломно забирая аппарат, выдирает и засвечивает пленку. Парень, дождавшись пока милиционер отойдет, достает вторую кассету, заряжает фотоаппарат и вновь начинает снимать, теперь уже украдкой, постоянно озираясь и стараясь не привлекать внимания.

Толпа желающих попасть в театр не прекращается. Звучит короткая команда и милиционеры, оттеснив людей от дверей, образовывают коридор, определяя его границы желтыми металлическими заборами. Став неподалеку друг от друга, они бдительно следят за тем, чтобы эти границы не пересекались. К концу коридора подъезжает катафалк, стоявший до этого где-то неподалеку.

Еще немного, и гул толпы стихает, слышен лишь надрывный плач женщин и тяжелые всхлипывания мужчин. В дверях появляются люди, несущие на плечах гроб, обитый белоснежным бархатом. Едва в темноте проема появляется его силуэт, женщины вновь заливаются громким плачем.

Под ноги несущим слетится ковер из цветов, бросаемых стоящими рядом людьми. Носильщики медленно идут по ковру из живых цветов, их лица мрачны и печальны.

Алена быстрым движением достает один цветок из букета и бросает его на асфальт. Белоснежный бутон сминается под тяжелой ногой носильщика, потом на него наступают еще и еще раз, и вот он уже лежит, стоптанный измятый и изуродованный, потерявший свою красоту и изящество, отдавший их в жертву человеческому горю.

Гроб заносят в катафалк, близкие друзья и родственники садятся в находящиеся рядом автобусы и траурная процессия покидает храм актеров — место последней пристани Высоцкого.

«Расходимся, граждане!» звучит команда из громкоговорителя. Но толпа явно не желает расходиться. Из окон театра убирают портрет Высоцкого.

«Позор! Позор! — бесновато кричит толпа, едва завидев это. — Верните портрет!» И портрет, повинуясь желанию толпы возвращают на место. И вновь Высоцкий выглядывает из окон своего родного театра, смотря на пришедших к нему.

«Расходимся, товарищи, не создаем толкучку!» вновь звучит громкий голос. И откуда-то из глубины улиц появляются поливочные машины, смывая мощными потоками воды лежащие на асфальте букеты цветов и орошая стоящих на тротуаре людей фонтаном искрящихся брызг.

— Пойдем, — тихо сказала Алена.

Макс хотел было положить букет к огромному вороху цветов, лежащих у стены театра, но девушка резко одернула его.

— Не здесь. Эти цветы — для него, и я их положу ему на могилу.

Они медленно побрели к станции метро. Поезд медленно тянулся по путям, плавно тормозя перед станциями и ускоряясь вновь, плывя по своему маршруту. Уже было некуда спешить. Смерть любимого актера тяжелым грузом легла на сердце Алены, крепко взявшейся за руку Макса и не отпускавшей ее до самого конца пути. Ехавшие с ними попутчики были печальны и унылы, неопределенно смотря куда-то глазами, на которые наворачивались еще не выплаканные слезы. Слышался тихий гомон разговаривающий друг с другом людей. Сквозь шум подземки было понятно, что они говорят о Высоцком…

Входившие в вагон поезда иностранцы изумленным взглядом оглядывали мрачных пассажиров. В их глазах читалось удивление такому резкому контрасту между тем, что проходило на поверхности, где улицы, проулки, да и вообще все что можно, дышало олимпийским праздником спорта. А здесь… здесь безликая серая масса печальных людей, утирающих слезы, тяжело вздыхающих и совершенно осунувшихся от беспросветного страдания людей.

«Наверное случилось что-то очень печальное, объединившее советских людей общим горем» донеслись до Макса слова какой-то иностранки, шепотом говорящей их своему собеседнику.

У центрального входа на Ваганьковское кладбище стояла толпа народа. Белоснежный гроб уже был положен в могилу и над ней покрывалом пестрели принесенные цветы. Бесконечно сменяя друг друга звучат траурные речи. Слышен заупокойный плач женщин. Люди выстроившись цепочкой подходят к свежезасыпанной могиле, чтобы кинуть свой букет к ногам теперь уже ушедшего поэта.

Алена тянет за руку Макса и они занимают место в самом конце медленно продвигающейся очереди.

Высоцкий похоронен рядом с центральным входом. Его могила одна из первых встречает пришедших сюда. Чуть вдали над кронами деревьев виднеются золотые кресты находящейся здесь церквушки. Здесь похоронено много известных людей. Здесь редко бывает тихо. Сюда приходят поклонники творчества поэтов, певцов, музыкантов, артистов и писателей, отдать последнюю дань их творчеству.

Это кладбище похоже на последнее прибежище вагантов — бродячих артистов, пользующихся огромной честью у народа и пренебрегаемых властью. Здесь их последний приют. Здесь, между длинных рядов захоронений, читаются те самые строки — «поэт в России — больше, чем поэт». Здесь живет история России.

Наши герои дошли до могилы. За ворохом букетов практически не было видно портрета, лишь глаза Высоцкого были видны из-за положенных перед ним цветов. Алена взяла букет из рук Макса. «Возвращаются все — кроме тех, кто нужней…» еле слышно прошептала она, кладя цветы на самый верх общего вороха.

Едва девушка отпустила букет, как он рассыпался, белым саваном опоясав могилу.

Задерживаться было нельзя и, бросив последний взгляд на портрет, Макс с Аленой вышли с кладбища. Недалеко собралась большая группа людей, стоящих вокруг молодого человека, зычным голосом под перебор гитары выводящего одну из песен Высоцкого.

Макс с Аленой подошли поближе. Молодой человек, сыграв последние аккорды, уже прекратил петь. Кто-то ему протянул пластиковый стаканчик с сине-оранжевой надписью «Фанта» и эмблемой Олимпиады-80, выведенными на его боку. Тот взял стакан и, глубоко выдохнув, залпом осушил его.

Едва он бряцнул по струнам, готовясь начать следующую песню, как появился сотрудник милиции.

— Расходимся, расходимся, граждане, незачем здесь толпиться, — произнес он, обводя взглядом присутствующих.

Но толпа явно не желала расходится.

— Пойдемте к нам во двор, — раздался несмелый голос, — там и посидим.

И все направились за указывающим путь человеком к возвышающимся неподалеку многоэтажкам.

Кто-то принес невысокие чурбаки и длинные струганные доски, наскоро смастерив из них лавочки. Усевшись полукругом вокруг парня с гитарой, все приготовились его слушать. «Давай „Песню о друге» раздался хриплый мужской голос и молодой человек, согласно кивнув, ударил по струнам гитары.

Он надсадно пел, почти кричал, рычал, выделяя звук «р», подражая Высоцкому. Люди завороженно слушали его, тихонько подпевая знакомые слова песни. «Значит, как на себя самого, положись на него» прозвучали финальные аккорды и на мгновение повисла гнетущая тишина.

— Следующая песня «Лирическая», — произнес гитарист, перебирая струны гитары.

И его тихий мелодичный голос пел написанные поэтом строки, посвященные своей возлюбленной.