День третий: Сражения на олимпийских коврах

После ночной прогулки на теплоходе Макс чувствовал себя отдохнувшим и заметно посвежевшим. Сейчас он неспешно шел вдоль набережной, любуясь встречающим новый олимпийский день городом.

По Москве-реке плыли туристические пароходы, где гостям Олимпиады рассказывали об истории Москвы и России. Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь каменные джунгли многоэтажек, золотили речные воды. Первые троллейбусы, еще без пассажиров, ехали своими маршрутами по пока еще пустынным улицам. Навстречу Максу попадались редкие прохожие, спешащие по своим делам. Подметальные машины чистили дорожное полотно от грязи, а вслед за ними поливочные машины омывали водой.

Макс шел по набережной, глубоко вдыхая влажный и прохладный воздух. Скоро, в течении часа-двух, этот воздух вновь накалится под лучами жаркого солнца.

Все чаще стали попадаться навстречу прохожие, все больше машин стало появляться на трассе, и все выше всходило солнце, согревая воздух своими теплыми лучами. Какой-то молодой художник расположился с мольбертом у самого края набережной, зарисовывая открывающийся отсюда вид огромную арену Лужников. Макс остановился за спиной молодого живописца, следя за его талантливой кистью и стараясь не отвлекать того своим присутствием.

Вдруг, невдалеке, послышался топот бегущих ног. Одновременно с этим Макса обогнала машина центрального телевидения с операторской камерой, снимающей дорогу.

Макс обернулся. По трассе бежала нестройная разноцветная толпа людей в спортивных костюмах. Завидев Макса, из толпы отделилась девушка-мулатка с черными как смоль волосами, и, подбежав к нему на чистом английском крикнула:

— Бежим Олимпийскую милю! — схватив Макса за руку, она потянула его за собой.

Макс осторожно, стараясь не растянуть непривычные к бегу мышцы резким стартом, медленно побежал вслед за девушкой. Та бежала рядом и беспрестанно тараторя подзадоривала Макса. Вместе с ними Олимпийскую милю бежали несколько десятков человек. В основном здесь бежали американцы, в кепках цветов звездно-полосатого флага. Кроме них здесь были узкоглазые бегуны, вероятно японцы, весело кричащие друг другу что-то на своем непонятном языке. Также, некоторые бегуны держали в руках канадские, французские, турецкие и норвежские флаги.

Это было настоящий забег дружбы — его участники бежали, не стремясь добежать до финиша первыми. Некоторые из них, взявшись за руки вдвоем, втроем, и даже вчетвером, далеко позади, отстав от основной массы, они бежали такой веселой и дружной компанией.

Попадавшихся на пути прохожих криками и жестами бегуны призывали присоединиться к своему забегу, и те, широко улыбаясь, бежали вместе с ними. С каждым пройденным десятком метров группа бегущих росла все больше и больше, пока не превратилась в довольно-таки внушительную массу. Недалеко впереди показалась финишная лента, и кто-то ее уже пересек.

Толпа бегущих остановилась, на всех языках поздравляя друг друга с финишем. Макс глубоко дышал, пытаясь отдышаться, — для него такие нагрузки были отнюдь не привычны.

К нему подошла та самая девушка-мулатка.

— А ты хорошо бежал, — с улыбкой глядя Максу в глаза, она обратилась к нему.

— Ага, спасибо, — ответил он, — а это что было?

— Ты не знаешь? — удивленно приподняла брови девушка. — Это Олимпийская миля дружбы, против бойкота Олимпиады нашими правительствами. Кстати, я Моэма.

Она деликатно протянула Максу руку ладонью вниз. Тот мягко пожал ее, и хотел было представиться, но девушка вдруг резко вырвалась и быстро скрылась в толпе. Макс недоуменно посмотрел ей вслед, поразившись такой резкой переменой, как вдруг почувствовал какой-то предмет у себя на ладони. Это был клочок бумаги, запись на котором гласила: «Моэма Лонкопан, Олимпийская деревня, 20.00».

Макс, довольно хмыкнув, спрятал записку в карман. Посмотрев вокруг и убедившись что окружающим нет до его записки никакого дела, он стал обдумывать дальнейшие действия.

Он решил съездить на Тишинский рынок к Долговязому Джонни за билетами.

Уже на подходе к рынку слышался шум и гвалт, так характерный для этих мест. Блошиные рынки подобные Тишинскому всегда были местом скопления всевозможных спекулянтов. Здесь можно было найти совершенно необычные товары для советского рынка, и люди со всех концов страны стекались сюда за дефицитным товаром. Так и сейчас, среди длинных рядов торговых палаток плотным хаотичным потоком сновали огромные массы посетителей. Продавцы во весь голос предлагали свой товар, а покупатели, придирчиво осматривая предлагаемое, вступали в торг, стараясь сбить и без того завышенную цену. Здесь запросто могли обобрать или обмануть, заходя сюда, следует держать ухо востро и следить за своими карманами, чему наш герой и последовал.

Пройдя по рынку и небрежно осмотрев товары, он подошел к стоящей в самом конце палатке, в которой была выставлена всевозможная электроника. Продавец, видя что его товаром заинтересовались, обратился к Максу:

— Что смотришь, интересно? Только для тебя есть уникальное предложение — радиоприемник, перепаенный в обход «глушилок». Будешь «голоса свободы» слушать. Ну как, берешь?

— Спасибо, я уже наслушался, — ответил Макс.

— Не наш, чтоли? — с каким-то брезгливым презрением спросил продавец.

Макс неопределенно покачал головой.

— Ну если не наш, тогда на, бери мишку, будет песни тебе петь, — продавец вытащил из-под прилавка плюшевого олимпийского медвежонка, и нажал ему на нос. Откуда-то изнутри игрушки послышалась, приглушенная слоями плюша, песня «Старт дает Москва!». — Все олимпийские песни знает, будешь только батарейку менять. Ноу-хау. Сам придумал. Весь вечер вчера паял. Всего-то пятнадцать рублей. Берешь?

Макс сразу же вытащил требуемую сумму и, довольный покупкой, обратился к торговцу:

— Где мне найти Долговязого Джонни?

Продавец, видя радость покупателя и поняв, что за игрушку можно было просить больше, недовольно переспросил:

— Ты сам-то кто будешь?

— Студент, — ответил Макс.

— Калинарного техникума? — съязвил продавец. — Тогда сам найдешь. У «шашлыка» на площади ищи, — потеряв интерес к разговору, он повернулся к следующему покупателю.

Макс вышел из ворот рынка. После такого гвалта и толкучки, даже шумные московские улицы кажутся образцом тишины и спокойствия. Он направился к Тишинской площади.

Под самым памятником русско-грузинской дружбы, называемым «шашлыком» из-за своей характерной формы, собралась компания молодых людей. Они обступили паренька, который держал в руках новехонький кассетный магнитофон «SONY».

— Только сегодня из Японии пришел, — хвастаясь приобретением рассказывал он.

Макс, поднявшись на носках, старался высмотреть в толпе Долговязого.

— Пс-с-с, паренек, здорово. Не меня ищешь? — кто-то настойчиво дернул Макса за локоть.

Макс обернулся. Это был Долговязый Джонни.

— Мне тут передали, что будто рыщут тут по мою душу. Смотрю — ты, значит повезло. На этот раз. — Долговязый нервно осмотрелся по сторонам. — Билеты нужны?

— Да, — подтвердил Макс.

— Тогда пойдем отсюда, сейчас эта шантрапа себе патруль накличет.

Они отошли от памятника в густые заросли высокого кустарника.

— На, выбирай, — протягивая пачку билетов, перетянутых черной резинкой, сказал Долговязый.

Макс взял в руки разноцветные билеты.

— Сколько за все? — спросил он.

— Все хочешь взять? — искренне удивился Долговязый. — Цена та же — пять рубликов штучка, тут двадцать штук. Тебе как крупному покупателю скидка будет, — Долговязый сделал какие-то хитрые движения пальцами, изображая подсчет в уме. — Короче, девяносто девять целковых.

— Идет, — Макс обернулся вполоборота, желая незаметно отсчитать нужную сумму.

Долговязый деликатно отвернулся. Когда сумма была отсчитана, Макс передал Долговязому несколько купюр. Тот в ответ отдал Максу пачку билетов и, порывшись в карманах, добавил к ним юбилейный рубль с отчеканенной на нем эмблемой Олимпиады.