Следующим вечером пришел снова. В баре сидели человек шесть солдат из Форт-Блисса{14}, скорей всего новобранцев, судя по тому, что их головы были острижены под ноль. Они пьяно на него поглядывали, с особым интересом таращились на ноги. Стоя у бара, он медленно выпил три виски. Она так и не появилась.

И снова он пошел по Хуарес-авеню сквозь толпу торговцев и сутенеров. Видел мальчика, продающего чучела броненосцев. Видел пьяного туриста, который еле плелся под тяжестью рыцарских доспехов. Видел, как красивая молодая женщина блюет посреди улицы. На звук поворачивались собаки и бежали к ней.

По Тлакскала он дошел до Марискал[20], вошел в другое такое же заведение, сел к бару. Начали подходить проститутки, тянули за рукав. Он сказал, что ждет кое-кого. Немного посидел и ушел обратно к мосту.

Он обещал Мэку, что, пока не заживет щиколотка, садиться на того коня больше не будет. В воскресенье после завтрака поработал с ним в коррале, а под вечер поседлал Бёрда и поехал на нем в Харильяс. Оказавшись на вершине дикого каменного утеса, остановил коня и оглядел местность. Милях в семидесяти восточнее под вечерним солнцем блестели соляные заливные пустоши. За ними пик Эль-Капитан. Все высокие горы штата Нью-Мексико, укрытые дымкой, маячили на севере за бурой равниной, поросшей древними креозотами{15}. Под круто падающим солнцем лестничные тени заборов походили на полосующие землю железнодорожные пути; внизу, под ним, их перелетали голуби, спешащие на водопой к водохранилищу, что на ранчо Макнью-спред{16}. Повсюду истоптанная коровами степь, но как раз рогатого скота на ней почему-то нигде видно не было. Везде воркующие голуби и безветрие.

К дому вернулся уже в темноте, так что ко времени, когда расседлал коня, поставил его в денник и явился на кухню, Сокорро уже убрала со стола и мыла посуду. Получив свою чашку кофе, он сел к столу, кухарка принесла ему ужин, и тут в дверях появился Мэк, не заходя, встал там и прикурил сигару.

– Ну, ты вроде почти готов уже? – сказал он.

– Да, сэр.

– Не спеши. Спешить нам некуда. – И Мэк опять удалился по коридору.

Сокорро сняла с плиты чугунок, поскребла в нем и выложила Джону-Грейди на тарелку остатки калдильо{17}. Налила ему еще кофе, принесла чашку кофе для Мэка и оставила ее, дымящуюся, на дальнем конце стола. Покончив с ужином, он встал, отнес свою тарелку в раковину, в чашку налил еще кофе, затем направился к старому, вишневого дерева шкафу, восемьдесят лет назад привезенному на телеге из Кентукки, открыл дверцу и вынул шахматы, хранившиеся там среди старых скотоводческих журналов, гроссбухов в коленкоровых обложках, оправленных в кожу расходных книг и таких же старых зеленых ремингтоновских коробок из-под гильз для дробовика и винтовочных патронов. На верхней полке – собранный в «ласточкин хвост» деревянный ящик с бронзовыми гирями для весов. Чертежные инструменты в кожаном футляре. Стеклянная карета, в которой когда-то давным-давно прибыли подарочные конфеты к Рождеству. Затворил дверцу и с доской и коробкой с фигурами возвратился к столу, где разложил доску, сдвинул крышку коробки и высыпал резные ореховые и дубовые фигуры; расставил. И продолжал сидеть, прихлебывая кофе.

Пришел Мэк, придвинул себе стул и, сев напротив, приблизил к себе тяжелую стеклянную пепельницу, стоявшую между бутылками кетчупа и соуса из перца чили; положил сигару в пепельницу и сделал глоток кофе. Кивнул в направлении левой руки Джона-Грейди. Джон-Грейди раскрыл ладонь и начал расставлять на доске пешки.

– Я опять белыми? – сказал Мэк.

– Да, сэр.

Мэк двинул пешку вперед.

Минут через двадцать вошел Джей Си, взял с плиты чашку кофе и подошел к столу.

– Сядь, не маячь, – сказал Мэк. – Когда ты так стоишь, мне неуютно.

– Ладно, ладно. Щас уйду.

– Нет, лучше сядь, – сказал Джон-Грейди. – Ему нужно сосредоточиться со всей силы.

– Это ты правильно понял, – сказал Мэк.

Джей Си сел. Мэк изучающе смотрел на доску. Джей Си бросил взгляд на кучку белых фигур у локтя Джона-Грейди.

– Сынок, тебе бы стоило дать старику послабление. А то заменит тебя кем-нибудь, у кого работа со скотом идет лучше, а шахматы – хуже.

Протянув руку, Мэк сделал ход единственным оставшимся у него слоном. Джон-Грейди передвинул коня. Мэк взял сигару и, откинувшись, молча стал ею попыхивать.

Наконец сделал ход ферзем. Привстав, Джон-Грейди переставил другого коня и снова сел.

– Шах, – сказал он.

Мэк вновь сидит изучает доску.

– Черт, – наконец сказал он. Посидел, потом поднял взгляд. Повернулся к Джею Си:

– А ты не хочешь с ним сыграть?

– Нет, сэр. Он на меня панику наводит.

– Знаю это чувство. Вот и меня тоже – бьет, как арендованного мула.

Бросив взгляд на стенные часы, он снова взял из пепельницы сигару и сжал в зубах.

– Но еще партейку я все же сыграл бы, – сказал он.

– Будь по-вашему, сэр, – сказал Джон-Грейди.

Сокорро сняла фартук, повесила на гвоздь, в дверях обернулась.

– Доброй ночи, – сказала она.

– Доброй ночи, Сокорро.

Джей Си встал со стула:

– Кому-нибудь налить еще кофе?

Сидят играют. Когда Джон-Грейди взял черного ферзя, Джей Си поднялся, отпихнул стул:

– Сынок, неужто ты моих намеков не понимаешь? Ведь зима скоро, холода…

Пройдя по кухне, поставил чашку в раковину, направился к двери.

– Пока, – сказал он.

Распахнул дверь и вышел. Закрывшись, хлопнула сетчатая противомоскитная створка. Стало слышнее тиканье часов. Мэк откинулся на стуле. Поднял окурок сигары и снова положил его в пепельницу.

– Пожалуй, я сдаюсь, – сказал он.

– Вообще-то, у вас еще были шансы.

– Да ну, на хрен, – бросив на него взгляд, отмахнулся Мэк.

Джон-Грейди пожал плечами. Мэк глянул на часы. Перевел взгляд на Джона-Грейди. Тот наклонился и аккуратно повернул доску чужими фигурами к себе. Сделал ход оставшимся у Мэка черным конем.

Мэк поджал губы. Внимательно посмотрел на доску. Сделал ход.

Через пять минут Джон-Грейди поставил белому королю мат. Мэк только головой затряс.

– Все, пошли по койкам, – сказал он.

– Есть, сэр.

Джон-Грейди принялся убирать фигуры. Мэк отодвинул стул, пошел собирать чашки.

– В котором часу Трой с Билли собирались вернуться?

– Да они, кажись, ничего насчет этого не говорили.

– А ты-то почему с ними не поехал?

– Я так прикинул, вроде мне и здесь работа есть.

Мэк отнес чашки и кружки к раковине, поставил.

– А они тебя с собой звали?

– Да, сэр. Но я же не обязан ходить за ними хвостиком.

Он задвинул крышку ящичка, сложил доску и встал:

– А Трой… он что – собирается уехать, пойти работать к брату?

– Не знаю, сэр.

Джон-Грейди подошел к шкафу, убрал туда шахматы, закрыл дверцу и взялся за шляпу:

– Ты не знаешь или ты говорить не хочешь?

– Я, честно, не знаю. Если б я не хотел говорить, я бы так и сказал.

– Да знаю.

– А знаете что, сэр?

– Что?

– Насчет Делберта у меня неприятное чувство.

– Какого рода неприятное чувство?

– Ну… Вроде как я его место занял.

– Да вовсе нет. Он бы все равно ушел от нас.

– Да, сэр.

– Да и вообще… Ведь это я здесь все-таки начальник.

– Да, сэр. Спокойной ночи, сэр.

– Свет не забудь включить – ну, который в конюшне.

– Да мне и без него там все видно.

– Со светом еще лучше видно будет.

– Есть, сэр. Но он ведь – как бы это… мешает лошадям.

– Мешает лошадям?

– Да, сэр.

Надев шляпу, он толкнул дверь и вышел. Глядя ему вслед, Мэк смотрел, как парень идет по двору. Потом Мэк выключил свет в кухне, повернулся и пошел по коридору прочь.