Когда поезд отошел от Уэкиниана, она начала нетерпеливо ждать озер – этих ворот в ее будущую жизнь. Но когда она увидела их – слева от полотна, – единственным впечатлением было то, что они похожи на снимки.

За милю до Гофер-Прери поезд поднимается на невысокий, изогнутый кряж, и Кэрол разом увидела весь город.

Порывистым движением подняла раму окна и выглянула: пальцы ее левой руки трепетали на подоконнике, правая была прижата к груди.

И она увидела, что Гофер-Прери – просто увеличенная модель всех тех поселков, мимо которых они проезжали. Только в глазах такого человека, как Кенникот, он мог быть чем-то исключительным. Скученные низкие деревянные дома нарушали однообразие равнины не больше, чем его нарушила бы какая-нибудь ореховая роща. Поля набегали на город и проносились дальше. Он не был защищен и сам никого не мог защитить. В нем не было и намека на достоинство и зарождающееся величие. Только красный элеватор и несколько обитых железом церковных шпилей возвышались над общей массой зданий. Просто лагерь на переднем краю цивилизации, рабочий поселок на краю света. Жить здесь нельзя. Немыслимо. Невозможно.

Люди здесь должны быть так же неказисты, как их дома, так же плоски, как их поля. Она не может оставаться здесь. Придется порвать с этим человеком и бежать.

Она покосилась на мужа. И сразу почувствовала себя беспомощной перед его зрелой силой и была тронута его волнением, когда, отбросив в сторону книжонку, он нагнулся за чемоданами, а потом поднялся с пылающим лицом и торжественно провозгласил:

– Приехали!

Она сочувственно улыбнулась и стала смотреть в окно. Поезд входил в город. Дома на окраине представляли собой старые, потемневшие красные строения с деревянными карнизами или мрачные дощатые коробки, похожие на ящики из-под овощей. Попадались также новенькие бунгало на бетонных, под камень, фундаментах.

Поезд шел мимо элеватора, мимо безобразных резервуаров для нефти, мимо маслобойного завода, мимо дровяных складов, мимо скотного двора, грязного, затоптанного и зловонного. Вот показалось приземистое красное здание станции и платформа, переполненная небритыми фермерами и просто зеваками – вялыми людьми с потухшими глазами. Путешествие Кэрол окончилось. Дальше пути ей не было. Здесь был конец – конец света. Она сидела с закрытыми глазами и страстно желала проскользнуть мимо Кенникота, спрятаться где-нибудь в поезде, умчаться дальше, к Тихому океану.

Но что-то большое поднялось в ее душе и приказало: «Довольно! Не будь плаксивым ребенком!» Она быстро встала и произнесла:

– Вот и чудесно, что мы наконец приехали!

Он так верил ей. Она заставит себя полюбить это место. И она еще покажет себя!

Она пошла за Кенникотом и за подпрыгивавшими чемоданами, которые он нес. Их задержали медленно выходящие пассажиры. Она напомнила себе, что наступил торжественный момент приезда новобрачной домой. Ей полагалось быть в приподнятом настроении. Но она чувствовала себя только раздраженной медлительностью их движения к выходу.

Кенникот нагнулся, выглянул в окно и смущенно воскликнул:

– Смотри-ка, смотри! Нас пришла встречать целая компания! Сэм Кларк с женой, и Дэйв Дайер, и Джек Элдер, и… – кто бы подумал! – Гарри Хэйдок и Хуанита – целая толпа! Они, кажется, уже заметили нас. Ага, ага, они нас видят! Видишь, машут нам!

Кэрол послушно высунулась и взглянула на встречающих. Она овладела собой. Она готова была любить их. Но их сердечность ее смущала. Она помахала им с площадки, но уцепилась на миг за рукав помогавшего ей сойти кондуктора, прежде чем решилась нырнуть в водоворот людей, которые протягивали к ней руки. Все лица сливались для нее в одно, и у нее создалось впечатление, что у всех мужчин хриплые голоса, большие влажные ладони, подстриженные усы, лысины и масонские брелоки.

Она видела, что все они рады ей. Их руки, их улыбки, их возгласы, их ласковые глаза подавляли ее. Она пробормотала:

– Благодарю, благодарю вас!

Один из мужчин орал Кенникоту:

– Док, я приехал на машине, чтобы отвезти вас домой!

– Молодчина, Сэм! – воскликнул Кенникот и, обращаясь к Кэрол, добавил: – Давай сядем вот в этот огромный «пэдж». Машинка недурна, можешь мне поверить! Сэм обгонит на ней любую из этих миннеаполисских колымаг.

Только сев в автомобиль, она могла различить лица троих поехавших с ними людей. Владелец машины за рулем был полон солидного самодовольства – крупный лысеющий мужчина с ровным взглядом, с шершавой шеей, но с круглым лицом, гладким, как разливательная ложка. Он пробасил:

– Ну как, вы запомнили нас всех?

– Еще бы! Будьте уверены, Кэрри схватывает все на лету! Готов держать пари, что она назовет вам на память любую дату из истории! – хвастал муж.

Но человек за рулем поглядел на нее так одобрительно, что Кэрри решила быть с ним откровенной и сказала:

– Знаете – никого!

– Я так и думал, детка! Так вот, я Сэм Кларк, торговец скобяным товаром: занимаюсь охотничьими принадлежностями, молочными сепараторами и всякими мыслимыми машинами и механизмами. Вы можете звать меня просто Сэм, а я буду звать вас Кэрри, раз уж вы вышли замуж за этого несчастного докторишку, которого мы тут держим!

Кэрол ласково улыбнулась и подумала, что ей не сразу удастся называть людей их уменьшительными именами.

– Сварливая толстая дама рядом с вами, которая будто не слышит, что я говорю о ней, – это миссис Сэмюел Кларк. А вот этот голодного вида субъект рядом со мной – Дэйв Дайер. У него аптека, которая еще не лопнула только потому, что Дэйв не слишком точно изготовляет лекарства по рецептам вашего муженька. Ну ладно. Итак, мы везем новобрачных в их дом! Послушайте, доктор, я вам продам за три тысячи участок Кэндерсена. Надо бы вам подумать о том, чтобы выстроить новый дом для Кэрри. Самая красивая женщина в Гофер-Прери, не будь я Сэм Кларк!

Сэм Кларк с довольным видом повел машину прямо в бурный поток местного уличного движения; им попались навстречу целых три «форда» и один автобус.

«Я буду хорошо относиться к мистеру Кларку… Но я не могу называть его Сэм!.. Все они такие добрые». Она поглядела на дома, стараясь не видеть того, что видела. В голове у нее промелькнуло: «Почему так лгут романы? В них приезд новобрачной – всегда сплошное шествие по розам. Полная уверенность в благородстве супруга. Сколько лжи пишется о браке!.. Я-то не изменилась. Но этот город… О, боже мой! Я этого не вынесу! Какая-то куча хлама!»

Муж нагнулся к ней.

– У тебя что-то кислый вид. Оробела? Я и не надеюсь, чтобы после Сент-Пола Гофер-Прери показался тебе раем. И не жду, чтобы ты сразу же была от него без ума. Но со временем ты очень полюбишь его – тут такая свободная жизнь и люди, каких нет нигде.

В то время как миссис Кларк деликатно отвернулась, она шепнула ему:

– Я люблю в тебе эту чуткость. Я просто… ужасно впечатлительна. Это от бесконечных книг. У меня мало сил и практического смысла. Не торопи меня, дорогой!

– Ну что ты! Я буду ждать сколько угодно.

Она поднесла его руку к своей щеке, прижалась к нему. Она была готова войти в свой новый дом.

Кенникот уже раньше рассказывал ей, что дом, где он жил с матерью-вдовой, которая вела его хозяйство, старый, «но уютный, и просторный, и прекрасно отапливается – лучший котел, какой я мог найти».

Его мать поручила передать Кэрол привет, а сама возвратилась в Лак-ки-Мер.

«Как чудесно, – думала Кэрол, – что не придется жить в чужих домах, а можно будет иметь свой очаг!» Она крепко сжимала руку мужа и смотрела вперед. Машина свернула в боковую улицу и остановилась перед самым обыкновенным бревенчатым домом посреди выжженного солнцем газона.

Неметеный тротуар. Между ним и улицей – полоса травы и грязи. Простой коричневый дом, довольно унылый с виду. Узенькая бетонная дорожка. На земле чахлые желтые листья вперемежку с засохшими крылатыми семенами клена и пушинками виргинского тополя. Крыльцо с навесом на тонких крашеных сосновых столбиках, увенчанных завитушками деревянной резьбы. Перед домом нет кустов, чтобы скрыть его от взглядов прохожих. Унылое окно фонарем справа от крыльца. Накрахмаленные гардины из дешевых кружев, за которыми виднеется розовый мраморный стол. На столе большая раковина и фамильная Библия.