Но тогда почему Неблин?
Глядя на тело, я вспомнил наш телефонный разговор и ощутил на спине холодный пот. Неблин оставил мне голосовое сообщение. Я достал телефон и набрал номер, в ужасе оттого, что должен был услышать.
«Джон, ты сейчас не должен быть один; нам нужно поговорить. Я иду к тебе. Я даже не знаю, дома ты сейчас или где-то еще, но я могу тебе помочь. Пожалуйста, позволь мне помочь. Я буду с тобой через несколько минут. До скорого».
Он шел мне на помощь. В разгар холодной январской ночи вышел из дому на пустые улицы, чтобы помочь мне. Пустые улицы, на которых убийца выискивал новую жертву и никого не мог найти, пока беззащитный доктор Неблин не попался ему на глаза. Он стал единственным человеком в городе, которого мог найти демон.
И нашел он его по моей вине.
Я смотрел на тело, думая обо всех других до него — о Джебе Джолли и Дейве Берде, о двух полицейских, которых я привел к смерти, о бродяге у озера, ради спасения которого я не произнес ни слова, о Теде Раске, и Греге Олсоне, и Эммете Опеншоу, и бог знает о скольких других, о которых я понятия не имел. Передо мной промелькнула вереница трупов, всплывающих из моей памяти; они словно никогда и не были живыми — ряд вечных трупов, довольно хорошо сохранившихся. Как давно это началось? Сколько будет продолжаться? Я чувствовал, что обречен всегда следовать за этими трупами, обмывать и бальзамировать каждое новое тело, словно слуга демона — сгорбленный, ухмыляющийся и безмолвный. Кроули был убийцей, а я — его рабом. Нет, так не будет. Этот парад мертвецов закончится сегодня.
Демон ничего не забрал у Неблина, а значит, в любую секунду он появится из дому, отчаянно нуждаясь в замене отказавшего органа. Если я успею спрятать тело, возможно, он забьется в судорогах и умрет. Я схватил труп за плечи и посадил прямо. Руки в перчатках заскользили по крови, и я отпустил его, чтобы на мне не остались улики. Я отступил, борясь с собственной паранойей. Боюсь ли я связать себя с этим преступлением? Ведь я был так осторожен — двигался бесшумно, заметал следы, месяцами составлял план, который позволил бы мне казаться совершенно непричастным ко всем этим убийствам и ко всем моим ответным действиям. Нет, я не мог теперь просто так отказаться от всего этого.
Но есть ли какой-то другой способ? Спрятать тело — другой возможности уничтожить демона у меня не было. Но я не мог сделать это, не испачкавшись в крови Неблина. А если попытаться тащить его за ноги, на снегу останется след, который сведет на нет мой план. Надо сделать так, чтобы крови на земле не осталось, а это значит, что она останется на мне. Я снял куртку, обмотал ею голову и плечи Неблина и потянул его за плечи.
Неожиданно вой, донесшийся из дома, разорвал тишину. Я упал на спину, бросая взгляды то на заднюю дверь, то на переднюю и пытаясь понять, откуда явится демон. В голове у меня кричал Мистер Монстр, требовал, чтобы я убрался отсюда и попробовал снова в другой раз. Это было благоразумно, расчетливо. Демон останется в живых, но выживу и я. Я могу остановить его, не рискуя собственной жизнью.
Я посмотрел на Неблина.
«Ему уже не уйти», — подумал я.
Неблин посреди ночи вышел из дому, прекрасно осознавая, что серийный убийца разгуливает на свободе. А вышел он, чтобы помочь мне. Он делал то, что был должен, рискуя жизнью.
«Я должен перестать думать как социопат. Или я рискую своей жизнью, или Кроули продолжает убивать».
Два месяца, даже два часа назад выбор был бы очевиден: спасайся. Даже сейчас, пытаясь мыслить логически, я понимал, что это самое разумное из того, что я могу сделать. Но Неблин умер, пытаясь научить меня думать как нормальные люди, чувствовать как нормальные люди. А нормальные, обычные люди иногда рисковали жизнью, чтобы помочь друг другу, потому что так чувствовали. Эмоции. Связи. Любовь. Ничего этого я не знал, но мой долг перед Неблином состоял в том, чтобы попытаться.
Я подхватил его под мышки и потащил, чувствуя, как окровавленная рубашка трется о мою куртку, оставляя на мне ДНК, которая делает меня как минимум соучастником преступления, но я не обращал на это внимания, пятясь, тянул Неблина из машины, пока его ноги, на которые так и не натекла кровь, не выпали на дорожку. Кровь не капала на землю — она оставалась на мне, и я, скрежеща зубами, начал двигаться. Тело оказалось тяжелее, чем я думал; помнится, я читал где-то, что мертвые или потерявшие сознание тяжелее, чем живые, потому что бездействующие мышцы не двигаются и не поддерживают равновесие. Тело было как мешок сырого цемента, нескладный, неподъемный. Я крепко прижимал к себе его голову и плечи, подхватив тело под мышки и сцепив пальцы у него на груди. Осторожно разворачиваясь, балансировал на одной ноге, упираясь другой в дверцу, которую едва не захлопнул, прежде чем рука Неблина выпала наружу и центр тяжести неудобно сместился. Я привалился спиной к машине, удерживая тело в вертикальном положении. Ни капли крови не упало на землю. По крайней мере, пока.
Откуда-то из дома донесся стук, словно Кроули упал или в ярости ударил обо что-то ногой. Я толкнул дверцу, закрывая ее, и развернулся лицом к улице, медленно пятясь во двор Кроули. Я шел, осторожно перебирая ногами и полагаясь на свою память, которая должна была вести меня по дорожке, чтобы не осталось никаких следов, вдоль аккуратной снежной насыпи. Шаг за шагом. Я услышал еще один удар — теперь уже ближе, где-то на цокольном этаже, — и заскрежетал зубами. Я был почти у цели.
Я уже добрался до сарая и теперь заносил за угол ноги Неблина, чтобы не торчали. Сарай стоял параллельно подъездной дорожке, дверь выходила в сторону улицы, так что я всегда разгребал к ней тропинку от подъездной дорожки. Длина тропинки не превышала нескольких футов, но при этом огибала дальний угол сарая, и я протащил тело в узкий проход между сараем и штакетником. Затянул Неблина как можно дальше в проход, не высовывая головы из-за невысокого сарая, и тяжело уронил его в снег.
Хлопнула задняя дверь, и я затаил дыхание. Ноги Неблина все еще высовывались из-за сарая, хотя всего на несколько дюймов. Весь этот проход был защищен от яркого света автомобильных фар стеной снега, так что демон мог и не заметить ног. Но если он начнет искать, если я оставил какой-то след, он его наверняка увидит.
Я не дышал, ловя каждый звук: рычание автомобиля, тихое гудение приборного щитка, биение собственного сердца. Демон сделал несколько шагов у сарая, неровных и неуверенных, потом шагнул в снег или оступился. Под его ногой захрустел наст — раз-два-три, — затем снова шаги по бетонной дорожке. Он с трудом держался на ногах и двигался медленно. Что ж, мои действия могли и в самом деле дать результат.
Я прислушивался к тяжелым шагам по дорожке, казалось, он едва передвигал ноги: делал шаг — и останавливался, делал шаг — и спотыкался. Я боялся дышать, закрыв глаза и молясь, чтобы он рухнул на землю и умер, чтобы он сдался и с этим было покончено навсегда. Шаг — остановка, шаг — пауза, шаг — стон. Он двигался медленнее, чем когда-либо. Я не двигался, боясь даже шелохнуться, и холод, снег и морозный воздух уже давали о себе знать. Я испытывал то же, что при первой встрече с демоном, когда прятался в снегу у Фрик-Лейк, опять ощущал, как замедляется сердцебиение, отказывают чувства. Ноги и руки словно кололи иголками, но постепенно они немели, окоченевая. Словно в моем теле, как в часовом механизме, кончался завод: сейчас шестеренки сделают последний поворот, пружины исчерпают запас хода — и движение прервется навсегда.
Я осторожно, не зная, куда поставить ногу, поднялся и медленно кое-как затащил Неблина за сарай. Дюйм за дюймом, не издавая ни звука. Шаги по дорожке продолжались — неровные, судорожные. Я согнул колени Неблина и тихо, очень тихо упер их в стену сарая. Свет фар пересекла темная тень, заполонила собой сарай, забор и двор за мной массивными очертаниями демона — луковицеобразной головой и десятью когтями, похожими на серпы. Его тяжелое пальто и брюки свободно висели на тонких, непохожих на человеческие конечностях. Я не знал, мог ли он принять человеческое обличье или был вынужден помогать Кей в таком виде. Вероятно, он находился на грани смерти.
