Литмир - Электронная Библиотека

Пустил Лещ Ерша ночь обночевать.

А Ерш ночь ночевал и две ночевал... Год жил и два жил!.. И наплодилось в озере Онеге ершей втрое, впятеро против лещей. А рыба Ерш ростом мала, да щетина у ей как рогатины. Почали ерши по озеру похаживати, почали лещей под ребра подкалывати. Да те ершовы дочери со своима барабан нагуляют, а на леща сказывают. В суд леща тянут, просят с леща на родины и на истины, на именины и на хоропйни'ны.

С этой напасти заводилась в озере Онеге бой-драка великая. Вились-дрались лещи с ершами от Петрова до Покрова. И по той лещовой правде взяли лещи Ерша в полон, рот завязали, к судье повели.

Судья рыба Сом, с большим усом, сидит нога на ногу. Говорит Лещ:

— Вот, осподин судья... жили мы, лещи, в озере Онежском ниоткуда не изобижены. Озеро Онего век была лещова вотчина и дедина. Есть у меня на это письма и грамоты и судные записи. Откуль взялся в озери Онеги Ершишко Щетинников не ждан, не зван. Лисой подъехал, выпросился у меня в Онеги ночь перележать. И я за его сиротство, ради малых робят на одну ночь пустил... А он вор, гадюга, ночь ночевал и две ночевал... Год жил и два жил!.. И теперь поганых ершей в озери впятеро больше против нас, лещей. Да та худа рыба ерши ростом мала, а щетина у их что лютые рогатины. И они по озеру нахально похаживают, лещей под ребра подкалывают. Наши деушки-лещихи постатно себя ведут, постатно по улочки идут, а ерши наших девок имают, сарафаны с их дерут, худыми словами лают. А уж ершовы дочери— курвы! Юбки до колен, папиросы в роте носят, своих ершов машут. А сбылась котора с барабаном, и она доказыват на леща. В суд леща ташшит, грабит с леща на роди'ны, на кстины, на именины, на хорони'ны. С этой беды заводилась у нас с ершами драка немилостива, и по моей лещовой таланести взяли мы Ершишка Щетинникова в полон и к тебе привели: сидите вы, судьи, на кривде, суди по правде!

Говорит судья рыба Сом:

— Каки у тя, у Леща, есь свидетели, что озеро ваше, лещово?

Лещ говорит:

Архангельские новеллы - _130.jpeg

— Нас, лещей, каждой знат. Спроси рыбу Семгу да рыбу Сига. Живут в озери Ладожском.

Спрашиват судья Ерша:

— Ты, ответчик Ерш, шлессе ли на таковых лещовых свидетелей, Семгу да Сига?

Ерш отвечает:

— Слаться нам, бедным людям, на таковых самосильных людей, на Семгу да Сига, не мочно. Рыба Семга да рыба Сиг люди богатые. Вместе с лещами пьют и едят. И хотят они нас, малых людей, изгубить.

Судья говорит:

— Слышишь, истец Лещ, Ерш отвод делат... Еще какие у тея есть свидетели, посредственники?

Лещ говорит:

— Еще знают мою правду честна вдова Щука да батюшко Налим. Живут в Невы реки, под городом Питером.

Спрашивает судья Сом:

— Честна вдова Щука да батюшко Налим тебе Ершу, годны ли свидетели? На их шлессе ли?

Ерш в уме водит:

— Рыба Налим... У его глаза малы, губища толсты, брюхо болышо, — ходить тяжело, грамотой недоволен... Он не подет на суд... А Щука... она пестра, грамотой востра, вся в меня, в Ерша. Она меня не выдаст.

И Ерш говорит:

— Честна вдова Щука да батюшко Налим — то общая правда, на тех шлюся.

Посылат судья рыба Сом Ельца-стрельца, пристава Карася, понятого Судака по честну вдову Щуку, по батюшка Налима.

Побежали Елец-стрелец, пристав Карась, понятой Судак из Онега-озера на Ладогу, с Ладоги на матушку Неву-реку. Стали щупать, нашли Щуку. Учали батюшка Налима искать. День искали и два искали, не пили, не ели и спать не валились. На третьи суточки — день к вечеру, солнце к западу — увидали под островом Васильевским колодину. Колодину отворотили, под колодиной батюшко Налим сидит...

Елец-стрелец, пристав Карась, понятой Судак челом ударили:

— Здравствуешь, сударь-батюшко Налим! Зовет тебя судья рыба Сом с большим усом во славное озеро Онего во свидетели, —на посредство...

— О-о, робята! Я человек старой, у меня брюхо большо', мне иттить тяжело, язык толстой, непромятой, глаза малы — далеко не вижу, перед судьями не стаивал, у мня речь не умильна... Нате вам по гривенке. Не иду на суд!..

Привели на суд Щуку.

Суд завелся.

Вот судья рыба Сом допрашивает Ерша:

— Сказывай, ответчик Ерш, каки у тя на Онежское озеро есь письма и крепости, памяти и грамоты?!

И Ерш ответ держит:

— У моего-то папеньки была в озери Онежском избишка, в избишки были сенишки, в сенищках была клетишка, в клетишки сундучишко под замчишком. В этом сундучишке под замчишком были у меня, доброго человека, книги и грамоты и судные записи, что озеро Онего — наша ершова отчина. А когда, грех наших ради, наше славное озеро Онего погорело, тогда и тятенькина избишка, и сенишки, и клетишка, и сундучишко под замчишком, и книги, и грамоты, и судные записи — все сгорело, ничего Вытащить не могли...

В те поры Леща и Щуку и всех добрых людей, которые рыбы из озера Онега, горе взяло:

— Врешь ты, страхи'ля! Нища ты коробка, кисла ты шерсть. Наше славное озеро Онего навеку не га'рывало, а у тебя, у бродяги, там избы не бывало!

А Ерша стыд не имет. Он соржал не по-хорошему да опеть свое звонит:

— Удивляюсь, что тако?! Был у моего тятеньки дворец на семи верстах, на семи столбах. На полатях бобры, под полатеми ковры, самоваров было, быват, десять — и то все сгорело... А лещовы девки не хвалёнки, а хулёнки, суки оне и навязихи. Оне сами за нами ершами как сомошеччи гоняются. Кабы лещихам волю дать, робят бы в озеро не вошло... А нас, ершей, знают в Питере и в Москве и в Соломбальской слободе, и покупают нас, ершей, дорогою ценою. И варят нас с перцем и с шафраном, и великие господа, с похмелья кушавши, поздравляют... А Лещ что за рыба? Мно'жко ли в ем еды? Ребра одны!..

И честна вдова Щука пе стерпела:

— Подстёга ты, подтыкало! Банно ты поддавало! На овчины ты сидишь, про соболи сказывашь. Тридцать ты лет под порогом стоял, куски просил... А кто тебя знает да ведает, тот без хлеба обедает... Останитца у голи кабацкой от пропою копейка, дак на эту копейку вас, ершей, без талону сотню выдадут. А и уху сварят, — не столько наедят, сколько расплюют.

И Ерш к Щуке подскочил и ей плюху дал:

— Ах ты рвана дыра! А я думал, ты честна вдова щука...

И Щука запастила во весь двор:

— По'рвало тебя бы, разо'рвало тебя бы!! А озеро Онего век было Лещово, а не Ершово! Лещово, а не Ершово!

Судья возгласил:

— Быть по сему! Получай, Ерш, приказ...

Ерш на ответ:

— Я вашими приказами гузно тру!.

..........

И Ерш хвостом вернул, головой тряхнул, плюнул в глаза всей честной братии, только его и видели.

Пошел Ершишко, пошел хвастунишко на худых санишках о трех копылишках, с малыма ребятишками по быстрым водам, по глубким местам... По пути у Леща в дому все рамы выхвостал... Из Онега-озера пошел Ерш на Бело-озеро. С Бела-озера в Волгу реку.

Река Волга широка и долга. (А мы на даче жили, дак старому воробью по колено!) Стоит в Волги-реки рыба Осетёр. Тут осетрова отчина и дедина.

Закланялось Ершишко рыбе Осетру, челом бьет, затылком в пол колотит:

— Ой, еси, рыба Осетёр, пусти меня в Волги-реки одну ночь перележать. За то тебя бог не оставит... Родителям вашим царство небесное...

А рыба Осетёр хитра и мудра. Она знат Ерша.

— Не пушшу!

Дак Ерш на него с кулаками:

— Убью!.. Молись Николы, пока глаза полы!..

Ерша схватили, с крыльца спустили.

Ерш придумыват: «Рыба Осетёр хитра-мудра, а если будет вода мутна, Осетер в гости пойдет и невода не минует...»

Начал Ерш Волгу-матушку со дна воротить, с берегов рыть. Волга река замутилась, со желтым песком вода смешалась. Стали люди поговаривать:

— О, сколько рыбы поднелось! Воду замутили...

Люди невод сошили, стали рыбу промышлять...

А Осетёр хитра'-мудра', видит — вода мутна — и она дома сидит и в гости не ходит.

Это Ершу хуже ножа. Он мимо осетровых хором свищет, рад око'нницы выстегать.

20
{"b":"184488","o":1}