– Капитан Транеев Дмитрий Сергеевич, по распоряжению Льва Захаровича буду вас всюду сопровождать. – Он улыбнулся и добавил: – Кроме уборной.
Я, улыбаясь, пожал ему руку и спросил:
– Ну, раз вы мой «сопровождающий», то имя знаете. Когда отправляемся?
– Позавтракаем, и на аэродром. Пойдемте?
Пройдя по уже надоевшему коридору, направились в правое крыло здания. По дороге Мартынов попрощался со мной – дела, а мы с Транеевым добрались до столовой. Плотно позавтракав, сели в машину еще с парой чекистов и поехали на аэродром. По дороге больше молчали, лишь время от времени незнакомые командиры перекидывались ничего не значащими фразами. При подъезде к аэродрому и уже на его территории нас раз пять тормозили для проверки документов. Остановились мы у двух здоровенных бандур, в которых я узнал виденные на картинках ТБ-3. В реале они оказались больше, чем я себе представлял, и красивее. Присоединившись к небольшой группе военных, сидящих в тени самолетов, мы тоже примостились на травке. Благодать! Незаметно для себя расслабился и уснул. Разбудили меня в момент, когда подъехал Мехлис. Судя по его лицу, настроение у него было ниже плинтуса! Мне сразу захотелось оказаться от него подальше. Но куда там! Мехлис громко приказал мне садиться с ним в один самолет, и уже через 15 минут мы взлетели. Да-а-а. ТБ-3 – это не «Боинг» и даже не АН-2! Дует со всех сторон одновременно, трясет, качает, ревут моторы. Полный пипец! Очень быстро мне захотелось воспользоваться бумажным пакетом, но таковых не было, пришлось терпеть. Не понравился мне полет, не понравился! Часа через три мы уже заходили на посадку в Москве.
Выйдя из самолета, увидел несколько машин, ожидавших нас. Мехлис подошел к большой черной машине и, оглянувшись, махнул рукой нам с Транеевым, чтобы садились к нему. Не знаю, что это был за автомобиль, но роскошный! Мягкая кожа, дерево. Почувствуй себя миллионером! Пока ехали, с любопытством смотрел в окно. Я и в старой жизни Москву не знал, а уж теперь-то! Единственное, что я узнал сразу, – место, куда мы приехали. Площадь Дзержинского. Зайдя в здание бывшего страхового общества, я, как на поводке, направился было за Львом Захаровичем, но нет. Вежливо меня придержал какой-то лейтенант и вместе с Транеевым повел в другую сторону. Спустив по лестнице, меня подвели к очередной «гостинице». Перед тем как запустить внутрь камеры, у меня забрали оружие, ремень и документы. Оставив спички и добавив пачку папирос – мои уже кончались, – Транеев пояснил, что мне придется побыть здесь, пока не будет принято решение о дальнейших действиях в отношении меня. Как я подумал, будут решать, где поставить запятую в предложении «казнить нельзя помиловать». Мысленно послав всех вождей в дупу, я завалился спать.
Разбудил меня какой-то урод, который начал долбить в дверь и орать: «Спать не положено!» Недолго думая, я послал его на хрен и перевернулся на другой бок. Через минуту в дверном замке щелкнуло, и в мой «номер» зашел примечательный тип. Примерно моего роста, но раза в два пошире. Короткая, по расческу, прическа, на заплывшем лице выделялся «армянский» нос. Маленькие темные глаза уставились на меня, а толстые розовые губы выплюнули:
– Арестованный, ты не поня́л, где находисси? Так я тебе объясню. – С этими словами он попытался ударить меня в живот правой рукой.
Уйдя от удара вправо, я машинально пнул его в левое колено и, когда он начал заваливаться, открывая рот, добавил со всей имеющейся дури левым локтем ему по шее. Он как-то странно всхлипнул, упал на пол и затих. А я… я офонарел от непонятности происходящего. Это что, я теперь арестованный? Оказал сопротивление надсмотрщику, или как его назвать правильно? Не убил хоть? Испугавшись последней мысли, проверил пульс у «пострадавшего на боевом посту». Ф-фу-у-ух! Живой! Хоть и не совсем здоровый теперь. Что теперь делать-то мне? Попытаться бежать? Более идиотской мысли в голову и прийти не могло.
Примерно через час дверь опять открылась, и на пороге встал Транеев. То, что он ожидал чего-то подобного, было видно невооруженным глазом. Мельком глянув в угол камеры, где лежал связанный своей собственной формой «любитель подраться», он с интересом посмотрел на меня. Я же спокойно сидел на своем лежаке и деловито перезаряжал «трофейный» наган.
– Товарищ капитан, не стойте столбом. Вы же не могли всерьез подумать, что я бессловесно дам себя «воспитывать»? Да и о статусе арестованного могли бы сообщить пораньше. – С этими словами я протянул наган Транееву рукоятью вперед.
Тот спокойно взял оружие, еще раз глянул на «пленного» и, выходя в коридор, сказал:
– Пойдемте, Стасов, вас ждет интересная работа.
Так подло врать умеют только сотрудники спецслужб! Меня перевезли в какой-то загородный дом, и через пять минут после приезда я оказался в лаборатории «чокнутого профессора». С этой минуты для меня начался настоящий кошмар. Да лучше под обстрелом и бомбежками, чем это! Столько анализов я никогда не сдавал и, надеюсь, сдавать больше не буду! Не было ни одной части тела, которую внимательнейшим образом не осмотрели бы «садисты» в белых халатах. Когда часа через три меня привели в мое новое жилище, я просто рухнул на кровать и уснул. Самое «приятное» началось с утра. Допросы, расспросы, опросы, беседы. Перерывы делались только на покушать, сходить в туалет и поспать. На десятый день этих «развлечений», проснувшись, я понял – все, с меня хватит! Либо я кого-то убью, либо меня! Так я и заявил пришедшему Транееву. Тот понимающе хмыкнул и заявил:
– Не нужно никого убивать! Все закончилось! Давай одевайся, и пошли завтракать, один человек решил с тобой пообщаться.
Издав нечто среднее между криком команча и мартовского кота, я кинулся в ванную комнату. Быстро приведя себя в порядок, оделся и с капитаном направился в столовую на первом этаже трехэтажного дома, где все и происходило. Настроение поднялось на заоблачную высоту: не будет врачей с добрыми улыбками патологоанатомов, улыбчивых следователей, медсестер со шприцами для забора крови и баночками под анализы. Это в прошлом, ура!
С удовольствием позавтракав яичницей с помидорами и луком, поджаренной на сале, и запив это хорошей кружкой крепкого сладкого чая, я вышел во двор с капитаном покурить. Еще во время завтрака, заметив, что он все время поглядывает на часы, я подумал, что он куда-то опаздывает. Ошибался. Едва докурив папиросу до половины, он, в очередной раз глянув на часы, скомандовал:
– Все! Перекур окончен! Нас ждут, – и направился в глубь двора, к небольшому домику, в котором я еще не был. Предъявив удостоверение часовому у входа в дом, капитан провел меня внутрь. Пройдя через небольшой коридор и уютную прихожую, мы подошли к массивной дубовой двери, перед которой стоял еще один сотрудник НКВД. Увидев нас, он, приоткрыв дверь, что-то спросил, затем показал жестом, что я могу зайти. Транеев остался снаружи. Пройдя в дверь, я оказался в небольшом кабинете, очень скромно обставленном. Там стоял обтянутый зеленым сукном письменный стол, на котором лежало несколько папок и стоял телефонный аппарат да настольная лампа с голубым абажуром, книжный шкаф у стены напротив окна и два кресла, в одном из которых за столом сидел Лаврентий Павлович Берия.
Не сказал бы, что был очень удивлен, увидев его здесь. Чего-то такого я ожидал, но не так быстро. Вспомнив, что я сотрудник его ведомства, вытянулся и поздоровался:
– Здравия желаю, товарищ народный комиссар!
Кивнув, Лаврентий Павлович предложил мне присесть и, дождавшись, пока я устроюсь в кресле, продолжил:
– Знаете, товарищ Стасов, я долго думал, что с вами делать? Больше всего мне нравилась мысль просто уничтожить вас. Это бы решило множество проблем. – Взглянув на мое побледневшее лицо, он снял свое знаменитое пенсне и, потирая переносицу, продолжил: – Не переживайте. Я же сказал, что та мысль осталась в прошлом. Теперь возникло другое затруднение. Скажите, а вы сами задумывались о своем будущем?
– Знаете, товарищ нар…
