Прежде всего все хотят любви — любви без всяких усло­вий. Но свидетельство о браке не гарантирует этого. Любовь и брак — это привязанности, которые, как мы видели, легко вступают в конфликт друг с другом. Но многие вписываются в эти привязанности так естественно, что каждый из эле­ментов взаимно усиливается. Брак становится лучше благо­даря их любви, а любовь лучше благодаря браку.

Посмотрим, как любовь расцветает в браке и в конеч­ном счете реализует все наши надежды, с которыми мы вступаем в брак.

15. ЛЮБОВЬ И БРАК: УДОВЛЕТВОРЕНИЕ, КОТОРОЕ ОНИ ПРИНОСЯТ

«Любовь — это всего лишь прелюдия к жизни, увертю­ра, в которой искусно вводится тема будущей работы, но которая, тем не менее, остается еще только символом и обещанием».

Так Сантаяна писал о любви и браке. Многие ли вступа­ют в брак, считая любовь увертюрой, символом и обещани­ем? Очень немногие. Большинство любящих считают свою любовь гарантией. Они влюбились и тем самым провозгла­сили свои намерения, теперь они вступают в брак, могут сложить руки и подождать, пока брак не даст им счастье, которое гарантировано контрактом. И как же они бывают удивлены, обнаружив, что брак, в который они вступили, это не бесконечный праздник, а рабочее партнерство.

Впереди ждет работа, говорит Сантаяна, творческие уси­лия, тема которых еще только обозначена. Многие считают, что их работа уже завершена. Они нашли партнера и до­брались до алтаря. Но брачное свидетельство — это не про­пуск, автоматически разрешающий проход к счастью. Это, скорее, водительские права, разрешающие вести машину, но не дающие гарантии безопасности и удовольствий поездки.

[283]

Брачная травма

Брак только потенциально один из шедевров общества. То, что он даст, зависит от того, что мы в него приносим. Мы приносим в брак себя целиком, свою силу и слабость, зрелость и незрелость. То, что мы совершили этот взрос­лый акт, то есть поженились, совсем не делает нас взрос­лыми. Самое большое, что мы можем сказать о себе в нача­ле семейной жизни, так это то, что мы стоим на пороге своих наиболее зрелых отношений.

Мы и в браке можем оставаться инфантильными и склон­ными к нарциссизму; против этого нет гарантий, и если у нас есть такие свойства, то таковы же будут наша любовь и брак, если он вообще выживет. Но брак может быть травма­тичным — в благотворном смысле. Он может предъявить нам такие неотложные и настоятельные требования взрослого поведения, что мы откажемся от инфантильных привычек и устремимся к психологической зрелости.

Жизнь может не только причинять травмы, она может и поправлять, и брак может стать именно таким. Некоторые исключительно счастливые в семейной жизни люди прохо­дили в своем браке через очень трудные эпизоды, и благо­даря именно этим эпизодам, тому, что выдержали их и со­хранили свои отношения, достигли такого уровня зрелости, для достижения которого им пришлось бы с десяток лет провести на приемах у психоаналитика.

Есть люди, которых в семье берегли от всего и всячески опекали; для них брак оборачивается не обещанным раем, а трудностями, к которым они не готовы, как не готовы вообще к встрече с внешним миром. Однако разница меж­ду проблемами в браке и в жизни в том, что у обеспокоен­ного индивида в браке есть партнер, который поможет хотя бы иногда справляться с этими трудностями. Жена может его укорять, но она же ему и помогает. И объединение уси­лий может быть для него исключительно терапевтически ценным.

Совсем не обязательно отдельные эпизоды брака долж­ны быть драматичными, чтобы способствовать достижению

[284]

зрелости. Простое воздействие повседневной жизни, про­живание с другим человеком, например, в комнате студен­ческого общежития, или просто без родителей, братьев и сестер, с которыми мы выросли, может подтолкнуть нас к зрелости. Родители, братья и сестры, конечно, помогают нам взрослеть во многих отношениях, но они также провоциру­ют инфантильное поведение, хотя бы потому что инфан­тильность есть часть привычного, повторяющегося образца отношений в семье. Больше того, любящие члены семьи бо­лее терпимы к нашим недостаткам, чем посторонний чело­век, в конце концов, они ведь к нам привыкли!

А вот с незнакомым человеком, хотя бы только для того, чтобы ужиться с ним, приходится учиться приспосабливать­ся к его потребностям и желаниям, думать не только о своих удобствах и удовольствиях. Если мы хотим, чтобы случай­ные и поверхностные отношения переросли в дружбу, надо отказаться от сосредоточенности на себе и обращать больше внимания на благополучие другого человека.

Теперь представим себе, что этот человек не просто то­варищ по общежитию, с которым приходится жить времен­но, не просто друг, с которым делишь лишь часть жизни, а ваша девушка, которую вы уговорили разделить с вами всю жизнь. Это человек, которого вы выбрали, с которым наде­етесь достичь счастья и которому сами обещали счастье. Подумайте о том, что вы уже вложили в нее, о всех ваших надеждах, мечтах и ожиданиях. И она точно так же связала свои надежды с вами.

Поскольку мы делаем такой важный вклад друг в друга, большинство из нас, вступая в брак, руководствуются очень мощным желанием сделать брак благополучным. В то же время мы приносим в него все то, что у нас есть, и кое-что из этого багажа, как мы уже отмечали, способно пагубно отразиться на любви. Мы не раз споткнемся об этот багаж, это наследие прошлого.

В повседневной брачной жизни мы поневоле соскальзы­ваем к привычному поведению и ежедневным чувствам. Мы становимся такими, какими были до этой восхитительной и возбуждающей интерлюдии романтической любви. Все,

[285]

что мы во время ухаживания скрывали от возлюбленной и от себя самого, проявляется с необыкновенной ясностью.

Воскресный вечер и утро понедельника

Достичь счастливой любви в браке нелегко. Она так силь­но отличается от той любви, с которой вступают в брак, словно это два разных чувства. Мы говорим, конечно, о романтической любви, той самой, что обычно побуждает нас вступить в брак.

Любовь до брака — это романтическая любовь, любовь на время; для нее влюбленные надевают свои лучшие вос­кресные одежды, принимают лучшие воскресные манеры и даже свои вечерние воскресные чувства. Неважно, ви­дятся ли они также по средам и пятницам или даже днем в воскресенье, их встречи все равно планируются. Они не только договариваются о встрече и о том, что будут де­лать, они организуют также свои чувства и поведение. Они показывают друг другу только самое лучшее в себе, самое интересное и положительное, иногда даже это уже не они сами, а какой-то другой человек, кто-то, на кого они хоте­ли бы походить или кто, по их мнению, понравился бы партнеру.

Любовь до брака — время крайней напряженности чувств и высокого осознания этих чувств. Влюбленного ни на мгно­вение не оставляет это осознание самого себя, своих радо­стей и горестей, своих чувств и мыслей, надежд и мечта­ний. Любовь до брака, что бы мы ни утверждали, это по преимуществу любовь нарцисстическая.

Мы также помним, что романтическая любовь склонна к преувеличениям: она преувеличивает не только чувства любящего, но и положительные качества возлюбленной. А эти качества, какую бы радость они ни доставляли во время ухаживания, обычно наименее важны в семейной жизни. Ибо ухаживание — это время свободы и удоволь­ствий, а удовольствия становятся больше, если любимая хо­рошенькая или остроумная, если она хорошо танцует или

[286]

ходит на лыжах. Очевидно, что эти таланты никогда'боль­ше не будут так важны в их жизни.

Влюбленные также преувеличивают качества, которые преж­де всего привлекли их друг к другу. А если открывают качества, которые, возможно, не так привлекательны, не задерживают­ся на них: их любовь, конечно, преодолеет эти трудности!

Любовь в браке, разумеется, совсем не такая. Брак — это не только праздничные воскресные чувства, это еще и чув­ства понедельника и всей рабочей недели. Теперь влюблен­ные должны не только радовать друг друга, но и одновре­менно работать. Они больше не изолированы от мира в своем романтическом коконе: у каждого есть родственники, дру­зья, коллеги.