— Миледи, — сказала она со всей почтительностью и поклонилась в ту сторону, где сидела дама. — Что касается вашей реплики по поводу наглости, я полагаю, вы могли преподать неплохой урок своему сыну. Ваш сын, должно быть, впитал самонадеянность с материнским молоком. Но при этом, по-видимому, не обладая и половиной вашего ума, скатился до бессвязной болтовни. Он пытается уничтожить противника, заговаривая его до смерти, чего не следует делать мужчине. Вы, конечно, знаете, что он только что похитил нас прямо с улицы?

— Похитил, говорите? — сказала виконтесса, швыряя в рот сливу. Фрукт тотчас исчез в маленькой розовой полости. Три, нет — четыре браслета на руке откликнулись громким звоном, когда дама смахнула сахарные крошки с густо-лилового халата. — Мой сын, насколько я знаю, рассматривает это скорее как способ спасения. Но я тем не менее собиралась провести собственное расследование. Саймон, будь любезен ответить на обвинения юной леди. Да, кстати, когда-то я тоже носила бриджи. Чертовски удобно, не так ли, девушка? — Посетительница нахмурилась и тяжко вздохнула. — Хотя ваши сидят намного лучше, чем мои когда-то. Или… — закончила она, подмигивая, — или мое зеркало было шире.

— Мама, ты верна себе, — сказал Саймон, оставляя свое место у камина и переходя на новое, чтобы видеть Калли. — Удивительно, как ты умеешь портить то, что и так уже основательно испорчено! Поэтому я сам проведу интервью, если, конечно, ты не возражаешь.

Виконтесса подмигнула, затем наморщила нос и посмотрела на Калли.

— Чопорный, как его отец. Но, видит Бог, он переменится. Дайте ему время, дорогая, и он станет как шелковый. И вы будете водить его вокруг вашего прекрасного пальчика, в точности как я управляла его отцом. Любовь — это дело такое. Но только повремените, пока я не подберу себе графа, хорошо?

Калли порядком растерялась, однако заметила, что слова виконтессы вызвали недовольство ее сына. Лицо его слегка помрачнело. Калли даже порадовалась. Она выразила виконтессе свое согласие коротким кивком и, сверкнув глазами, повернулась к Саймону Роксбери, виконту Броктону — царю всех зловредных чудищ.

— Милорд! — сказала она с прежней бравадой, будто даря ему возможность говорить, хотя не сомневалась, что он воспользуется ею и без разрешения. — Если я правильно понимаю, вы собираетесь нас представить?

— Вероятно, это вызовет некоторые затруднения, малыш, — сказал он, приближаясь к ней, чтобы их не подслушали. — Черт возьми, я не имею ни малейшего представления, кто вы!

Лестер, стоявший достаточно близко, услышал и возмутился:

— О, Калли, ты слышала? Он назвал тебя ребенком. Так не годится. Это дозволено только твоему папе и Джастину.

— Не присесть ли вам где-нибудь в стороне? — предложил Саймон далеко не любезно, вновь сосредоточив все внимание на Калли. Лестер никогда не сопротивлялся тому, кто явно превосходил его в силе, и потому немедленно выполнил то, что ему сказали.

— Неужели вы в самом деле такой свирепый? — прошептала Калли, окинув взглядом комнату и заметив в дальнем углу двух мужчин. Она узнала в них джентльменов, которые поднимали Лестера с тротуара. Они стояли рядом и потягивали вино, молча наблюдая за ней. — Надеюсь, те двое мужчин хотя бы не мучили моего товарища, пока везли сюда? Я не думаю, чтобы это входило в ваши планы.

— Разумеется, нет, — немедленно подтвердил Саймон. — Но я подумывал, не отлупить ли вас, Калли. Так, кажется, вас зовут?

— Совершенно верно, — вздохнула она и вновь вскинула подбородок. Оказалось, что держать голову в таком положении довольно утомительно. Каким образом ее чопорная гувернантка ухитрялась делать это часами? И смотреть вдоль носа тоже было совсем нелегко — сразу начинала кружиться голова. — Я полагаю, что эту атаку мы тоже встретим во всеоружии. То есть я, Каледония Джонстон, и мой друг, Лестер Плам. Вы довольны, милорд?

— Доволен? — откликнулся виконт вполне дружелюбно. — Не то слово, мисс Джонстон! Моя радость не знает границ. — В этот момент Калли возжаждала увидеть его висящим на крюке под потолком, чтобы можно было метнуть в него нечто более весомое, нежели взгляд. — Вы сказали мистеру Пламу, — продолжал виконт, — что по меньшей мере один из здесь присутствующих нашел его весьма привлекательным? Хотя розовый цвет, вероятно, не самый удачный выбор.

Оценив замечание, Калли прикрыла рот рукой, чтобы скрыть чуть заметное движение губ. Она притворно кашлянула, затем кивнула в сторону двух все еще безымянных джентльменов.

— Вы, кажется, собирались нас представить, милорд, — напомнила она.

Виконт, верный своему слову, но никак не из-за ее подстрекательства, что было совершенно ясно, проделал эту короткую процедуру.

— Так это не тетя, а дядя! — воскликнул, бледнея, болезненно худой мужчина по имени Бартоломью Бут. Он покосился на Лестера, и кожа его начала заливаться густой красновато-коричневой краской. — О Боже, это он! В самом деле, мне нужно подумать об очках. Здесь какая-то неразбериха! Арман, я клянусь, если ты хоть слово скажешь…

Арман Готье, довольно красивый тип, как вынуждена была признать Калли, в ответ только засмеялся и неторопливо подошел к ней с легкостью и грацией, коим она немедленно позавидовала. Взяв ее руку и прижав к губам, он с легким французским акцентом произнес:

— Я очарован, мисс Джонстон. — И, повернувшись к Саймону Роксбери, усмехнулся: — Чем дальше, тем интереснее, не так ли? Не знаю, как мне тебя благодарить, дружище, что ты позволил нам с Боунзом принять участие в твоем развлечении.

— Для чего же иметь друзей, Арман, как не для того, чтобы доставлять им удовольствие? — промурлыкал Саймон.

Калли уловила в его голосе недоброе предупреждение. У нее даже холодок пробежал вдоль позвоночника. По совершенно непонятной ей причине виконт только что сделал своему другу что-то вроде «кыш». Арман Готье, очевидно, разобрался, куда дует ветер, и только слегка поклонился ей еще раз, прежде чем возвратиться к Бартоломью и своему бокалу с бренди.

— Не желаете присесть? — сказал ей тогда виконт. Его тон не оставлял сомнений в том, что это не предложение, а приказ.

Калли устроилась рядом с Лестером, которого трясло, как в ознобе. Саймон Роксбери тотчас вышел на середину комнаты и повернулся так, чтобы не стоять спиной ни к кому из присутствующих.

— Теперь, если я могу рассчитывать на всеобщее внимание, мне бы хотелось вернуться к самому началу и подумать, сможем ли мы найти выход из сложившегося положения. Арман! Если хочешь, я пошлю за пером и бумагой, чтобы ты мог делать заметки. Полагаю, из этого получится вполне сносный фарс для театральной премьеры. А нашему доброму другу Шеридану как никогда нужен новый успех.

— Не будь таким несносным, Саймон, — предупредила его мать. — В этом нет никакого проку, для тебя прежде всего. Как и почему мисс Джонстон тут оказалась — не суть важно, весь вопрос в том, что она здесь. Эта девушка послана мне свыше, и я должна сохранить ее, если собираюсь проторить тебе тропу к алтарю. Я чувствую это. Я в этом убеждена. Странно, но я не вижу никакой помехи собственным планам, а ты знаешь, что твое счастье для меня превыше всего. Я такая хорошая мать, Саймон! Вы ездите в мужском седле, девушка? Правильно. Не обращайте ни на кого внимания.

— Мама… — предостерегающе начал Броктон, но тут же сомкнул рот, зная, что пытаться остановить мать — такое же неблагодарное занятие, как пробовать вычерпать Атлантический океан чайной чашкой.

— А кроме того, дорогой, — высокопарно продолжала виконтесса, — таким образом ты избавишь себя от этой кошки Шейлы Ллойд. Нам следует рассматривать происшедшее как подарок судьбы, не правда ли? В общем, я довольна. Да, вполне довольна. Боунз, вы не позвоните Робертсу? Мое блюдо пусто.

Саймон тихонько выругался, но его почти заглушили хохот Армана Готье и кашель поперхнувшегося Бартоломью Бута. Калли начинала осмысливать то, что сказала виконтесса, — сейчас и в первые минуты их встречи. Теперь, когда все стало понятно, Калли вскочила на ноги. Щеки ее горели от негодования.