Вдалеке показались белые домики дипломатического поселка. Вон и триколор полощется на ветру – свои, значится, здесь прописались…

Миротворцев ждали: на пристроенную к центральной постройке открытую террасу вышел молодой человек в белоснежной рубашке-апаш и сунул руки в карманы брюк.

– Глуши моторы!.. Можно оправиться и покурить! – скомандовал Тарасов, спрыгнул на песок и, подойдя, представился: – Майор Тарасов, отдельное подразделение ограниченного контингента ООН…

– Советник посольства Савичев…

Молодой человек сделал приглашающий жест, однако руки не подал. Они вошли в здание, миновали прохладный с работающим кондиционером коридор и ступили в уютный кабинет, обитый пробкой.

Дружелюбия молодой человек по-прежнему не проявлял.

– Вам поручается перевезти деньги, майор…

Советник посольства морщился: его, по-видимому, раздражал пропотевший камуфляж и небритый подбородок заезжего майора.

– Сумма немалая: там около ста тысяч долларов… По местным меркам, это много, примерно миллиард… Так что будьте осторожны… Взгляните на фото: вот этому чернокожему товарищу вручите груз…

Артем сделал вид, что такое задание его не удивляет, нетерпеливо кивнул и протянул руку. Советник отрицательно покачал головой и извлек из сейфа брезентовую сумку на лямках с несколькими чернильными печатями.

– Пересчитывать будем? – усмехнулся Тарасов.

– Вот здесь поставьте подпись, – советник передвинул по столешнице синий бланк. – Вы расписываетесь за доставку опломбированного груза, а не суммы. Я, между прочим, нарушил инструкцию, сообщив вам о содержимом; тем более, назвал сумму… Но это для того, чтобы вы, майор, не разевали варежку! – закончил он.

Артем даже не обиделся. Он уже топал с пухлой сумкой к выходу.

– На въезде в центр будьте осторожны! – крикнул вдогонку советник. – Посмотрите на плане: Амин-авеню! Там может быть опасно!..

«Что тут может быть опасного для полусотни спецназовцев на бэтээрах?» – подумал Тарасов, но вслух ничего не сказал. Упаковку с баксами он сунул под водительское сиденье и строго ткнул пальцем: не уследишь – повешу!

Мельком он взглянул на Белорыбина: капитан приложил к пыльной физиономии бинокль и вперился в колеблющуюся от жары даль. Ни дать ни взять – маршал Рокоссовский, ну, или, на худой конец, генерал Роммель.

– Что увидел? – крикнул ему в ухо Артем.

– Там группа людей на дороге. Руками машут, – доложил Белорыбин и откинул с потного лба белобрысый чуб.

«А у меня неслабые бабки в бэтээре», – подумал Тарасов и резко скомандовал:

– Механикам – стой! Первое отделение – за мной!..

Машины встали, нацелив пулеметы на ставшую уже заметной группу туземцев, о чем-то яростно спорящих прямо посреди дороги.

Быстрым шагом миротворцы приблизились к полуголым чернокожим. Рядом, крепко сжимая «калашникова» в волосатых лапах, топал старший прапорщик Пятин, ветеран двух чеченских войн, из мотострелков. Не зная толком обширного послужного списка комбата, он торопился взять московского майора под свое покровительство. Артем ему не мешал: рассказывать подробности своей службы подчиненным он не собирался даже в очень пьяном виде…

Приложив руку козырьком ко лбу, один из чернокожих что-то отрывисто крикнул, и туземцы бросились врассыпную, скрылись среди буйных кустарников.

Тарасов кивнул бойцам на группу деревьев, стоящих метрах в тридцати от дороги: туда чаще всего поглядывали растревоженные местные жители. Артем потянул носом: обжигающий, доводящий до головокружения трупный смрад доносился оттуда.

Опередив всех, Пятин нырнул за деревья. Следом бежали бойцы…

– Что это, твою мать?! – взвизгнул прапор, отшатываясь.

Кто-то из бойцов ринулся в сторону, ломая кусты, и его вырвало.

Артем подбежал к дереву. Зрелище, представшее перед ним, действительно вызывало тошноту. Прикрученный пластиковым шнуром за обрубки предплечий к дереву на жарком солнышке разлагался труп чернокожего мужчины. Мухи сплошным шевелящимся слоем покрывали вырванный до тазовых костей пах, череп с остатками плоти на скулах ехидно улыбался. Тарасов пошевелил ботинком мокрые от слизи листья, и к его ногам выкатилась объеденная до костей кисть руки.

– Тому, кого вырвало, три наряда вне очереди! – громко объявил Артем. – А вообще-то, пацаны, привыкайте: может, его пытали в чисто военных целях, а может, и обряд какой-нибудь проводили. У них тут религия непростая… Такое может случиться с каждым, только загнетесь вы быстрее, чем любой конгониец. Чернокожие к боли приучены… По машинам, дорогие россияне!.. Сфотографировать?! Валяйте, разрешаю!

Колонна тронулась. Позеленевшего бойца с выпученными глазами погрузили в бэтээр, и Тарасов на секунду пожалел о нарядах вне очереди, припаянных пацану. «Злее будет! – передумал снимать взыскание Артем. – Так нельзя: с первого дня службы бойцам спускать с рук…»

Дунул пыльный сухой ветерок, и Тарасову стало не по себе. Он пока не мог отдать себе отчет, в чем причина: Артем повел плечами, отгоняя наваждение. Машины шли в затылок, моторы ровно гудели, спокойные – и даже вдохновенные – лица бойцов радовали командира. Им тут все внове – черные жизнерадостные нищие оборванные мужчины и женщины, ни на что не похожие травы и цветы едких расцветок, яркие орущие птицы и огромный простор саванны, сколько хватит глаз…

Пулеметная очередь грянула из зеленки. Артем услышал, как ударили по броне бэтээра пули. Взвыл сидевший на башне боец и, взмахнув руками, с маху сверзился на дорогу, покатился пачкая кровью жесткую траву.

– К бою!..

Команда, которую во всю мощь легких выкрикнул Тарасов, была не нужна: солдаты и сами скатились с брони, залегли. Машины хищно повели стволами крупнокалиберных пулеметов. Блеснули еще вспышки в придорожных кустах.

В ответ ударили пулеметы бэтээров. Полетели листья и труха с деревьев. Первый бэтээр грузно развернулся и, подминая кустарник, плюясь огнем, пошел в атаку.

Тарасов поднял кулак с выставленным большим пальцем: бойцы поняли команду и, пригибаясь, устремились следом за машиной. Пулеметы бэтээра стучали, не смолкая. «Вот-вот выйдет боекомплект, – подумал Артем. – Увлеклись ребятки…»

Он бежал, пиная ботинками жирные стебли и редко постреливая по отдаленным вспышкам. С той стороны работали вяло, и никаких сюрпризов Артем не ждал: следует занять вон ту высотку и отстреливать мятежников потихоньку, пока подмога не подоспеет. Ларичев так и просил: никакого геройства, никаких панфиловцев у Дубосеково… В штаб доложить – скоро, глядишь, и вертушки на такой шухер прилетят…

И тут Тарасова будто ударило током.

– Стоять! Всем залечь! Машины стоп! – зыкнул он так, что эхо прокатилось между деревьями.

Младшие офицеры продублировали команду по цепи. Бойцы залегли. Среди густой лиственной зелени за поворотом отсвечивало что-то – леска или бечевка – явная партизанская растяжка. «Судя по толщине веревочки – фугас заложили… Хорошо, что придурки высоко растяжку поставили, а то бэтээр бы тут и остался…»

Понимая, что нарушает все инструкции насчет безопасности командира в бою, Артем поднял два пальца и указал в сторону узкой тропы, огибающей холм. «Двое – со мной!» – означал этот скупой жест. Тарасов сделал шаг…

Взрыв грянул, качнув деревья, и сверху хлынул дождь сбитых листьев. Выбросила косматые клубы рыжая пыль. Яростный язык плазмы лизнул морду переднего бэтээра, отбросил многотонную машину на десяток метров.

«Радиоуправляемый, сука!» – понял Артем. Из бэтээра высыпался оглушенный экипаж. Бойцы снова открыли огонь из укрытий, прикрывая отход товарищей. Теперь в контратаку не сходишь – могут быть потери.

Снова торопливо застучали автоматы с той стороны.

«Только бы не базуки!.. Чего доброго!» – подумал Артем. Он подтянул ко рту усик рации, нашарил нужную частоту и монотонно забарабанил по-английски:

– «Сесили» вызывает «Родса»… Вступили в бой… бронетранспортер поврежден взрывом фугасного заряда… координаты…

– Вас понял, «Сесили», – отозвался занудный голос американца. – Однако эти позывные еще не утверждены, сэр… Я хотел сказать, сэр, что их утверждают сейчас…